Под сенью чайного листа - Си Лиза

Я отвечаю за всех:

– Мы слушаем.

– Этот чай со временем стал еще ценнее. Для нас это сокровище!

– Сокровище, – объясняю я старейшинам деревни, которые молча переваривают переведенные слова.

Господин Хуан переводит взгляд с одного лица на другое.

– Это не алкоголь, но вы должны думать о нем как о французском вине. – Я не пытаюсь перевести это. Какой смысл? – Как вы знаете, Гонконг будет возвращен материку через три года. Одна страна, две системы, – произносит он. – Звучит хорошо, но можем ли мы, жители Гонконга, в это верить? Многие покидают территорию и забирают с собой свой пуэр, на Тайвань, в США, в Канаду. Другие продают запасы пуэра, чтобы оплатить переезд. Тайвань – самый крупный покупатель.

Внешний мир, похоже, очень странное место.

– Мне кажется, есть только один выход, – продолжает он. – Вы никогда не слышали о пуэре, но у вас есть чайные деревья. Вы бедны и… ничего не знаете, а у меня есть капитал и доступ к рынку. – Он почти не дает мне времени, чтобы закончить перевод. – Сезон сбора чая начинается завтра, если я правильно понял. Вы будете работать на меня и продавать листья мне. Мы должны попытаться воссоздать выдержанный пуэр. Никаких пестицидов, все натуральное, с использованием традиционных методов. Я приехал к вам первым. Мне понравилось название деревни. Родниковая Вода. Я даю шанс вашей семье и вашей деревне!

После того как я перевела это, А-ма, хранившая молчание с тех пор, как чужак вошел в наш дом, подтолкнула меня.

– Скажи, чтобы он поехал в Иу. Там есть чайный мастер, очень пожилой, он помнит старые способы обработки. А за листьями пусть отправляется в Лаобаньчжан. Там деревья древние…

– Заткнись, женщина! – А-ба прервал ее. – Пусть покупает листья у нас. У Третьего сына есть старые деревья, а мы можем ходить в горы и собирать листья там. А еще…

– Молчи! – А-ма резко обернулась.

– У нас есть роща Девочки. Она на что-то да сгодится…

Глаза А-ма вспыхивают.

– Ни за что!

Акха так редко сердятся, что А-ба и другие мужчины в недоумении, но чужак понимает: он что-то раскопал, даже если не знает, что именно.

– Сколько вы сейчас получаете за килограмм свежих листьев? – спрашивает он.

Я не перевожу для мужчин, но начинаю с гораздо более высокой суммы, чем на самом деле.

– Шестнадцать юаней за килограмм. – Это в четыре раза больше, чем мы зарабатываем в центре сбора чая, – непомерная сумма, если вспомнить, что каждый из нас может собрать от десяти до двадцати килограммов листьев в день.

– Я заплачу… – Он всматривается в меня очень внимательно. – Двадцать юаней за килограмм идеальных листьев со старых деревьев.

Даже больше, чем я просила! Почему он так поступил? Господин Хуан стучит костяшками пальцев по полу. Хочет попросить еще чая или нетерпеливо ждет ответа?

– За эту цену я куплю все ваши листья для производства пуэра! – напирает он. – Вместе мы спасем пуэр от исчезновения!

Я снова послушно перевожу.

– Наша деревня поможет вам, – заверяет староста.

Я повторяю его слова на путунхуа. Мальчик хлопает в ладоши. А-ма стремительно выходит из комнаты. Я остаюсь: чужаку и старейшинам нужно обсудить условия. Господин Хуан отправится в Иу и поищет чайного мастера, о котором говорила А-ма. Он также прочешет горы и даже съездит в Лаобаньчжан, чтобы найти других крестьян, у которых есть чайные деревья. Он будет возвращаться к нам каждый день и проверять, как идет сбор. Он также хочет, чтобы мы пили чай из листьев диких деревьев, проверяя, не ядовиты ли они и не проявляется ли неприятный привкус из-за их соседства с прочими растениями. Не знаю, понимает ли чужак, о чем просит и насколько это опасно, но А-ба и остальные уверены, что риск того стоит.

Мы провожаем господина Хуана и его сына до врат духов. Как только лес поглощает грохот их автомобиля, мы возвращаемся в деревню. А-ма ждет меня на вершине лестницы, ведущей в женскую часть дома.

– Ты должна держаться подальше от этого чужака! – в приказном тоне заявляет она. – Я запрещаю тебе встречаться с ним снова!

– Как я это сделаю, А-ма? А-ба и все мужчины в деревне будут настаивать на моем участии в сделке. Я единственная, кто может это сделать.

А-ма сжимает кулаки и больше не произносит ни слова.

В одночасье жизнь в деревне меняется, привычный уклад уходит на второй план. Да, мы по-прежнему рано встаем и отправляемся в горы, но направляемся не к чайным плантациям или заросшим садам, а рыщем по склонам, ползая, будто муравьи, по камням сквозь подлесок, в поисках диких чайных деревьев. Я вижу, как даже очень пожилые люди уверенно перебираются с ветки на ветку – именно так А-ма показывала мне, как забираться на материнское дерево, чтобы ухаживать за ним и собирать самые свежие почки.

Должно быть, кто-то рассказал господину Хуану о моей роще или об особом чае А-ма, потому что не проходит и дня, чтобы он не спросил: «Когда вы собираетесь отвести меня к вашим чайным деревьям, юная леди?», или «Я слышал, ваши деревья самые старые», или «Люди говорят, ваша мать изготавливает лучшие лекарства на горе. Из чего они? Из листьев с ваших деревьев?». А-ма не позволяет мне принести чужаку ни одного листочка.

У меня нет времени скучать по Саньпа, но я не перестаю думать о нем. У меня нет времени на общение с Цытэ, но я вижу ее то тут, то там. Я улыбаюсь ей, и она машет в ответ. Иногда господин Хуан просит ее что-то сделать, и мне приходится переводить, будто она не моя лучшая подруга, а рядовая жительница деревни. У меня нет времени объясниться, потому что я всегда рядом с господином Хуаном. По утрам нас сопровождает его сын, который так быстро схватывает слова и фразы на языке акха, что я считаю, скоро господину Хуану больше не понадобится моя помощь. Днем мальчик отдыхает на женской половине нашего дома (А-ма недолюбливает господина Хуана, но очень полюбила Сяньжуна, она заваривает мальчику чай и разрешает остаться при ней, когда ему нужно вздремнуть или отдохнуть от навязчивого внимания отца).

– Акха любят сыновей, – замечает А-ма, – но этот человек готов отдать жизнь за своего мальчика.

В нашей деревне появился еще один гость – чайный мастер из Иу, которого А-ма порекомендовала, не подумав, что он приедет сюда. Чайный мастер У почти слепой, но, похоже, он знает свое дело.

Господин Хуан и чайный мастер У инспектируют наши корзины с чаем при входе в деревню. Иногда люди приносят листья с деревьев, которым, как они утверждают, восемьсот лет. Иногда это так, но чаще нет. Некоторые клятвенно заверяют, что листья выросли в абсолютно естественной среде. Опять же, иногда это так, зачастую нет. Господин Хуан обладает удивительной способностью видеть правду сквозь слои лжи.

Следующий шаг – увядание.

– Хрупкие стебли смягчаются, – объясняет чужак, – а листья и почки остаются упругими.

Затем начинается так называемое уничтожение зелени. Мы разжигаем под котлами, установленными возле наших домов, костры. Один член семьи следит за огнем, а другой ворошит и переворачивает листья в котле. От костра веет жаром, это тяжелая работа, которая длится до самой ночи. Затем листья высыпают в плоские корзины и разминают. Это занятие еще тяжелее. К следующему утру листья готовы к просушке под открытым небом.

– Это чтобы они впитали в себя аромат солнца, – поясняет господин Хуан.

Большинство семей полагает идеальным местом для просушки площадку перед домом, потому что она ровная, но собаки, кошки, куры и свиньи наведываются туда, ходят прямо по листьям и делают кое-что еще. Другие игнорируют требование сушить листья на солнце и расстилают циновки прямо в домах, где сами живут, едят и совершают половые акты, по комнатам гуляет дым, а дети ковыряются в носу, пускают слюни и ревут. По истечении трех дней партия из двадцати килограммов свежих чайных листьев превращается в пять килограммов того, что господин Хуан называет «маоча», то есть сырого чая. Теперь начинается самая утомительная работа – сортировка. Все женщины и девушки деревни занимаются ею, рассаживаясь группами вокруг больших плетеных подносов, чтобы осмотреть каждый лист и отбраковать те, что покрыты пятнами желтого цвета или имеют иные дефекты.