Время дракона - Лыжина Светлана

Влад пробрался через последний строй камышей, сделал ещё шаг, и вдруг под пяткой что-то странно хрумкнуло. Княжич переставил ногу, и опять под ней что-то хрумкнуло, даже укололо, почти как битое стекло.

Взбаламученный ил мешал разглядеть, что находится внизу, поэтому пришлось опустить руку и начать шарить, но пальцы попеременно чувствовали то острый край, то нечто гладкое, похожее на камень. "Может, здесь лежат ракушки речных улиток?" - подумал Влад. От движения руки ил ещё больше взбаламутился, так что княжичу ничего не оставалось, кроме как схватить пальцами полную щепоть неизвестных предметов и поднять из воды. Это оказались вовсе не ракушки.

Влад держал в руке крашеные скорлупки от пасхальных яиц и в ту минуту испытал одно из самых больших разочарований в жизни! Он понял, что на свете нет безгрешных людей, и найденная скорлупа это доказывала, ведь именно её пускали по реке дворцовые слуги, полагавшие, что таким образом поддерживают связь с миром безгрешных.

Челядь по примеру большинства румынских крестьян верила, что донышко выеденного яйца, как лодочка, доплывёт в Страну Блаженных - далёкую и недоступную землю, где якобы живёт праведный народ, который днём и ночью молится, а питается только сырыми плодами, запивая их сладкой водой, вытекающей из-под корня огромного дерева. Принято было думать, что для блаженных плывущая скорлупа является знаком к началу празднования Пасхи Блаженных, наступающей через неделю после Пасхи обычных людей.

- Наша река впадает в другую реку, та - в море, а по морю до Страны Блаженных не очень далеко. За неделю наши весточки как раз дойдут, - говорила Владу нянька, которая в Пасху подобно другим слугам собирала скорлупу, а на следующий день шла "отправлять весть".

А ещё нянька верила, что скорлупки по пути к праведникам превращаются обратно в яйца. Влад этому не верил, потому что не верил отец Антим, однако на вопрос о том, существует ли Страна Блаженных, священник отвечал:

- Наверное, она должна где-то быть.

И вот теперь Влад увидел, что скорлупа никуда не доплыла, а застряла в ближайших камышах. "Нет на свете Страны Блаженных! - понял он. - Нет на свете людей, которые совсем без греха! Даже отец иногда нарушает церковные законы - он приручил дьяволов - но всё равно тем или иным путём попадёт в рай. А если в рай можно попасть даже с грехами, то зачем стараться сверх меры?" Раньше Влад полагал, что стараться нужно хотя бы из любопытства, ведь интересно же почувствовать себя наравне с праведниками. Княжич всерьёз стремился к этому, но вот наступило прозрение: "Тебе не на кого равняться. Страна Блаженных - это выдумка челяди. Белая рубашка всё равно испачкается к концу дня, как бы ты ни берёг её".

Держа спасённый кораблик в левой руке, а в пальцах правой - несколько скорлупок, младший брат вернулся к мосткам и рассказал старшему про свою неожиданную находку, но Мирча не удивился:

- Конечно. А ты разве в блаженных верил?

Совсем по-другому получилось с нянькой - её убедить Влад не смог. Она видела в отрицаниях, которые вдруг зазвучали из уст "дитятки", что-то очень тревожное. Наверное, пожилая женщина заволновалась в первую очередь потому, что путешествие по камышам не прошло для Влада бесследно - к вечеру он начал покашливать, и из носа потекло.

Нянька, заметив признаки простуды, тут же забыла, что должна смотреть только за маленьким Раду, и что на среднего государева сына её обязанности больше не распространяются. Она громко отчитала слуг-мужчин за небрежение и ротозейство, усадила захворавшего княжича в бадью с горячей водой и отпаривала там часа полтора, накрыв "парильню" простынёй на подпорках, как шатром, после чего Влад полночи лежал под овечьими тулупами, пил горький отвар с одуряющим травяным запахом, и, сопя простуженным носом, повторял:

- Няня, они ведь не доплыли. Я сам видел.

Та в ответ лишь взглядывала с беспокойством и прикладывала тыльную сторону ладони ко лбу "дитятки".

Хворобу выпарить удалось, а вот дух сомнения и отрицания в отроке остался, начав расти день ото дня. Государев сын стал придирчиво разбирать даже поступки своего отца и не всегда признавал их правильными. Впрочем, родитель сам дал к этому повод, когда женился второй раз.

Мирча подобно Владу тоже не одобрил новую женитьбу. Отец, предвидя это, скрывал от детей новую супругу, пока она не приехала в Тырговиште. Обнаружилось всё летом, и сыновья чувствовали себя так, будто оказались под летним проливным дождём - он обрушивается тебе на голову, и ты обречённо бредёшь к дому, ведь бежать незачем, потому что как ни поспешай, всё равно вымокнешь до нитки.

Пиров и гуляний устраивать не стали. Оказалось, что венчание состоялось ещё месяц назад в городе Брэила. Оттуда и происходила новая государева жена. Там жили её родственники, и там же состоялось празднество по случаю свадьбы, по княжеским меркам довольно скромное.

Город Брэила славился как один из самых крупных румынских портов на Дунае, поэтому городская знать жила очень богато, однако Влад так и не смог понять, получила ли княжеская семья выгоду от этого брака.

Новую отцову жену звали Колцуна. Она уже успела побывать замужем и овдовела. Лет ей было более двадцати, но для отца, которому давно перевалило за сорок, такая супруга вполне подходила.

Когда та приехала, муж встретил её на дворцовом крыльце, сопровождаемый всеми боярами-жупанами, которые старательно изображали радушие. Дворцовая челядь, выстроившись от крыльца до самых ворот, радостно приветствовала новую государыню. Лишь немногие, и в том числе тринадцатилетний Мирча, не поддавались общему настроению.

Стоя на крыльце рядом с отцом, старший государев сын смерил новоприбывшую взглядом, но ничего не сказал. Впрочем, княжич так скривил лицо, что слова не требовались: "Ха! Приехала! Чему обрадовалась? Настоящей власти ты здесь не приобретёшь, потому что я вырасту, и всё здесь станет моё, а твои дети будут мне служить".

Влад по примеру брата скривил точно такую же рожу и не испытывал ни малейшего стыда за своё поведение. Казалось, даже слуги, только что кричавшие приветствия новой хозяйке дворца, на самом деле не очень-то рады её приезду. Не даром Влад, находясь вместе с домашними на крыльце, услышал, как внизу, возле лестницы некая старуха сказала:

- В двадцать лет мужчину женят родители, в тридцать он женится сам, а в сорок лет его женит бес.

"Может, это змеи-драконы, которых отец приручил, заставили его привезти во дворец новую жену? - подумал княжич. - Ведь драконы - и есть бесы, которые подбивают людей на всякие сомнительные дела".

Отцова женитьба казалась сомнительной хотя бы потому, что в сказках подобные случаи упоминались с осуждением. "В далёкой-далёкой стране жил-поживал славный государь, и было у него три сына", - так начинались многие вымышленные повествования, в которых правитель, будучи вдовцом, не стремился снова обзавестись супругой, а если всё-таки стремился, то она оказывалась злюкой.

"Это обязательно так происходит! В сказке есть своя правда!" - думал Влад, не видевший достойных причин для того, чтобы у него появилась мачеха. Он полагал, что женятся ради продолжения рода, а у отца и так уже было три сына, ведь маленький Раду, несмотря на опасения лекарей, потихоньку окреп и теперь подрастал на руках у няньки. "Для чего снова жениться!?" - возмущался одиннадцатилетний княжич, но родитель объяснил это только на следующий день, когда нарочно пришёл побеседовать.

Влад вместе с Мирчей в это время обедали в своих покоях, сидя друг напротив друга. Встав и пожелав отцу доброго дня, княжичи снова уселись за стол, уткнулись в миски и принялись молча доедать суп. Влад во всём подражал старшему брату, иногда поднимая глаза, чтобы свериться с его поведением, а родитель, чувствовавший себя как нежеланный гость, уселся подле Мирчи, положил руки на скатерть, сцепил пальцы.