Спафарий стал вхож в дворцовые хоромы, часто его звали к трону государя, особенно для речей с иноземными послами.
Оказывая услуги государю, он жил в большом почете.
Видя силу и богатство Руси, чтя ее христианский уклад, Спафарий полюбил ее навечно. Стала она для него святой родиной.
Год 1674 оказался тягостным: царь и его близкие бояре глядели на судьбу Руси с большой тревогой. Беспокоили турки, а в январе скорый гонец привез царскую грамоту от нерчинского воеводы Даршинского. Воевода со страхом доносил о новых угрозах маньчжурского императора, писал о немощи, в которой очутился его острог.
Воевода напоминал о богдыхановой грамоте, в которой император настойчиво требовал выдачи беглеца Гантимура, сетовал на воровских людишек Ярофей Сабурова, которые хозяйничают на Амуре-реке и тем могут накликать большие беды.
Царю Нерчинский острог чудился на краю света, и до Москвы, мол, китайцам идти не ближе, чем до небес. О Китайском государстве царь знал мало, а близкие, изведанные пути в Китай никому в Москве не были известны.
Одно смущало царя: иноземные послы и лаской и коварством, а ныне и угрозой требовали грамоты, разрешающей проход через Русь в Китайское царство их караванам с товаром, учеными и иными людьми.
Царь собрал думных бояр. Боярин Матвеев говорил:
— Всеславный нашего посольства переводчик Спафарий, роясь в книжных мудростях, сыскал о том царстве, великий государь, вести скудные. Китайский царь похваляется, что царство его среди земли едино есть, а иные государства на свете ни во что почитает и молвит, что-де всех иных земель люди — варвары и глядят одним глазом, а они — обоими…
Бояре переглянулись, царь спросил:
— А ведомы ли пути добрые в их царство?
— Пути близкие, ладные, великий государь, неведомы. Сказывали наши бывальцы, охочие люди да беглые казачишки, что по сибирским лесам рыщут, добывая соболей, что-де царство Китайское без меры обильно, а жители ликом скуласты, узкоглазы; радивые землепашцы, воинов полки великие и на бою храбрые. От всех царей и царств отгородились каменной стеной высоты преогромной и длины от моря и до моря…
Боярин замешкался, поднялся думный дьяк:
— Великий государь, ведаю я иные сказы о путях в Китай… Еще блаженной памяти царь Федор Иванович клялся полякам безданно и беспошлинно отдать торговлю с Сибирью, дабы сыскали поляки пути в царство китайцев.
— То ложь! — вскипел царь.
Думный дьяк виновато продолжал:
— Та ложь, великий государь, в писаницах помечена… А царь Борис Годунов тем же клялся англичанам в соискании Китайской земли.
Царь встал:
— Иноземцам то выгодно, а Руси урон великий!.. А ты, думный дьяк, прижал бы свой язык. Не в меру стал ты злословен…
Боярин Матвеев сказал:
— Надобно, великий государь, спешным ходом гнать в Китай посольство…
— Дело молвил боярин, — вмешались бояре, — выгода Руси велика, да и иноземцев это образумит; нет от них отбоя, спешно норовят попасть в Китай. Несут они Руси ущерб…
Думный дьяк вновь не вытерпел, вставил свое слово:
— Памятую, великий государь, о том, что в Китайское государство тобою послан был много лет тому назад посол Федор Байков. Царство китайцев столь далеко, что посол твой, не сыскав ладных путей, кое-как добрался до Китая неезжеными окольными дорогами. Муки претерпел посол — пересказать страшусь: едва жив остался! А выгода какова? Посла твоего люди китайского царя обидели, обесчестили, со своей земли выгнали. Сколь горды!
Боярин Матвеев остановил дьяка:
— Обиды вспоминаешь, думный дьяк, ты не ко времени… Достойные послы Руси пресветлым умом и сноровкой да силою государева слова у многих владык иноземных спесь обламывали! То как?
Царь согласился:
— Надобно, чтоб в Москву доставили природного китайца с дарами их царства, дабы можно судить об их облике и богатствах.
Подумав, царь добавил:
— Надобно посла разумного сыскать, чтоб чести нашей не посрамил, чтоб в науках иноземных и речах был силен, в христианской вере крепок.
Боярин Матвеев поднялся:
— Не ошибемся, великий государь, коли пошлем посланником твоим переводчика нашего Спафария. В христианской вере строг, чести твоей, государь, не уронит, а об учености его и молвить не надо: учен премного…
— Грек умен, то истинно, — зашумели бояре, — но грек лукав, не сотворил бы он тайную измену…
Боярин Матвеев вступился жарко:
— Великий государь, глаз имею ладный и примечал я иное. Ласки твои, великий государь, дорогие подарки да жалованье пришлись греку по сердцу. Не ищет он лучшего житья, чем на святой Руси. Ставит ее превыше всего на свете. Однажды молвил: «Многие страны изъездил, несметные богатства имел, но был беден — не сыскал родины… Теперь премного богат — нашел родную землю свою; мать свою — великую Русь».
Бояре вновь зашумели:
— От сердца ли чистого то греком сказано? Не лукавы ли слова ради отвода глаз?
Боярин Матвеев отвечал:
— Грек Спафарий Руси славный муж, тому порука деяния его добрые и трудолюбие безмерное. Клялся он перед иконою со слезами на глазах: «И живот, и родню, и богатства мои рад отдать, коль потребны они будут для блага Руси!..»
— Хваления твои, боярин, сочту за праведные, — сказал царь. — Нарекаю Николая Спафария царским послом.
Велел он боярину Матвееву и думному дьяку поспешно отписать грамоту китайскому богдыхану и дорожный наказ посланнику.
Через месяц боярин Матвеев и Спафарий подобрали людей, пригодных ехать в Китай. В свиту Спафария для помощи в делах книжных и ученых определили двух новокрещенных иноземцев. Для дел письменных — подьячего государева посольства Никифора Венюкова и его помощника Николку Лопухова. Взял Спафарий еще двух ученых греков: Спиридона — для опознания и записи каменьев драгоценных, руд серебряных и иных; Ивана — для лекарственных нужд и записи корней и цветов целебных. Остальных людей для свиты и провожатых Спафарий решил набрать в Тобольске.
В четверг, после заздравной обедни, собрал царь Спафария с его людьми, бояр, дворцовых помощников и советчиков.
Думный дьяк читал наказ Спафарию и его свите:
— «…Чести русского царя не ронять, держаться степенно, чинно, гордо, но обходиться отменно ласково.
…Привезти из Китая в Москву природного китайца и подарки с Китайской земли.
…Торговым людям чтоб в обе стороны свободно ездить.
…Отпускать из Китая на Русь ежегодно по четыре тысячи пудов серебра для покупки русских товаров, какие им, китайцам, будут потребны.
…Если есть дорогие каменья — менять на товары русские.
…Если отыщутся в Китае искусные мастера каменных мостов лучше, чем в иных землях, — взять. Или отыщет посол там добрые семена огородные или зверей небольших и птиц, от которых плод на Руси можно иметь, — тоже взять.
…Отыскать пути в Китай ближние и податное, особливо морем, реками, минуя пустыни и разбойные монгольские степи. Новые владения русского царя в Сибири помечать в книгу доподлинно.
…О грамоте богдыхана, о Гантимуре молвить так: „Не читана, ибо нет разумеющего письмена китайские“.
…Если русские пленники в Китае объявятся — о них договор писать, чтоб их без цены отпустили или сказали бы, что за них дать надобно.
…О берегах Амура, на коих русские беглые людишки стоят крепко, речей не заводить; о переходе ими китайских рубежей отговариваться: мол, нам, послу государеву, неведомо ничего. Однако ж места удобные близ этих рубежей, где можно крепость русскую поставить, осмотреть со старанием и о том договор с китайцами подписать.
…Помнить, что все наши пометы приняты должны быть дружественно; великий государь Руси с величеством богдыхановым желает, мол, быть в дружбе и мире постоянно».
Царь взял в руки кованый ларчик с грамотой богдыхану и обратился к Спафарию:
— Грамоту не только пограничным китайским воеводам, но и иным ближним богдыхановым людям отнюдь не отдавать; больших речей с ними, спаси бог, не заводить. Обо всем поведать самому китайскому владетелю.
