Пятьдесят слов дождя - Лемми Аша

Нори старалась ему соответствовать и так сильно хотела приносить пользу, что чувствовала это желание на вкус. Порой она упражнялась в игре на скрипке. Скрипка стала даваться ей легче; даже Акира неохотно признал, что сестра разделяет некоторые – некоторые – его природные наклонности. Теперь она могла сыграть какие-то из его любимых пьес, и когда Акира был дома, он прислонялся к другой стороне широкого дуба и слушал. Он никогда не хвалил ее – это было слишком, – но то, как нежно он гладил ее по волосам, заставляло сердце трепетать.

Сегодня Акира не пришел – занимался обеспечением поддельных документов для Нори; самый простой способ, так как у нее не было свидетельства о рождении. С документами она могла притвориться человеком. На тот случай, если переговоры провалятся и им все-таки придется бежать.

Он сфотографировал сестру для документов, и она впервые в жизни застенчиво улыбнулась в объектив черной металлической коробки.

Нори обихаживала цветы в саду, когда из дома вышла женщина в голубом, которая приветствовала ее, когда она только приехала. Эта женщина всегда носила кимоно одного и того же цвета, и Нори предполагала, что она отвечает за персонал.

– Госпожа, пришло время принимать таблетки.

Нори нахмурилась. С тех пор как с ней произошел «несчастный случай» – так они теперь это называли, – она была вынуждена принимать таблетки, чтобы предотвратить инфекцию. На вкус они напоминали мел.

– Не надо, спасибо.

Женщина склонила голову. Она была хорошенькой и выглядела не старше двадцати.

– Боюсь, хозяин настаивал. Пожалуйста, вернитесь в дом и примите их.

– О, аники дома?

– Нет, его нет. Но он поручил мне проследить.

Нори упрямо выпятила нижнюю губу.

– Он сказал что-нибудь еще?

– Что спать надо лечь в десять. И съесть весь ужин, а не только рис.

Нори подавила раздражение.

– Когда он вернется?

– Полагаю, утром. Господин в нашем старом поместье.

– Нашем?

Женщина промолчала. Нори уставилась на нее так, будто увидела впервые.

– Кто вы?

Она в третий раз склонила голову.

– Меня зовут Аямэ. Я служила в вашем… в доме отца господина. С самого детства. Когда он решил восстановить хозяйство здесь, то попросил меня вести его…

Нори едва удержалась, чтобы не задать сотню вопросов, готовых сорваться с губ.

– И как давно вы знаете моего брата?

Аямэ замерла.

– Со дня его рождения.

Нори поднялась, стряхнула траву с платья.

– Я приму таблетки. Но мне бы хотелось поговорить с вами еще, Аямэ-сан.

Женщина, поклонившись, ушла. Прямо сейчас она сумела избежать вопросов, но они обе знали, что разговор еще не окончен.

Следующим утром Акира вернулся рано. Нори поспешила приветствовать его в ночной рубашке. Нога все еще подводила, но ходить уже получалось хорошо. Никаких признаков хромоты.

Брат наклонился и нежно похлопал Норико по макушке.

– Тебе нужно подстричься, – заметил он.

Нори улыбнулась.

– Что ты мне принес?

Акира протянул сверток ярко-желтой бумаги.

– Нормальную одежду. Несколько свитеров и юбок. Нельзя же разгуливать по Токио, одетая как женщина из прошлого столетия.

Она ахнула.

– Ты купил модные вещи из витрин магазинов?

Акира закатил глаза.

– Что принес, то принес. Если хочешь, можешь открыть.

Нори уже начала разворачивать сверток. Сверху лежало платье с коротким рукавом и воротником цвета ириски. Щеки Акиры порозовели.

– Нравится?

Нори взглянула на него снизу вверх.

– Очень, аники. Спасибо тебе.

Акира выглядел довольным.

– Хорошо. Тогда ступай переоденься. Мы идем гулять.

Нори замерла, уверенная, что ослышалась. По телу, от макушки до кончиков пальцев, пробежала дрожь.

– Гулять?.. Куда?

Акира скрестил руки на груди. Он даже не снял кожаную куртку.

– В город.

– А как же правило? – разинула рот Нори.

Взгляд Акиры смягчился.

– Разве я не твой опекун?

– О, да.

– Это не мое правило. И я думал, что ты туда хотела.

– Так и есть! – выдохнула Нори, и ее глаза загорелись. – Но ты говорил, что там небезопасно.

– Бабушка ничего не сделает до назначенной встречи. Это вопрос чести.

– Но…

Акира как всегда сразу понял суть дела.

– Боишься?

Нори не стала отрицать.

– Я думала, ты не захочешь, чтобы тебя со мной видели.

Акира прищелкнул языком.

– Не оскорбляй меня.

Нори пришлось признать, что он никогда не относился к ней как к посторонней. Конечно, брат находил в ней много недостатков, но только в ее поступках. А не в том, кто она такая. Тем не менее он предлагал серьезный шаг – никто вне семьи или ханамати о ней не знал.

Предложение Акиры открыто бросало вызов тысячелетней традиции.

– Будет ужасный скандал, – прошептала Нори. – Бабушка сильно рассердится.

– Отлично. Если повезет, у нее случится инсульт, и мы сможем уехать в Париж.

– Почему ты уверен, что все будет хорошо?

Акира одарил ее тем самым взглядом, каким всегда смотрел, ожидая, что она сама все поймет.

– Ты не можешь хоть раз просто объяснить? – раздраженно спросила Нори. – Ты для меня слишком умен.

– Знаешь, почему она делала с тобой все, что хотела? – спросил Акира, явно надеясь, что так выведет ее к воде, а ей хватит ума напиться.

– Потому что она богата и высокого рода.

– А еще?

Нори ломала голову.

– Потому что… потому что я незаконнорожденная.

Грозовые глаза Акиры широко распахнулись.

– И что?

– И… – она замолчала. – И потому что…

Акира тяжко вздохнул. Его терпение явно подошло к концу.

– Потому что ты – секрет.

Нори непонимающе смотрела на брата. Она всегда считала, что тайна ее существования – это единственная причина, почему ей позволяли жить.

Акира продолжил:

– Ну, подумай. У тебя нет свидетельства о рождении; мать, скорее всего, родила тебя дома. Ты никогда не училась в школе. Юридически ты не существуешь. И если закон не знает, кто ты, он тебя не защитит.

Наконец ее осенило. Нори прикрыла рот дрожащей руко-й.

– Если бы люди обо мне знали…

– Если бы люди о тебе знали и у тебя были документы…

– Я была бы в безопасности!

Акира позволил себе широко улыбнуться.

– Она просто не смогла бы заставить тебя исчезнуть. Люди стали бы сплетничать. Узнали бы, что она что-то сделала с тобой, а она отчаянно не желает, чтобы ее считали преступницей. Отчаянно не желает, чтобы кто-то узнал о ее грязных делишках.

– А закон? – прошептала Нори.

Она почти чувствовала на плече морщинистую руку бабки, которая тянула ее назад, прочь от любого проблеска надежды.

– Закон в основном бесполезен, – признался Акира. – Каждому кто-то платит. Но им, по крайней мере, пришлось бы признать, что ты здесь, что ты существуешь.

Я могу существовать?

Она колебалась.

– Если бы люди знали… Честь потребовала бы моей смерти, согласно традиции.

Акира фыркнул.

– Честь дает это право семье мужа-рогоносца. То есть моей семье.

Она встретилась с ним взглядом.

– Что ж, думаю, этот поезд уже ушел.

Он легонько стукнул ее по носу.

– Ахо [23].

– Ты правда считаешь, что все получится?

– Надеюсь, – серьезно ответил Акира. – Завтра я иду прямиком в суд, уже несколько недель пытаюсь записаться на прием. Договорился с адвокатом. Я хотел раньше, в Киото, но у бабки там повсюду глаза. Поддельные документы все еще готовят на всякий случай, но я попытаюсь.

Она прижалась лицом к его груди и пробормотала:

– Не подвергай себя опасности из-за меня.

– Этот поезд уже ушел, – поддразнил Акира. – А теперь марш переодеваться.

В ушах Нори грохотал пульс.

– Хай, аники.

Я выхожу в прохладную осеннюю погоду и думаю: «Боже мой, как я люблю этот город». Токио принадлежит мне, а я принадлежу ему. Я уверен в этом, как уверен почти во всем. И только в ней я сомневаюсь.