Август - Уильямс Джон
Как ты сам понимаешь, это были очень важные переговоры; всем было ясно, хотя открыто об этом и не говорилось, что, несмотря на достигнутые соглашения, различия в целях, преследуемых Марком Антонием и Октавием Цезарем, оставались весьма существенными. Консулы должны были представлять интересы триумвиров, как всех вместе, так и каждого в отдельности, поэтому было необходимо отобрать тех людей, которым мы могли доверять и в то же самое время приемлемых для другой стороны. Можешь представить себе, насколько деликатное было это дело; солнце уже клонилось к закату, а мы только подошли к четвертому году.
И тут Октавий назвал имя Сальвидиена Руфа.
Я не сомневаюсь, что тебе, как и всем нам, приходилось переживать то загадочное ощущение предвидения — краткий миг, когда, совершенно необъяснимо для себя самого, под влиянием случайного слова, едва заметного движения век — да чего угодно — вдруг приоткрывается завеса и сквозь пелену времени тебе является видение, которому нет имени. Я не религиозный человек, но порой почти готов поверить, что боги действительно говорят с нами, но, лишь застигнутые врасплох, мы слышим их голоса.
— Сальвидиен Руф, — сказал Октавий, и в этот момент я почувствовал, как что–то внутри у меня оборвалось: такое ощущение бывает, когда падаешь с большой высоты.
На мгновение Антоний застыл без движения, затем зевнул и сказал лениво:
— Сальвидиен Руф… Ты уверен?
— Вполне, — ответил Октавий. — У тебя не должно быть возражений против его кандидатуры. Если бы я не оставил на него мои легионы перед отбытием сюда, он был бы сейчас здесь со мной. — А затем сухо добавил: — Ты конечно же помнишь, как хорошо он сражался против тебя при Мутине.
Антоний ухмыльнулся:
— Да, я помню. Ему придется ждать целых четыре года… Тебе не кажется, что к тому времени его терпение может истощиться?
— Он понадобится нам в борьбе с Кассием и Брутом, — терпеливо объяснил Октавий. — И Секстом Помпеем. Если мы выдержим все эти битвы, то он вполне заслуживает такой чести.
Антоний долго смотрел на него насмешливым взглядом; затем кивнул головой, будто решившись на что–то.
— Хорошо, — произнес он, — будь по–твоему: отдаю его тебе — решай, для чего он больше подходит — для консульства или для проскрипционных списков.
— Я не понимаю твоей шутки, — сказал Октавий.
— А это вовсе не шутка.
Антоний прищелкнул пальцами, и один из помощников передал ему свиток. Антоний небрежно бросил его на стол перед Октавием.
— Он весь твой.
Октавий взял свиток, развернул его и стал читать. На лице его не дрогнул ни один мускул. Читал он долго; наконец, закончив, протянул свиток мне.
— Это почерк Сальвидиена? — тихо спросил он.
Я прочел письмо и произнес как во сне:
— Да, это почерк Сальвидиена.
Он взял письмо из моих рук и долгое время сидел, неподвижно уставившись в одну точку. Я наблюдал за его лицом, прислушиваясь к глухому стуку дождя по соломе, покрывающей крышу лачуги.
— Не такой уж это и великий дар, — заметил Антоний. — Нынче, когда мы пришли к соглашению, он мне без пользы. Теперь мы вместе, и я не могу доверять ему. Такого рода тайна ни к чему ни тебе, ни мне.
Он указал на письмо:
— Он послал мне его, как только я присоединился к Лепиду в Авиньоне. Должен признаться, я поначалу было соблазнился, но потом решил обождать и посмотреть, чем закончится наша с тобой встреча.
Октавий согласно кивнул.
— Итак, включить его в списки? — спросил Антоний.
Октавий отрицательно покачал головой.
— Нет, — сказал он глухим голосом.
— Тебе следует привыкнуть к подобным вещам, — нетерпеливо воскликнул Антоний. — Он представляет для нас угрозу, если не сейчас, то в будущем. Я вношу его в списки.
— Нет, — повторил Октавий, не повышая голоса, но звук его наполнил всю комнату.
Он впился взглядом в Антония — в глазах его пылало синее пламя.
— Он не будет подвергнут проскрипции.
Затем он отвернулся, и взгляд его потух.
— Об этом не может быть и речи, — прошептал он.
Затем, помолчав, обратился ко мне:
— Ты напишешь Сальвидиену письмо, в котором уведомишь его, что отныне он не является командующим моими армиями, не состоит у меня на службе и, — он на мгновение замялся, — больше мне не друг.
Я так больше и не взглянул на письмо — в том не было нужды: слова его навечно запечатлелись в моей памяти; с тех пор прошло более двадцати пяти лет, но они по–прежнему тревожат меня, как застарелая рана. Передаю тебе содержание письма слово в слово:
«Квинт Сальвидиен Руф приветствует Марка Антония. Под моим началом имеются три легиона римских воинов, но я вынужден оставаться в бездействии, в то время как Децим Брут Альбин собирает силы для преследования тебя и твоих армий. Сенат предал Октавия Цезаря, который возвращается в Рим с пустыми руками. Я потерял веру как в него, так и в наше будущее. Только в тебе я вижу достаточно мужества и воли, чтобы покарать убийц Юлия Цезаря и избавить Рим от тирании аристократии. По всему этому я готов отдать в твое распоряжение мои легионы при условии, что ты согласишься предоставить мне равное с тобой право командовать ими и обязуешься продолжать дело, которому я посвятил себя вместе с Октавием Цезарем и которое пало жертвой игры честолюбий и политики уступок. Я готов присоединиться к тебе в Авиньоне».
Глубоко опечаленный, я сел за письмо к тому, кого мы считали за брата. Децим Карфулен, который сражался бок о бок с Сальвидиеном при Мутине, взялся доставить письмо по назначению. С его собственных слов я и передаю тебе, как все было.
Сальвидиен, до которого уже дошли слухи о миссии Карфулена, в одиночестве дожидался его в своем шатре. По словам Карфулена, он был спокоен, но очень бледен. Он только что побрился и, как того требовал, обычай, уложил свежесбритую бороду в небольшой серебряный ларец, стоящий на столе.
— Вот я и покончил с отрочеством, — сказал Сальвидиен, указывая на открытый ларец. — А теперь я готов выслушать твое послание.
Карфулен, растроганный до глубины души, молча протянул ему письмо. Сальвидиен прочитал его, оставаясь на ногах, потом покачал головой и сел за стол лицом к Карфулену.
— Ты желаешь послать ответ? — нарушил тишину Карфулен.
— Нет, — ответил Сальвидиен и затем добавил: — Вот мой ответ.
Медленно, но без тени колебаний он вытащил из–под складок тоги кинжал и со всей силой вонзил его себе в грудь на глазах у Карфулена. Тот бросился было к нему, но Сальвидиен остановил его движением руки. Затем низким голосом, с небольшим придыханием, проговорил:
— Передай Октавию, что, если я не могу быть ему другом при жизни, я буду им в смерти.
Он оставался сидеть за столом, пока глаза его не заволоклись туманом и он не рухнул на землю.
XIII
Письмо: аноним — Марку Туллию Цицерону в Рим (43 год до Р. Х.)
Тот, кому дороги твой мир и спокойствие, коими ты наслаждаешься в своем уединении, призывает тебя немедленно покинуть страну, которую ты любишь. Твоей жизни грозит неумолимая смертельная опасность, если ты хоть на миг задержишься в Италии. Жестокая неизбежность зачастую вынуждает нас идти наперекор нашим более человеколюбивым природным наклонностям. Действуй без промедления.
XIV
Тит Ливий: «Римская история», отрывки (13 год после Р. Х.)
Марк Цицерон незадолго до прибытия триумвиров покинул город, вполне обоснованно полагая, что у него не меньше оснований опасаться преследований Антония, чем Кассию и Бруту — мести Октавия Цезаря. Сначала он укрылся на своей вилле в Тускуле, а затем через всю страну бежал на другую свою виллу в Формии с намерением сесть на корабль в Гаете. Он предпринял несколько попыток к отплытию, но каждый раз был вынужден возвращаться назад из–за неблагоприятных ветров; все это время море было неспокойно, и, не в силах больше выносить качки и устав от постоянного страха за свою жизнь, он вернулся на свою виллу на холме, чуть более мили от моря.
Похожие книги на "Август", Уильямс Джон
Уильямс Джон читать все книги автора по порядку
Уильямс Джон - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.