Спартак (Другой перевод) - Джованьоли Рафаэлло (Рафаэло)
— Я?.., что ты сказал?.. — пробормотал Лафрений в смятении, и лицо его стало страшно бледным.
— Я вчера все слышал, стоя позади колодца на станции Азеллиона, я все знаю, коварный и неблагодарнейший слуга, и в первом же городе, куда мы приедем, я прикажу тебя арестовать.
Лафрений остановил лошадь, Рутилий сделал то же.
— Я ни в чем не сознаюсь, — сказал глухим и грозным голосом отпущенник, — так как я не страшусь смерти.
— И даже распятия на кресте?
— Да, и этого… Я знаю, как спастись.
— Ну, как? — спросил будто бы в изумлении Рутилий.
— Убивши такого доносчика, как ты, — вскричал в ярости Лафрений, подняв короткую, но крепкую железную палицу, которая была у него спрятана под чепраком лошади. Но когда он, пришпорив коня, бросился на Рутилия, тот, разразившись громким смехом, воскликнул:
— Стой!.. Эй, брат!.. Постоянство и… Лафрений левой рукой остановил коня и, все еще с высоко поднятой правой, сжимавшей палицу, удивленно воскликнул:
— И?.. — спросил Рутилий, требуя от Лафрения ответной части пароля.
— И.., победа! — пробормотал тот, по-видимому, еще не пришедший полностью в себя от изумления.
Тогда Рутилий протянул ему руку и троекратным нажимом указательного пальца правой руки на ладонь левой руки отпущенника удостоверил свою личность; сам же он совершенно успокоился насчет своего товарища по путешествию, признав в нем без всяких колебаний члена Союза угнетенных.
Наступала ночь.
Оба всадника обнялись и поехали рядом, рассказывая друг другу о своих злоключениях.
— Ты мог бы, — сказал Рутилий, — удивляться, как это я, рожденный свободным, продал себя ланисте в гладиаторы; знай же, что я родился и вырос в роскоши. Я предался кутежам и расточительству в то время, как мой отец проиграл в кости почти все свое состояние. Мне было двадцать два года, когда он умер; долги поглотили целиком все, что он оставил мне, и мы с матерью были доведены до крайней нищеты. Лично меня нужда не испугала, но я боялся за мать. И тогда, собрав двенадцать-пятнадцать тысяч сестерций — последние остатки былого нашего богатства — и, прибавив к ним еще десять тысяч, полученных от продажи себя самого, я обеспечил моей старой несчастной родительнице безбедное существование до глубокой старости.., единственно для этого я продал свою свободу, которую теперь, после восьми лет страданий и перенесенных опасностей, я решил завоевать обратно.
Произнеся последние слова, Рутилий взволновался, голос его задрожал, и слезы потекли по побледневшим от волнения щекам.
Оба всадника ехали некоторое время в молчании. Вдруг лошадь Лафрения, испугавшись, вероятно, тени, отброшенной на дорогу деревом при свете восходящей луны, встала на дыбы и, сделав два-три безумных прыжка, упала в ров, тянувшийся вдоль дороги.
При крике Лафрения Рутилий сразу остановил своего коня, соскочил с него и, привязав повод к кустарнику, побежал на помощь приятелю, упавшему в ров.
Но не успел он еще разглядеть, в чем дело, как почувствовал сильный удар в спину. Рутилий упал на землю и, пока пытался понять, кто его бьет, второй удар обрушился на его плечо.
Тогда Рутилий понял, что он попал в сети предателя и, выхватив из-под туники кинжал, успел подняться и броситься на своего убийцу с криком:
— Презренный и гнусный предатель!.. Ты бы не посмел напасть на меня открыто!
И он ударил Лафрения в грудь. Но под туникой у убийцы был панцирь.
Тогда последовала короткая отчаянная борьба между раненым, почти умирающим Рутилием и Лафрением, который, хотя и был невредим, казалось, дрожал перед мужеством своего противника; слышались крики, стоны, ругательства и придушенные проклятия.
Спустя минуту послышался глухой стук упавшего безжизненного тела.
И затем настало полное молчание.
Лафрений встал на колени над упавшим и приложил ухо, чтобы убедиться, действительно ли прекратилось дыхание; затем он встал и, вскарабкавшись на дорогу, задыхающимся голосом стал что-то шептать, направляясь к лошади Рутилия.
— Клянусь Геркулесом, — воскликнул он вдруг, чувствуя, что теряет сознание, — я чувствую… Что же это такое?.. И зашатался.
— Мне больно здесь… — пробормотал он слабеющим голосом и поднял правую руку к шее, но сейчас же отнял ее, покрытую горячей кровью.
— О, клянусь богами… Он.., ударил.., меня.., как раз сюда.., именно.., в единственное место.., где не было панциря.
Он снова зашатался и упал среди потока крови, струившейся из сонной артерии, которую Рутилий перерезал.
И вот на этой пустынной дороге, среди глубокой тишины ночи, человек, который назвался Лафрением и который был ни кем иным, как отвратительным орудием мести Эвтибиды, в мучительной агонии испустил, наконец, последнее хрипение. А в нескольких шагах от него, покрытый восемью ранами, лежал труп несчастного Рутилия.
Глава 17
Арторикс-скоморох
Четырнадцатый день перед январскими календами 682 года (19 декабря 681 года) был днем шумного веселья и празднества римлян; веселые и ликующие толпы двигались по улицам, заполняя форум, храмы, базилики, съестные лавки и трактиры, предаваясь самому безудержному веселью.
Это был день сатурналий — празднества, длившегося три дня в честь бога Сатурна. В эти дни праздника, согласно очень древнему обычаю, слугам и рабам разрешалось пользоваться некоторым подобием свободы. Они вместе с гражданами и вперемежку с сенаторами, всадниками, плебеями сидели за общими столами и все три дня по-своему развлекались.
Эти празднества, посвященные Сатурну, богу земледелия, были, по существу, сельскими и пастушескими; свобода, дававшаяся рабам и часто переходившая за три дня оргии в полную распущенность, напоминала о том, что в счастливые времена Сатурна не существовало рабства и все люди были еще свободны и равны.
В Риме было не менее двух миллионов рабов; кроме того в дни сатурналий все обитатели пригородных деревень стекались в Рим. Толпы людей, предающихся бесшабашному веселью, бегали по улицам и кричали а один голос, оглушительно и страшно:
— Jo, bona Saturnalia! Jo, bona Saturnalia! [13]
В первый день сатурналий молодой скоморох в сопровождении собаки, неся на спине маленькую ручную лестницу с несколькими веревками и железными кольцами разной величины, а на левой руке маленькую обезьяну, входил в Рим через Эсквилинские ворота.
Этот скоморох был Арторикс.
Когда он вошел в город, улицы, расположенные поближе к воротам, были безмолвны и безлюдны. Но неясный шум, напоминавший жужжание огромного, чудовищного улья, предупредил его о том бурном веселье, которое царило в центре огромного города. По мере того, как Арторикс подвигался вперед по кривым улицам Эсквилина, эхо отдаленных криков становилось более ясным и отчетливым.
Войдя на улицу Карин, он сразу увидел пеструю толпу людей, впереди которой шли музыканты и цитристы, бешено пляшущие и распевающие во все горло гимны в честь Сатурна.
Арторикс, знакомый уже с одеждой римлян, сразу увидел, что эта толпа состояла из граждан разных сословий; рядом с одеждой всадника он мог отличить серую тунику лишенного прав и рядом с белой столой матроны — красную куртку бедного раба.
Скоморох посторонился, держась как можно ближе к стене, чтобы пропустить толпу народа, которая двигалась, безумствуя; он хотел остаться незамеченным, ибо у него не было особенного желания давать представление и прервать свое путешествие, имевшее, очевидно, определенную цель.
Но это ему не удалось, так как очень скоро кое-кто в толпе заметил его. В нем сейчас же признали скомороха, стали кричать ушедшим вперед, чтобы те остановились, принудив этим остановиться и следовавших за ними.
— Да здравствует, да здравствует скоморох! — кричали все.
— Покажи свои фокусы! — шумел один.
— Почти Сатурна! — кричал другой.
— Посмотрим, что умеет делать твоя обезьяна! — воскликнул третий.
13
Да здравствуют веселые сатурналии! Да здравствуют веселые сатурналии!
Похожие книги на "Спартак (Другой перевод)", Джованьоли Рафаэлло (Рафаэло)
Джованьоли Рафаэлло (Рафаэло) читать все книги автора по порядку
Джованьоли Рафаэлло (Рафаэло) - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.