Военные, наконец, смутились, пообещали:
— Вещи, что мы у вас забрали, — поищем! — они закашлялись. — Спросим у своих ребят.
Потом оба порылись в рюкзаке и синхронно достали по банке тушеного коровьего мяса!
При взгляде на него мне стало плохо — затошнило, и закружилась голова.
Я сразу поняла, что мама не хочет брать у них еду. Но промолчала.
А Саша и Капитан сказали:
— В части всем внушали: в городе мирных жителей нет! Есть только бандиты! Нужно
уничтожить всех! Мы были так поражены, когда вошли в город и увидели, сколько в разбитых домах и подъездах проживает стариков и детей! И как вы только уцелели?! Мы же «долбили» прямо по вам?!
— Сами не знаем. — вместе с ними удивилась моя мама.
Наконец, подвела итог встречи:
— Ладно! Возвращать нам ничего не надо. Эти книги — вам память. Что раньше унесли — того нет! Мы не в обиде. Пусть у нас с вами будет товарообмен! - Она указала на две банки с консервами.
Я облегченно вздохнула и вышла в квартиру тети Марьям. Но тут меня начало странно трясти. Озноб. Пришла слабость от мыслей о еде. Я услышала, как мама сказала Капитану и Саше:
— Не обижайтесь! Но не надо к нам больше заходить!
Военные что-то поняли, потому что кивнули, хотя, возможно, не совсем то, что имела в виду моя мама. Они вежливо попрощались и вышли. В подъезде их уже караулила бабка Стася:
— Родненькие! Сыночки! Дайте бабушке что-нибудь! — раздался ее громкий голос. — Кушать, или денежку!
Мы с мамой расхохотались.
«Надо же! Опять у нее родные дети!» — веселились мы.
Будур.
10 февраля 2000
Мы счастливые! Поели вчера после долгой голодовки. А потом пошли искать бесплатную столовую. Упорно идут слухи — такая есть! И она находится, где-то в нашем районе!
С остановками на отдых — каждые два квартала — мы за полтора часа пути добрались до остановки «Катаяма». Обещанной столовой не нашли. Оказалось — ее только собираются открыть. На шоссе были чьи-то окровавленные куртки. Кто вытряс из них их хозяев? Или военные, не разобравшись, покидали их после «зачистки» в БТР, а когда пригляделись, то побрезговали и выкинули.
Поняли: лучше идти между домами. Хоть какое-то прикрытие!
На трассе военные посты. И возможен внезапный бой, куда мы попадем, как мелкие камешки в мельницу. Мы передохнули. Полежали на снегу. Мои ноги болели так, что идти дальше я не могла и чуть не потеряла сознание. А потом, замерзнув в сугробе, все же поднялась и поплелась домой вслед за мамой, подталкивая себя мыслями о горячем кипятке и лепешке.
Оказалось, пока мы ходили, у нас неизвестные опять сломали замок на двери. Он валялся в коридоре. Соседки-бабули сказали нам, что спали и ничего не видели и не слышали.
Мы обнаружили, что унесли наш большой магнитофон (спрятанный под дрова).
Саша и Капитан зачастили к подругам Азе и Лине, в дом, напротив, в гости, как
раньше осенью 1999 года совсем другие люди. Мы видели книги в руках федеральных военных. Видели коробки с солдатскими пайками.
Аза и Лина благородно угостили такими консервами бабушек-соседок Стасю и Нину.
А мы все-таки узнали: бесплатная столовая уже неделю работает на остановке «Автобаза». Рядом с ней расположился госпиталь МЧС, где помогают мирным жителям! Придется сходить туда. Возможно, завтра.
Еще есть новость: сегодня незнакомая девушка шла в район частного сектора проведать своих родственников. Одета хорошо, но в домашних тапочках. Ноги промокли на снегу. Мама ей предложила:
— Пойдем к нам! Дам тебе калоши и сухие носки.
Девушка поблагодарила, но зайти отказалась.
Она разговорилась и показала нам фотографию своего брата.
Рядом с ее братом со снимка на меня глядел Аладдин!
Девушка радостно сообщила:
- В январе оба были живы! Ребят вместе выводили из города!
Ура! Ур-а-а-а! Мы обнялись, как сестры, и простились.
Мама плакала на улице. Вспоминала, как под бомбежкой Аладдин принес нам черный хлеб!
Царевна Полина-Будур.
11 февраля 2000
Вчера к нам явился Вовка, муж Ольги.
Пьяница и грубиян. У него горе!
При ночном орудийном обстреле погибла его старенькая мама, жившая на остановке «Автобаза». Снарядом срезало угол дома. Его мать была в своей угловой квартире одна.
Она лежала и перед сном смотрела фотографии родных. Сын похоронил ее сам. Во дворе своего сгоревшего дома, в яме. Пропали все документы на квартиру матери и паспорт погибшей. Видимо, как и у нас во дворе, там побывали ближайшие соседи!
Вовка сильно напился с горя и неожиданно явился к нам, поговорить.
Было поздно. Около 21:00. Они говорили с мамой долго, дружески. Мама забыла ссоры и обиды в дни выселения. Зря! Она раскурила с ним сигарету! Налила Вовке в стакан одеколона из флакончика, и он выпил! Ругал сам себя за то, что не забрал свою мать к себе. В военное время оставил ее одну. А я подумала, что ему грабить чужое было куда интереснее, чем заботиться о собственной матери.
Тут пьяный русский сосед обнаглел и стал протягивать ко мне руки, приставать и говорить, что я «выделываюсь». А куда можно уйти в ночное время? По двору стреляет снайпер. Видны трассирующие пули. Я отшатнулась от этого человека и от его пьяных слез. Вышла из комнаты. Час сидела одна в своей разрушенной кухне. В темноте, с крысами.
Я, молча, молилась, чтобы Всевышний помог мне и Аладдин вернулся!
Я решила, что соглашусь стать его женой! И второй и третьей!
Лишь бы жить чисто, а не так, как живут остальные люди здесь, вокруг меня.
«Аладдин! Приди и спаси меня! Забери меня отсюда, поскорей!» — беззвучно звала я, вспоминая свой сон. Мне снилось, что Аладдин погиб и лежит среди развалин.
Не дай Бог, чтобы это оказалось правдой!
В комнате слышался мат Вовки и глупые разговоры. Свою мать в этот момент я почти ненавидела. Наконец, Вовка пошел к себе в дом напротив — спать.
Было слышно: на него кричит женский голос. Обзывает его грязными словами.
Это его родная жена.
