Дети Исана (СИ) - Кхампхун Бунтхави

Кун заметил, что бабушка притихла и уснула, а взрослые все еще разговаривали между собой. Асинин зажгла факел. Кун прикорнул было рядом с бабушкой. Позже пришел Тит Тюн, а вместе с ним тетя Плой с дочкой. Их голоса разбудили мальчика.

— Простите, что без гостинцев! — сказала она после того, как осведомилась о здоровье бабушки. — Прилетела как на крыльях.

Женщина рассказала, что ее зять еще в конце прошлого года уехал в провинцию Нонгкхай, где нанялся погонщиком стада коров. Когда народятся телята, ими и оплатят труд. А если пойдут дожди и появится возможность засадить поле, то возвращение зятя с теленком будет как нельзя кстати.

— Ну, так надо еще, чтобы коровы отелились?.. — бросил Мек.

— Угу, — ответила она.

Кем обратил внимание, что ее младшая дочка уже взрослая девушка и ей пора замуж. Тетя Плой перебила его: — Уж не знаю, что и доверить еще одному зятю… Разве что отправим его в поле укачивать кошку да просить о дожде и рисовой бражке, — отшутилась она.

— Один юноша уже предлагал мне провести вместе с ним ночь, — призналась Бун Он.

— Не зная броду, не суйся в воду! Слушай, что мать говорит. Пока крутить ткацкий станок не поспеваешь, плести шелк толком не умеешь, в шелковичном черве не разбираешься — не спеши замуж, — сказал шаман, посмеиваясь.

Кун точно не помнил, но, кажется, как-то раз видел, как бабушка кормила шелковичного червя листьями тутового дерева. Потом она брала куколок, из которых вытягивала нити, и кормила ими внука. Мать говорила, что когда он станет постарше лет на пять, она тоже напрядет шелка и сошьет ему красивые штаны.

Ту ночь Кун спал рядом с бабушкой. Незаметно наступил новый день. Старушке стало немного лучше, и она попросила Кам Конг потолочь ей бетеля, сказав, что перед тем как отправиться в мир иной, она хотела бы видеть своих детей и внуков счастливыми. Она посоветовала Куну не бояться учителей и монаха Кена, потому что они многому могут научить. Если Кун будет хорошо учиться, то не познает тягот и лишений, когда вырастет.

— Ты ведь уже поправилась, — сказал обрадованный Кун, сжимая руку бабушки.

— Силы вернулись, — сказала женщина, погладив внука по голове.

— Лекарство шамана и правда действует! — обрадовалась Кам Конг.

— Погоди еще… Если слабость не пройдет, то пригласим заклинателя молам [62], — добавила мать Кам Конг.

— Должна пройти. Шаман сказал, что нужен целебный отвар из перепелок, — сказал отец Куна. Мальчик немного расстроился, ведь если заклинателя молам не пригласят, то он не увидит, как исполняется ритуальный танец.

Договорились, что отец Куна и Тит Тюн отправятся ловить перепелок, но в разных местах, а к вечеру бабушке приготовят лекарственный отвар. Кун простился с бабушкой, и отец увел его домой.

Мальчик обрадовался, что на следующий день не надо идти в школу, и поэтому его возьмут с собой на охоту. На завтрак семью ждала привычная подлива из падэка. Отец и сын быстро поели и начали собираться. Мужчина снял с полки пять ловушек и поторопил Куна. Путь их лежал через поле. Обычно перепелки выходят на опушку леса в поисках пищи, когда не слишком жарко.

Кун уже не раз видел, как мать плела ловушки для птиц: она отделяла небольшие сухие волокна китайской крапивы, а потом свивала их в длинные прочные нити. С помощью челнока она сплетала сетку на манер авоськи шириной в два кыпа с крупными ячейками, что делало ловушку похожей на рыболовную сеть. Вместо ручки обстругивалась бамбуковая тростинка, на которой с двух сторон делали насечки, к ним подвязывались дополнительные нити, служившие верхней подборкой сетки. Двумя концами гибкую тростинку втыкали в землю в форме полумесяца, что позволяло растянуть сетку по всей ширине.

Опушка Соколиного холма — самое подходящее место для ловли перепелок. Отец Куна расчистил тропинки от сухой листвы и расставил ловушки на небольшом расстоянии друг от друга. Перепелки и так не отличаются хорошим зрением, а белые нити и вовсе делали сетки практически незаметными для них.

— Сейчас мы пустим в ход хитрый прием: полежим и почирикаем, как перепелки, выманим их, — сказал отец, устанавливая последнюю ловушку.

Подготовив все необходимое, он отвел сына в сторону на двадцать ва, там они и притаились. Как только мужчина улегся, он начал ворковать: «У-у-ут-у-ут, у-у-ут-у-у-ут…» — Это так перепелки кричат?

— Угу. Если они слышат этот звук, то думают, что их зовут сородичи, и приходят к ловушкам…

— А если они увидят ловушки, то не сбегут?..

— Ничего они не увидят, они быстро бегают и не смотрят, куда бегут. Попадая в сети, они запутываются в нитях и уже не могут вырваться на свободу — отозвался отец и продолжил заманивать перепелок.

Мужчина ворковал с час, пока у него не сел голос. На смену ему загукал сын. Через какое-то время отец сказал, что слышал поскрипывающий голос бьющейся перепелки, и действительно, прибежав к одной из ловушек, он нашел добычу. Сетчатые нити оплели птицу так, что она не могла пошевелиться. Отец вытащил ловушку из земли вместе с перепелкой и передал добычу сыну, а сам пошел проверить остальные сетки. Набралось не очень много птиц, но мужчина все равно торопился поскорее отнести их шаману.

— Если так нести, то они не вырвутся? — засомневался Кун.

— Вырвутся? Они же крепко запутались в сетях.

Кун шел следом за отцом и рассматривал перепелок. Мальчик обратил внимание на крапчатое оперение коричневатого цвета и очень короткий хвостик, как у курицы или чернокрылой йоры, а также черные глазки, как у птицы-портнихи, но только еще меньше.

— Это вот самка…

— А откуда ты знаешь, пап?..

— У самца горлышко черное, у нее — нет. Она попалась, потому что подумала, что ее зовет самец, — объяснил отец.

Кун кивал и улыбался. Он узнал, чем отличается самка перепелки от самца, а заодно решил, что на тот звук, что они с отцом издавали, вероятно, сбегаются только самки.

XII. Охота на мангуста

В этот раз отец Куна торопился домой еще больше, чем в день, когда они ходили за цикадами. Мальчику пришлось бежать вприпрыжку, чтобы поспеть за ним. Но он не устал, его переполняла гордость оттого, что и он внес свою лепту в охоту на перепелок.

Когда они дошли до окраины деревни, отец решил срезать путь к дому шамана. Его жилище стояло обособленно под покровом манговых деревьев, а на заднем дворе находился павильон для поминовения духов предков. Кун не хотел лишний раз туда заходить. В первом месяце года мать Куна совершала кормление духов, но Кун не ходил с ней. Мать объясняла мальчику, что этот ритуал нужно совершать каждый год, чтобы жить в мире и покое.

Когда Кун с отцом поднялись в дом шамана, старик варил корни каких-то специально отобранных лечебных растений. Выслушав рассказ Куна о том, как он завлек перепелку в сети, шаман усмехнулся: — Вы попроворнее Тит Тюна. Тот еще не вернулся.

Он сказал, что у бабушки боли в груди, но сердце при этом крепкое. Не надо пугаться, просто нужно три дня давать ей отвар из перепелок — тогда все пройдет. Отвар он готовил по тайному рецепту из магической книги, привезенной из города Кхемарат [63]. Затем шаман велел отцу и Куну подождать снаружи, пояснив, что заклинания нужно читать без посторонних. Он сам принесет бабушке отвар после совершения колдовского ритуала.

Тем временем под домом шамана какая-то девушка провеивала рис. Она посетовала на то, что оставшийся в амбаре запас скоро закончится, а поле в этом году, скорее всего, возделать не получится. Придется питаться таро и диким ямсом вместо риса. Отец ответил, что отварные клубни дикого ямса не только съедобные, но еще и вкусные, поэтому от голода они не умрут.

Поговорив с ней немного, отец и сын направились к дому бабушки. Та лежала, оперевшись на подушку, и вела доверительный разговор с золотозубым гуру молам, который заверил, что ей уже лучше и беспокоиться не о чем. Отец Куна пожурил мать за то, что она ничего не сказала о болях в груди. Старушка объяснила, что это отголоски истории давно минувших дней, когда она еще в молодости упала с буйвола и пролежала полдня без сознания. Но сильные боли ее не мучают, не стоит беспокоиться.