Птичка польку танцевала - Батлер Ольга Владимировна

Раиса резала салат: луковицу и большую, треснувшую от сочности крымскую помидорину «бычье сердце». Фиолетовые кольца лука падали рядом с помидорными дольками, в которых красиво желтели зернышки.

Как хорошо, что непогода закончилась и можно снова обедать в саду. И вообще – счастье, что они до сих пор живут на этой прекрасной планете.

Вильнер был в своей полосатой пижаме. Тогда все носили эти пижамы на отдыхе. Невинное сибаритство первых послевоенных лет…

– Аник, там в холодильнике творожок, я купил на рынке. И морковка. Она очень полезна для глаз. И твои любимые корнишоны.

На гвозде над его головой висел, тихо потрескивая, радиоприемник. Вильнер повернул колесико громкости, чтобы послушать последние новости, и радио бодро забубнило:

– …самым возвышенным чувствам молодежи… провести в Москве Всемирный фестиваль…

– …по приглашению президента Финляндской республики господина Урхо Кекконена председатель Верховного Совета СССР Климент Ефремович…

– …вопрос об улучшении культурно-просветительской работы среди населения целинных и залежных земель…

Когда радио заговорило о недавно закончившейся войне в Индокитае, Рая вздохнула:

– Бедные, бедные эти вьетнамцы! Уж как я за них переживала, плакала. Может, наладится там теперь…

Она поморгала мокрыми глазами (на этот раз слезы были из-за лука) и вдруг охнула, заметив ползущих по стене муравьев.

– Ну вот, опять вернулись, в дом лезут! Спасу от них нет. Ведь морила недавно.

– Надо было не золой, а уксусом, – заметил Вильнер.

– Нет, зола лучше, это все знают! Еще надо мученику Трифону помолиться, – сказала Раиса. – А еще заговор про остров Буян и семьдесят семь старцев помогает. Моя мама его знала.

Она деловито вытерла руки о фартук, взяла нож и направилась в угол веранды.

– Пойти, откуда они вылазят… И вот так!

Встав на четвереньки, Рая горячо забормотала, ударяя ножом по дощатому полу.

– Возьмите вы, старцы, по три железных рожна, колите, рубите черных мурьев на семьдесят семь частей! И будь мой заговор долог и крепок. А кто его нарушит, того черные мурьи съедят!

Вильнер и Пекарская смотрели на представление широко раскрытыми глазами. Заклинание как будто шло из корневой глубины, и шепоты простых женщин, когда-то живших на этой земле, присоединились к Райкиному. Оправившись от наваждения, Вильнер подмигнул Анне, та пожала плечами.

Вместе с ними за Раей наблюдали Ферапонт и одна некрасивая приблудная дворняга. Кривоногая, лохматая и с ужасной ухмылкой, она постоянно радовалась жизни. Собаки обычно похожи на своих хозяев. Приблудная не была похожа ни на кого. Они ей даже имя не давали, чтобы не вводить в заблуждение ни ее, ни себя. Называли псиной. Наверное, она догадывалась, что своего человека у нее никогда не будет, а будут просто добрые люди, к которым можно прибиться на время.

Запыхавшаяся Рая наконец распрямилась, заправила волосы под косынку:

– Этот заговор и от мышей, и от тараканов, и от муравьев помогает.

Потом она позвала всех к столу. Дворняжка, громко дыша открытой пастью, первой отозвалась на приглашение.

– Поди прочь, вонючка, – беззлобно выбранилась Рая и тут же сунула ей лакомый кусочек со своей тарелки.

Схватив еду, собака благодарно завиляла хвостом. А Вильнер рассмеялся:

– Раечка, ты наш ангел-хранитель, только крылышки свои где-то прячешь.

Она смутилась.

– Да какой из меня ангел? Хранитель – еще можно сказать. Сохранила кое-что из вашего.

Но Вильнер серьезно заметил:

– Это кое-что – очень важные для меня бумаги и документы.

– Райка, и мои бумаги! И вещи! Не представляю, что бы я делала без них. И без тебя! – полушутливо призналась в любви Пекарская.

Раиса с достоинством улыбнулась.

– Была ваш хранитель, стала суповаритель. Знаете, как меня в дачном поселке прозвали? Рая Вильнеровская.

– Надо же, и у Ферапонта такая же фамилия, – хохотнул Вильнер, отправляя в рот последний кусок шоколадной плитки со стола. Он сразу заметил, как насупилась Рая.

– Раечка, что-то не так? Это из-за Ферапонта? Ну извини, что задел тебя.

– Ферапонт ни при чем, – не поднимая глаз, сказала Райка. Но она явно была обижена.

Вильнер схватился за голову.

– Нет, я так не могу! Рая, если ты сейчас же не скажешь, чем мы тебя расстроили, я заболею. Лягу на диван и буду стонать день и ночь и звать доктора.

– Ничем вы меня не расстроили…

Она по-прежнему глядела мимо него. Вильнер снова потянулся за шоколадкой, но нащупал лишь пустую обертку.

– М-да. Знаете, что… Тут шоколад лежал. Я его только что весь доел. Вот такие дела… Можно?

Рая высказала обиженным тоном:

– Теперь уже и говорить не о чем.

– Раечка, так ты из-за этого?

Она посмотрела исподлобья – угадал.

– Просто я думала… А вы… – В ее глазах блеснули слезы, и сразу поток полился по щекам, закапал с лица. – Даже кусочка для меня не оставили…

– Райка, прости нас! Мы не нарочно, – покаянно начала Анна.

К ней присоединился Вильнер.

– Просто мы увлеклись разговором и слопали! Я тебе в следующий раз целую плитку отдам.

– Ты же знаешь, как мы тебя любим. Ну хочешь, на колени встанем?

Вильнер и Пекарская дружно упали перед ней на колени.

Рая слабо улыбнулась, всхлипывания стали пореже.

– Ладно вам, театр тут устраивать…

Слезы на ее глазах высохли так же быстро, как появились. Она начала убирать со стола, но ее опередила Анна.

– Сиди, я чашки сама ополосну!

– А я стол протру! – засуетился Вильнер.

Не найдя тряпку, он смахнул крошки газетой. Рая всплеснула руками.

– Нельзя бумагой вытирать!

– Почему?

– Примета плохая.

– Что, черные мурьи меня съедят?

– Нет. Просто в доме ссоры будут.

Из кухни раздались грохот посуды и голос Анны:

– Райка, а куда ты чашки вымытые кладешь?

Раиса закатила глаза. Нет, не выживут эти беспомощные без нее.

– Ну вот что мне с вами делать?

Оба были прощены.

Потом они смеялись и фотографировались по очереди: Райка с Вильнером, Анна и Райка с Ферапонтом, Вильнер с псиной. У всех были счастливые лица, даже Ферапонт и дворняжка улыбались в камеру. Пекарская и Рая собрались в Москву: одна в театр, другая на рынок.

Нарядная Анна вышла на крыльцо. На сгибе ее руки болталась круглая сумочка из соломки. Модное платье с пышной юбкой подчеркивало талию – увы, уже не такую тонкую, как прежде.

– Туся, ну поехали же, я опаздываю!

Это был голос женщины, которую постоянно балует муж. Она привыкла к его заботе, а он – к ее капризам. Ему даже нравится их исполнять.

– Аник, я твой плащ взял на всякий случай!

Вильнер с плащом в руке заспешил к «москвичу», потом, что-то вспомнив, мелкой трусцой побежал обратно в дом.

– Подушку забыл!

Усаживая Анну в машину, он заботливо подложил эту подушку ей под спину. Рая с пустой корзиной устроилась сзади. Это была одна из обычных поездок: Вильнер до вечера оставлял обеих женщин в Москве, а сам возвращался на дачу поработать.

– Как твой сценарий продвигается? Тот заведующий секцией все еще под подозрением? – спросила Анна у мужа, когда они выехали на шоссе. Она любила детективные истории.

Вильнер кивнул.

– Да. Но он честный человек. Если можно быть честным в торговле и, вообще, в жизни.

Он усмехнулся.

– Некоторые из знакомых мне честных людей поразительно быстро изменились.

– Туся, времена меняются. А с ними и люди.

В последнее время это была частая тема их разговоров. Вильнер жаловался и негодовал, Анна его успокаивала. Речь шла не столько обо всем человечестве, сколько об одном близком друге, известном кинорежиссере.

А Рая, слушая, с иронией улыбалась и смотрела в окно на подмосковное шоссе, на домики с палисадниками, на мчащиеся рядом «москвичи» и горбатые «победы», будто увидела их впервые в жизни.

– Я уже не понимаю, когда именно он врал – раньше или сейчас! – опять начал горячиться Вильнер.