Пятьдесят слов дождя - Лемми Аша

Акира и Нори садились на скамейку под персиковым деревом, где листва защищала их от палящего солнца. Живописные окрестности улучшали Акире настроение – мостик через пруд, бесконечные ряды цветов разнообразных оттенков. Акира терпеливо перечислял для Нори названия деревьев, объяснял традицию прудов. Рассказывал, что некоторым деревьям здесь по тысяче лет, и Нори должна чтить землю, потому что в этой земле она берет начало.

Нори стала играть немного лучше. Акира, конечно, этого не говорил, но она знала. Словно в пику ее безмолвным мыслям брат легонько шлепнул ее по затылку.

– Следи за трелью.

– Гомэн [13], аники.

Норико сыграла снова.

Акира глубоко вздохнул и бросил на нее испепеляющий взгляд.

– Как так выходит, что когда я тебя поправляю, ты умудряешься исполнить фрагмент еще хуже?

– Я не могу сыграть быстрее, аники.

– Не льсти себе. Ты даже в нотах ошибаешься, что ж говорить про быстрее… Посмотри.

Нори опустила взгляд на прикрепленные к пюпитру листы. Постепенно эти странные закорючки начали обретать для нее смысл.

Она поняла, о чем говорил Акира. Не дожидаясь команды, Нори сыграла фрагмент в третий раз и с особенной тщательностью вывела все ноты. Когда она закончила, Акира одарил ее редкой улыбкой.

– Достаточно, – тихо произнес он, осторожно вынимая скрипку из ее рук. – На сегодня хватит.

Нори ощутила одновременно облегчение и разочарование.

– Можно мне на минутку остаться, послушать, как ты играешь?

Если встать на скамейку, ей хватало роста вскарабкаться на нижние ветки дерева. Там она могла вполне удобно сидеть, поджав ноги к груди, и слушать. Однако брат позволял ей так делать лишь иногда.

Акира склонил голову набок, словно обдумывая ее просьбу.

– Если будешь вести себя тихо. Но сперва мне нужно с тобой поговорить.

Она нахмурилась.

– О чем?

– С завтрашнего дня у меня начинается школа.

У Нори оборвалось сердце. Она сунула прядь волос в рот и принялась пожевывать – новая привычка. Акира находил ее отвратительной и шлепал Нори по руке, когда ловил за подобным занятием. Сейчас она, должно быть, выглядела настолько же жалкой, насколько себя ощущала, потому что Акира просто прищелкнул языком.

– Мы это обсуждали. Большую часть дня меня не будет, а когда вернусь, то сяду за домашнее задание. На тебя времени много не останется. Ты понимаешь?

Нори стиснула ткань платья и уставилась на свои колени.

– Понимаю.

– Занимайся музыкой.

– Хай.

– Если будешь хорошо себя вести, я подумаю о том, чтобы взять тебя на фестиваль в следующее воскресенье.

Нори не поверила своим ушам.

– А? Хонто ни? [14]

Акира коротко кивнул, покраснев, и отвел взгляд.

– Правда. Мне все равно нужно в город по кое-каким делам… Да не делай ты такое лицо, Нори!

Она тут же исправилась, хотя и не совсем поняла, чем именно ее лицо его задело.

– Пойдем-ка в дом. Собирается дождь. А скрипка с водой не сочетается.

Нори пожала плечами.

– Я люблю дождь.

Акира резко хохотнул.

– Чушь! Нельзя любить дождь. Никто не говорит, мол, жаль, что сегодня так солнечно.

Девочка опустила глаза.

– На чердаке солнечный свет не слышно, – глухо произнесла она. – И всегда тихо. Особенно летом, когда нет уроков, и когда Акико не приходит, так… пусто. Словно во всем мире нет никого, кроме тебя. А когда шел дождь, я слышала, как он стучит по крыше, и вспоминала, что я не… Ты понял.

Одна.

Брат моргнул и, протянув руку, заправил Нори за ухо выбившийся локон.

– На этом острове часто идут дожди, – сказал он. – Так что можешь быть вполне счастлива.

Нори улыбнулась.

– Я знаю, аники. Я знаю о сезоне дождей, цую, и о том, что говорят поэты.

Акира нахмурился.

– Поэты? Ты о чем?

Она отвела взгляд, не выдерживая пристального внимания брата.

– Они говорят, что у дождя есть пятьдесят названий. Для каждого его вида, какой только можно представить.

– М-да? – В голосе Акиры почти прозвучало веселье. – В каком-то смысле… Поэты всегда делают много шума из ничего. Дождь – это просто дождь.

Нори снизу вверх посмотрела ему в глаза.

– Я так не думаю, аники.

Акира вскинул темную бровь.

– Ну… кто знает. Может быть, ты и права. Может быть, я просто слишком циничен, чтобы оценить это по достоинству.

Она осмелилась возразить ему еще раз:

– И так я тоже не думаю, аники.

Акира пощекотал ее под подбородком.

– Ты меня переоцениваешь. Всегда переоцениваешь. А теперь иди спать.

– Но…

– Ступай.

Даже понимая, что брат начинает на нее сердиться, она ничего не могла с собой поделать. Смотреть на него, залитого лунным светом, было для ее сердца совершенно невыносимо. Нори бросилась ему на шею, уткнулась носом в темные волосы. От него пахло мылом и лимонами. И васаби, который он ел на обед. От брата всегда пахло васаби.

– Аригато, – прошептала она, не уверенная, слышит ли ее Акира. – Спасибо.

Той ночью она видела мрачные сны и проснулась еще до рассвета, стискивая крольчиху Шарлотту. Немного позже пришла Акира со стаканом воды и маленькой печенюшкой.

Служанка выглядела непривычно подавленной.

– Сейчас к вам придет бабушка. Ешьте быстрее.

Нори вскочила с постели.

– Надзе? [15]

– Не знаю. Идите сюда, я вас одену.

Когда бабушка вошла, Нори хотела было поклониться, но от нее отмахнулись.

– Не утруждайся, – рассеянно бросила бабушка, скрещивая руки на груди. – Я на минуту.

Она облачилась в темно-синее кимоно с белым оби и рукавами до пола. Волосы были забраны в пучок и украшены белыми и голубыми цветочками, губы – накрашены алым, а серые глаза – едва заметно подведены угольно-черным.

Для пожилой женщины она по-прежнему оставалась довольно красива.

– Сегодня к тебе придут кое-какие люди, Норико, – произнесла бабушка на удивление приятным тоном. – Очень важные люди. Я поведала им о твоих талантах, и они горят желанием с тобой познакомиться.

В ответ Нори моргнула. На большее она оказалась не способна. Только подумала, что прямо сейчас на какой-то горе таки свистнул рак.

Бабушка слегка улыбнулась, глядя на очевидное замешательство внучки.

– Я заказала для тебя новые кимоно и платья в современном стиле. А также несколько вееров, обувь и украшения. Нам придется проколоть тебе уши. И это еще не все, что изготовили для твоего будущего роста. Скоро придет Акико и тебя подготовит. Мы с тобой увидимся в гостиной. Я нисколько не сомневаюсь, что ты достойно представишь нашу семью.

Нори в ошеломленном молчании смотрела, как бабушка ушла столь же быстро, как и появилась.

Когда через несколько минут Акико принесла картонную коробку, Нори наконец оттаяла.

– Это для меня?

– Да, маленькая госпожа.

Девочка подбежала, со смесью подозрения и радости заглянула в коробку. И не смогла не взвизгнуть от восторга, когда начала доставать вещи.

Чудесным оказалось абсолютно все, но по-настоящему у нее перехватило дыхание от вида кимоно. Их было четыре, одно прекраснее другого. Первое – переливчато-серое, с узором из кружащихся облаков, вышитых по всей ткани, и фиолетовым поясом-оби. Второе – из бледно-розового шелка с рисунком из бабочек на шлейфе и рукавах. Третье – небесно-голубое с белыми и желтыми цветами, нисходящими, словно каскадный водопад.

Однако больше остальных Нори понравилось четвертое, сшитое из простого шелка кремового цвета, с серебряной нитью по краям, колоколообразными рукавами, что касались пола, и оби нежного персикового оттенка.

Ко всем кимоно шел свой веер и комплекты жемчуга – белые, серые, черные и розовые, – что девочку почти не заинтересовало. Нори не привыкла к украшениям.