Век Екатерины - Казовский Михаил Григорьевич
Ромм воскликнул:
— Ой, подумаешь, Англия! Посмотри на Соединенные Штаты — не монархия, а республика, власть закона. Нам нужна власть закона! Кто б ты ни был — граф, маркиз, аббат, виноторговец или сапожник — все должны подчиняться закону на равных. Вот тогда будет справедливость.
— Как достичь этого?
— Надобно бороться.
И Попо, взволнованный речью гувернера, вторил мсье Шарлю:
— Да, бороться, бороться. Мы поедем в Париж бороться.
Воронихин старался их унять:
— Господа, очнитесь. Посмотрите на все реально. Мы должны окончить курс нашего учения. Дабы Александр Сергеевич не ругал нас за легкомыслие.
Младший Строганов саркастически рассмеялся:
— Тихий наш Андре променять готов битву за идеалы на застойный воздух библиотек. Понимаешь, в Париже делается история. И принять в ней участие — это шанс, даруемый нам судьбой. Не читать пыльные учебники, а нырнуть в гущу жизни! Сами сделаем то, что потом войдет в учебники. Неужели тебе не ясно?
— Дело не во мне, а в принципе, — продолжал упорствовать бывший крепостной. — Я ж не против Парижа. Мне в Париж тоже очень хочется. Там архитектура, Нотр-Дам и Лувр. Но в политику лезть не стану да и вам не советую.
Помирить их взялся де Мишель:
— А давайте совместим приятное и полезное. До конца июня пробудем в Женеве и закончим курс лекций, а в июле с чистой совестью поедем в Париж.
— И прибудем к шапочному разбору, — отмахнулся Попо, — главные события совершатся уже без нас. Мсье Шарль, ну скажите вы!
Ромм прошелся по комнате, сдвинув брови, наморщив лоб, — было видно, что наставник не знает, на что решиться. Повернувшись на каблуках, он проговорил, оказавшись вроде на середине собственной мысли:
— …но ведь мы потом сможем возвратиться в Женеву и дослушать прерванный курс… лекции от нас никуда не денутся…
— Да, в Париж, в Париж! — завопил Попо с воодушевлением.
— Ты не против? — обратился его гувернер к де Мишелю.
Тот вначале постучал трубочкой о пепельницу, чтобы вытряхнуть сгоревший табак, а потом философски покачал головой:
— Я не против. Отчего я должен быть против? А тем более у меня в Париже родня — дядя Жюль. Домик у него хоть и небольшой, но пустой, мы вполне разместиться сможем.
— Де Мишелю виват! — чуть ли не подпрыгнул воспитанник Ромма. — Думаю, ни у кого больше нет сомнений?
В день отъезда зарядил дождь. Небо потемнело, вдалеке раздавались раскаты грома. Но гроза не помешала российским странникам, даже наоборот: русские сказали, что примета эта хорошая — вроде высшие силы их благословляют, окропляя в дорогу. Воронихин давно смирился и уже сам желал поскорее оказаться в столице Франции, центре всей культуры. Думал, что, возможно, страхи его напрасны: ведь не на войну едут, в конце концов; ну, бурление общества — что с того; поглядим, с чем ее едят, жизнь, которая с королем и с парламентом.
А Попо беспрестанно говорил: мы должны увидеть все своими глазами и извлечь опыт, перенять хорошее, ведь в России тоже нужен парламент, как в Англии, как теперь во Франции, чтоб не отставать, рассказать об этом самой императрице и наследнику Павлу Петровичу, и его сыну Александру, чтобы знали, чтоб не тратили попусту время, начинали в стране преобразования.
Дождь полосовал окна их кареты. В промежутках между ударами грома доносились окрики кучера: «Н-но, родимые, веселей, вашу мать так-разтак!» А поля и деревни, проплывавшие мимо, выглядели безжизненными, вроде притаившимися, испугавшимися стихии.
До Парижа докатили под вечер. После грозы дышалось легче. Де Мишель влез на козлы рядом с возницей и указывал путь.
Наконец-то въехали в город. Первое, что бросилось им в глаза, — сплошь по стенам граффити с разными лозунгами: то «Да здравствует свобода!» и «Долой кровопийц!», то «Сохраним порядок!» и «Франция — это король!» На афишных тумбах пестрели агитки, призывающие людей на собрания. А в толпе на улицах там и сям мелькали синие ленты на шляпах или красные фригийские колпаки. Было много солдатских патрулей с ружьями. Из распахнутых дверей кафешантанов доносились музыка, смех и веселые возгласы.
Неожиданно на ступеньку их кареты вспрыгнул здоровенный мужлан — потный, с иссиня-черной щетиной, налитыми глазами и огромным зловонным ртом.
— Что, аристократишки, живы еще пока? Скоро мы вас вытряхнем из ваших карет — в грязь и лужи!
— Тише, гражданин, — примирительным тоном обратился к нему Ромм. — Мы приехали из России с добрыми намерениями.
— Из России? — переспросил упырь. — Ничего, доберемся и до России. Наведем порядок во Франции, а потом сбросим с трона и вашу шлюху.
Размахнувшись, Попо врезал ему кулаком прямо в нос. Тот от неожиданности потерял равновесие, отлетел к обочине и упал спиной на бордюр тротуара. А карета благополучно двинулась дальше, осыпаемая его глухими ругательствами.
— Получил, мерзавец, — тоже выругался Строганов-младший.
— Ну, ты дал ему! — удивленно сказал Андрей.
— По заслугам и дал. Оскорблять нашу государыню! Ишь, каналья. Подзаборный хам.
Ромм спросил задумчиво:
— Получается, мсье Поль, вы за короля?
— Да с чего вы взяли?
— Коли вы побили того, кто против королей.
— Я за короля, но с парламентом. И Конституцией.
— Но добиться от короля введения парламента с Конституцией можно только с помощью этих, как вы выразились, подзаборных хамов. Движущая сила — они. И коль скоро вы хотите бороться за свободу и братство, вам необходимо дружить с народом, а не бить его по носу.
— Это не народ, а шваль.
— Нет, народ — он разный. В том числе и шваль. Иногда политика требует действовать заодно со швалью. А иначе вы в Париж прибыли напрасно.
Домик Жюльена де Мишеля оказался на окраине города, на пути из Парижа в Версаль. Двухэтажный особнячок окружен был фигурной кованой решеткой — на дворе под навесом разместились и карета, и лошади, рядом с коляской самого дядюшки. Он явился к ним из дверей, видимо, готовый ко сну, — в пестром халате и ночном колпаке, а в руке фонарь со свечой внутри. Лет под шестьдесят, бакенбарды и усы все седые. Близоруко щурился.
— Мальчик мой, ты ли это? — рокотал хриплым басом. — Вот не ожидал. Да еще с друзьями! То-то будет весело в нашем осиротевшем доме. Дай тебя обнять.
Вскоре сели за стол поужинать, и французы расспрашивали мсье Жюля о последних настроениях в городе. Тот потягивал вино из бокала и трагически закатывал грустные глаза:
— Я и сам плохо понимаю, если откровенно. В наше время такого не было. Мы, военные, артиллеристы, присягали монарху. Жизнь готовы были отдать за короля. А теперь? А нынешние разбойники? Жизнь готовы у короля отнять. Чернь полезла, как тараканы, из всех щелей. А проворные торгаши греют руки. Взвинчивают цены. Нет контроля. Там, где нет контроля, все рушится.
Засиделись за полночь. А наутро решили ехать в Версаль, чтобы побывать на заседании депутатов (на галерку в зал пускали всех желающих).
Нашим посланником в Париже был к тому времени уже не Головкин, а Иван Симолин, опытный дипломат, представлявший интересы России во Франции пятый год. Он писал донесения императрице каждую неделю. Вот отрывок из его реляции, в переводе с французского, от 12 июля 1789 года:
«Депутаты 3-го сословия, объединившись, объявили свое сообщество Национальным собранием, призванным выработать и принять Конституцию. Разумеется, в высших сферах это было воспринято крайне болезненно. Только что король отправил в отставку министра финансов, одного из кумиров небогатых слоев населения, и народное возмущение выплеснулось на улицы. Весь Париж бурлит. Силы правопорядка пресекают массовые скопления, но они, рассеянные в одной части города, тут же возникают в другой. То и дело слышатся песни бунтарского характера, соответствующие речи. Все это похоже на буйное помешательство. Я категорически запретил сотрудникам нашей миссии выходить из здания без особой на то нужды.
Похожие книги на "Век Екатерины", Казовский Михаил Григорьевич
Казовский Михаил Григорьевич читать все книги автора по порядку
Казовский Михаил Григорьевич - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.