Дмитрий Донской - Бородин Сергей Петрович
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
Он промолчал. А ей хотелось говорить.
– Дмитрий-то небось радуется.
Он промолчал. Она подумала и подошла к нему:
– Ольг Иванович!
Он поднял к ней голову. Она прижала его к себе, к своему злототканому московскому сарафану.
– Полно тебе, Ольг Иванович! Ведь и тяжелей бывало. А оно даже и хорошо, что так случилось. Чужими руками татарский жар загребем.
– Загребем, да не мы.
– А нам на что?
– Ты что ж, нищего нашего народа не видишь? Не дают стать на ноги. То один, то другой. На чем Рязани расти? Растет Москва, а Рязань отбивается.
Москва торгует, а Рязань их купецкий ларь сторожит. Ежели ж врага не станет и сторож не понадобится, тогда и нас в ларь запрут. Я думаю так, что горько прежнее горе, а нонешнее – вдвое.
– А я инако мню. Надо мириться тебе с Дмитрием. Заодно идти.
Олег вскочил:
– Мне?
Евфросинья сказала настойчиво и упрямо:
– Тебе, тебе, Ольг. Тебе! Он силен. За его спиной и Рязань оправится.
Надо теперь на Москву опираться.
– Этому не бывать! Посмотрим, кто за кем встанет.
– Но на кого ж ты обопрешься?
Олег смолчал. Потом превозмог себя, улыбнулся и обнял ее:
– На тебя обопрусь. Бабушка!
Сын Федор подрос, и Олегу нравилось, что он и Евфросинья еще молоды перед взрослым сыном. Он бы ее не назвал бабушкой, если б она не казалась еще молодой.
Олег вдруг сказал тихо и уверенно:
– Незачем нам опираться. Своих сил довольно есть.
– Тебе виднее.
С ней одной умел он говорить доверчиво. Ни с Титом Козельским, ни с кем из прежних друзей, ни с кем из нынешних так разговаривать он не мог. Евфросинья насупилась:
– А ведь Володя-то Пронский тоже там. Победитель.
Он пожал плечами:
– Стратиг!
И опять она высказала его мысль:
– Без Боброка не поднялась бы эта опара.
– Как я без тебя бы, бабушка!
Олег думал:
"Боброк! Небось Дмитрий без него шагу не сумел бы ступить! Не зря к себе привязал, в родство ввел, на сестре женил! Не женил бы, ежели б упустить не опасался".
– К нам бы его, Боброка! – сказала княгиня.
– За тебя боюсь! Он хоть и сед, а статен!
– Ну тебя, Ольг Иванович! Смеется тоже! Сядь-кось поровней кружево-то мнешь.
Но эти минуты уединения бывали редки. Дом доверху был наполнен людьми – родней, гостельщиками, челядью, воинами. У кого-нибудь всегда находилось дело до князя, до княгини.
День кончался. Надвигалась ночь. А ночь, как ни сторожись, полна мрака, страхов, бедствий, затаившихся во тьме. Ночью кажется всякая беда вблизи. Разве отгородишься от нее прозрачным лепестком пламени у лампады или нежным копьем огня на мягком древке огарка?
Наступает ночь, когда болезни наваливаются на больных, когда счастье до смерти может задушить счастливых, а беда – побежденных.
Глава 17
КОЛОМНА
Звонили на звонницах, ликовали и плакали; служили молебны и пели панихиды. Передовые полки и обозы уже переправлялись через Оку и шли по Коломенской дороге к Москве.
А Кирилл пошел в предместье, проведал коня, стоявшего у хозяина на постоялом дворище, и не спеша побрел вверх по Москве-реке.
Анюта тревожила его, словно должна сейчас прийти, да задержалась.
Немало дней минуло, как он увидел ее в первый раз на торгу, когда пришел из монастыря за солью.
Она стояла тогда, глядя на деревянные товары, расставленные по рогоже. Расписанные ярко, сбитые складно, радовали взор и манили бадейки, чашки, ковши, солоницы. И она стояла среди них – коренастая, белолицая, с темным ртом и глубокими влажными ямками в углах сухого упругого рта.
В ее плечах, в шее, в ее быстрой руке удивила его стремительная звериная сила. И эту силу он угадал по темному пушку на скулах.
"Горяча любить!"
Он остановился около, но она не обернулась – что ей за дело до чернеца.
Он стоял около.
– Аль помочь выбирать?
– Сама справлюсь.
– Ох, ендова красна.
– Мне медов не варить.
– Отчего ж?
– Некого поить.
– Сама пей.
– Одной скушно.
– Ну, меня позови.
– Чернецам грех.
– Я не боюсь.
– Не льстись. Не такая.
Он пошел за ней и между возов сена, в густом летнем запахе, схватил ее за руку:
– Ну позови, что ль!
Она не отняла руки и еще сильней его раздразнила взволнованным женским шепотом, где смешались тоска, и веселье, и жалость. Озираясь, чтоб не приметили их, она сказала:
– Ну что тебе? Зачем позову?
– Погреться.
– Мне-то, вдовой, тож зябко.
– Так чего ж?
– Да с чего я с тобой пойду! Чернец ведь!
– Позовешь – рясу отдам тебе на сарафан.
– Грех!
– Обдарю!
– Даров не хватит.
– А приняла б?
– Сперва поглядела б.
– Что хочешь дам!
Она вырвала горячую руку и впервые взглянула ему в глаза.
– Уйди, чернец. Сама боюсь. Уйди.
И быстро вернулась в толкотню рынка. Он сразу ее потерял, словно растаяла в толпе, – там мелькнул платок, схожий с ее платком; там плечи, подобные ее плечам; мелькнула рука, с такими, как у нее, пальцами. Словно в ней одной собран был весь народ и вдруг распался на части, а он ищет ее одну!
– Тут чернявая баба стояла, не видал?
– Анюта-то?
– Она.
– Видно, домой пошла. Чего ей тут делать?
– А ты знаешь ее?
– А кого ж у себя в городе я не знаю? Не чужой ведь!
– И меня знаешь?
– Што ж, ты первый раз, что ль, из Голутвина сюда пришел? Кириллой те звать. Каждый рынок небось тут бога славишь.
– Да я нонче за солью.
– А чернец и соль берет – божье дело деет. На братью ведь.
– Истинно.
– Ну, купи чего-нибудь.
– Не осуди – не заказано.
– Ну, так не засть товар от людей.
– Прости, добрый человек.
– Бог те простит.
Но имя ее было узнано. Кирилл уходил и думал:
"Право, она поддалась бы, не будь я чернецом. Греха опасается. А любовь нешь грех?"
Ее доверчивый шепот он унес в монастырь, и долго нигде она ему не попадалась.
Однажды он раным-рано добрался до перевозчика, чтобы на заре поспеть к рынку.
Ему показалось, что берегом вверх по реке идет женщина. Он пошел следом, взволнованный знакомой ее повадкой. Она уходила все дальше.
Все гуще становился ольшняк.
Анюта вошла в заросль, и он, подкравшись, увидел: она стоит у воды и развязывает повойник.
Развязала густые волосы, и широкими свитками они опустились ей на спину. Быстро сбросила сарафан и осталась в холщовой, расшитой по подолу исподнице.
Ее ноги, плотные и смуглые, топтались в траве, словно ей не терпелось сбежать в воду.
Сердце его замерло, и дыхание ссохлось, когда, быстро через голову скинув рубаху, она осталась среди ветвей, чуть прикрытая лишь тенью листьев. Она сложила руки и пощекотала себя под мышками, пробуя ногой воду. И прыгнула в реку; быстро, как золотистая рыба, мелькнула ее рука, мелькнула снова, и она поплыла не спеша, спокойно.
Струи сопротивлялись ей, она преодолевала их, они перекатывались через нее; легкими движениями крепкого тела Анюта боролась с ними легко и ласково. Они упрямо настаивали, а она беззаботно сопротивлялась им.
Потом повернула и сильными взмахами быстро, словно от погони, поплыла к берегу; вышла и остановилась над водой отжать волосы.
Река в этот час была безлюдна.
Кирилл, затаясь, следил, как она вытерлась, как, закинув за голову руки, принялась заплетать волосы, и тогда выступил из кустов. Она застыла как каменная, глядя на него из-под нахмуренных бровей.
Он наступил на ее белье и тихо сказал:
– Анюта!
Она вскрикнула и кинулась прочь.
Ее голое тело в тени деревьев засверкало как быстрый ручей. Ветви ловили ее за волосы. Сучья подвертывались под ноги. Он настиг и схватил ее плечи. Сразу его охватил женский запах, схожий с запахом сена. И руки ее хрустнули в его руках.
– Анюта!
Так началась их любовь.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
Похожие книги на "Дмитрий Донской", Бородин Сергей Петрович
Бородин Сергей Петрович читать все книги автора по порядку
Бородин Сергей Петрович - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.