Северные амуры - Хамматов Яныбай Хамматович
— Конечно, мало, агай! Мне надо слышать, как это звучит по-русски.
Кахым обронил улыбку в бороду:
— Фельдмаршал сказал: «Благодарю любезных башкирских казаков — славно рубились с французами!»
— О-о-о!..
Даже те джигиты, которые плохо понимали по-русски, радостно хохотали, обнимались с соседями.
— Ура турэ Кутузову! — провозгласил майор Лачин, и джигиты в упоении загремели крепкими голосами:
— Ура-а-а!..
— Знаешь, Кахым-турэ, на душе посветлело, как услышал похвалу Кутуса, — сказал восторженно Ишмулла. — Сочинить бы песню о Кутусе!
— А ты сочини, — сказал Кахым. — Ты же не только кураист, но и певец, сам слагаешь песни, бывальщины! Пригласим тебя в Главную квартиру, и ты исполнишь свою песню перед Кутузовым и его генералами.
Ишмулла заулыбался сперва недоверчиво, а через мгновение — от всего сердца.
Майор пригласил Кахыма поужинать, отдохнуть.
— Мы живем в селе Молиди, это недалеко. А делами займемся завтра.
У невысокого бревенчатого дома стояли джигиты, держа в поводу дымящихся парком лошадей, возбужденно переговаривались, то и дело смеясь.
— В чем дело? — спросил Буранбай. — Кого ждете?
— Тебя ждем! Их благородие майора ждем!.. — бойко ответил низкорослый джигит с зажившим, но еще багровым шрамом на щеке. — Да как же, агай! Пошли в разведку и на дороге захватили двадцать «хрансузских» солдат и двух ихних офицеров. И не отстреливались — руки подняли! Вот мы и грохочем, жилки трясутся у горе-вояк, едва увидели семерых джигитов — и амана просят. Привели в лагерь, ведем мимо котла с салмой — так на колени пали, плачут — значит, наголодались. Ну, конечно, мы хлеба дали и салмой угостили.
— И офицеры не отстреливались? — спросил Кахым.
— Какое! Первыми в плен запросились, а у котла так плечами солдат отбрасывают прочь. И какие-то дикие: ни по-русски, ни по-башкирски не понимают, лишь балакают: «амур! амур!»
— Это они нас, башкирских казаков, называют «амурами», «северными амурами», — объяснил Кахым, а Лачину и Буранбаю добавил со вздохом облегчения: — Плохи дела у Наполеона, если офицеры начали сдаваться…
— А где пленные? — спросил Буранбай.
— В сарае.
— Приведите. Я по-французски немного понимаю — поднаторел в Петербурге, — сказал Кахым.
Французский майор, видимо, был до похода в Россию с брюшком, а сейчас отощал — мундир висел мешком. После салмы его клонило в сон, он ронял голову на грудь, затем встряхивался, бодрился. А лейтенант был и помоложе, и покрепче — щурился, высокомерно ронял слова… Оба офицера сначала наотрез отказались отвечать на вопросы, но Кахым им пригрозил: «Расстрел!», и они сникли, залепетали, что в Москве голод, среди солдат — французов, немцев, австрияков, итальянцев — начались раздоры, драки, мародерство. И своих генералов, случается, обворовывают!.. От дисциплины не осталось и следа.
— Утром отправить в Главную квартиру, — распорядился Кахым. — Фельдмаршала обрадуют такие вести. — Когда пленных увели, он взволнованно сказал: — План великого Кутузова полностью осуществился. Близок день нашего торжества! Вскоре страна будет освобождена от захватчиков.
Мулла Карагош вступил в разговор.
— Верные твои слова, турэ! И я в проповедях каждодневно внушаю джигитам: святое это дело — биться с врагами. Аллах благословил нас на ратный подвиг.
— Пошли в дом, поужинаем, — предложил Лачин.
На широкой лавке у окна спал сидя, прислонившись к стенке, Зулькарнай.
— А он-то как сюда попал? — удивился Кахым.
Буранбай, растроганно улыбаясь, поднял его, перенес за печку, опустил на кошму — паренек и не очнулся, лишь, как теленок, зачмокал губами.
— Сирота! Сбежал на войну. Мать от горя померла — как же, единственный!.. Пожалел я его и усыновил. Ему едва пятнадцать стукнуло. И нарекли его Зулькарнаем Буранбаевым. Ему сегодня сильно досталось от старослужащих воинов.
— Да, я слышал, как его стыдили.
— Что поделаешь, закалки нету. А привыкнет — и станет смелым воином, мы ведь тоже робели в первой схватке!.. Нет, стреляет он метко, а для сабли рука еще слабовата.
— Ишь, хитрец, не женился, а уже заимел такого большого сына-казака! — необдуманно пошутил Кахым.
По обветренному лицу Буранбая скользнула тяжелая тень, но он заставил себя улыбнуться, правда, улыбка получилась тоскливой.
— Ты, вероятно, слышал, как мне сильно не повезло… А я однолюб! И сейчас война, — значит, думай о войне и ни о чем ином. Вернусь живым — женюсь, может, по разуму, а не по любви. Пусть моя суженая станет матерью Зулькарнаю. Я его выращу, обучу уму-разуму, найду невесту. А впрочем, чего толковать о будущем, на войне надо жить сегодняшним днем. Давайте спать укладываться.
Утром Кахым с майором Лачиным и Буранбаем присутствовал на занятиях полка. Старослужащие, побывавшие в боях конники блеснули отменной выучкой, сноровкой в рубке лозы, метко стреляли с седла. Лошади за эти недели отдыха поправились, нагуляли и жирка, и силы, так и рвались с места в карьер.
Кахым чистосердечно заверил Лачина и Буранбая, что передаст фельдмаршалу Кутузову и генералу Коновницыну самые наилучшие отзывы о боеготовности Первого башкирского полка.
— Такие всадники как ударят по французам, как пойдут на запад, так не остановятся до Парижа! — воскликнул он, вовсе не подозревая, что его слова окажутся пророческими.
— Передай и князю Кутусу, что башкиры не оплошают! — засмеялся Буранбай.
— Так и передам.
Вечером Кахым пришел к землякам, отыскал у костров и Янтурэ, и Ишмуллу. Джигиты уже управились с ужином и занялись песнями. Ни мотив, ни слова Кахыму не были знакомы, и он остановился в темноте, за шалашами, с интересом прислушался.
Запевавший сиплым от зимних ветров голосом Янтурэ часто сбивался, и тогда Ишмулла подсказывал ему нужное слово и снова прикладывал к губам свой певучий, полнозвучный курай.
Припев Янтурэ и джигиты дружным хором исполнили по-русски:
Выйдя к костру, Кахым сказал громко, с восхищением:
— Ну вы и шустрые! И когда же успели сочинить?
— Да все вместе… Слово к слову подбирали, — объяснил Янтурэ. — А у нашего музыканта, — он указал на Ишмуллу, — курай волшебный, словно все мотивы в нем хранятся до поры до времени. Да и о тебе, Кахым-турэ, песню складывать начали.
— Обо мне-то с чего?
— Ну не скажи… — И Янтурэ подал знак, курай зажурчал, зазвенел родниково-чистой струею; джигиты, подбадриваемые и голосом, и жестами запевалы, грянули:
— Рахмат, земляки, но все же больше обо мне таких песен не слагайте, — попросил растроганный Кахым. — Не заслужил!.. Расскажите-ка лучше, как несете караульную службу по дорогам, как перехватываете французские обозы, пикеты, как партизаните? Казаки атамана Платова и башкирские джигиты рождены для партизанской борьбы — вылететь вихрем из засады, ошеломить, перестрелять стрелами, порубить, захватить пленных, трофеи. Фельдмаршал интересуется этой «малой войною».
Похожие книги на "Северные амуры", Хамматов Яныбай Хамматович
Хамматов Яныбай Хамматович читать все книги автора по порядку
Хамматов Яныбай Хамматович - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.