К морю Хвалисскому (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев"

 — Нешто ромей грести готовится?

 — А может он от Кури отбиваться собрался?

Анастасий все вопросы и предположения оставлял без ответа, только придумывал для своей руки все новые и новые испытания.

***

Как-то раз, спустившись вместе с молодой хозяйкой по какой-то надобности на речной берег, мерянин застал Анастасия там. Вид парень имел страннее не придумаешь. Обнажившись по пояс, он сидел на песке, по степному поджав под себя ноги, и неподвижно, как его соотечественник Архимед, вознамерившийся перевернуть Землю, смотрел в одну точку, где-то на середине реки. При этом правая рука у него выглядела так, словно на нее забрался чрезвычайно колючий еж, ибо в голое тело вокруг рубца тут и там были воткнуты несколько десятков тончайших игл.

— Что ты делаешь? — в ужасе вскричала Мурава.

 — Восстанавливаю подвижность, — невозмутимо ответил молодой ромей.

Он вытащил несколько игл и, продемонстрировав их строение, начал рассказывать, как врачи далекой империи Аль Син лечат с их помощью самые различные заболевания. Он говорил с большим воодушевлением, что-то увлеченно чертил на влажном песке, и вскоре окончательно унесся к далеким горизонтам, забыв и о том, где находится, и даже о воткнутых в тело иглах, видя только синие, манящие, как родник в полдень, глаза.

Во время рассказа на берег спустились ханы Органа, новгородцы и Лютобор. Увидев колючее диво, развлекающее боярышню, они сперва решили, что парня хватил солнечный удар, и что неплохо бы его немного остудить, благо река недалеко. Но когда Тороп рассказал то, что понял о лекарях Аль Син, немного успокоились, а Лютобор и вовсе стал внимательно прислушиваться.

— Так ты был в стране Аль Син? — спросил он у юноши, дождавшись, когда тот закончил. — Тогда понятно, почему Булан бей охотился на тебя.

Анастасий резко обернулся и тут же поморщился от боли в утыканной иглами руке.

 — Булан бей потратил время зря. С таким же успехом он мог бы расспрашивать тебя или твоих соотечественников, служивших басилевсу, о секрете греческого огня.

 — О каких секретах идет речь? — заволновались собравшиеся. По удивленным лицам было видно, что, хотя никто ничего не понял, всем очень интересно.

 — Несколько веков назад, — охотно пояснил молодой ромей, — жители Аль Син изобрели удивительный огненный порошок, обладающий такой разрушительной силой, что с его помощью можно побеждать целые воинства и превращать в руины каменные стены. Говорят, способ его изготовления очень прост, но он держится в таком секрете, что удивительно, как сами хранители его не забыли.

 — С таким же тщанием они берегли секрет изготовления шелка, — недобро усмехнулся Лютобор. — Однако вы, ромеи, нашли все же способ вывезти к себе на родину шелковичных червей.

Взгляды Анастасия и русса встретились как две тучи в грозовом небе. Сверкнула молния. Как ни сильно Лютобор считал себя обязанным бывшему хазарскому пленнику, любой благодарности имеется свой предел. Анастасий это понял и перешел к защите.

 — Это совсем другое дело! — возмущенно воскликнул он. — Шелк — великое благо, таить которое от людей просто грешно! Он не только дарует телу прохладу, но и предохраняет его от появления распространяющих болезни паразитов и насекомых. Что же касается огненного порошка, то я дорого бы дал, если бы люди вовсе забыли о нем, как, впрочем, и о других способах убивать себе подобных. Неужто им мало гнева стихий, превратностей судьбы, злокозненных хворей?

Пока Анастасий произносил эту пламенную речь, язвящее железо во взгляде русса спряталось в ножны. Молодой ромей избрал в жизни иное служение, и его преданность своему делу не вызывала сомнений.

— Я готов поверить тебе, — медленно проговорил Лютобор. — Однако, нет дыма без огня. Если ты действительно ничего не знаешь, то чего же добивался от тебя Булан бей?

При воспоминании о «гостеприимстве» хазарского посла, по лицу Анастасия пробежала дрожь.

— Булан бей — просто невежественный варвар! Он принял за секретный порошок горный бальзам и другие снадобья, которые, я вез с караваном к себе на родину. И никакие доводы не могли его убедить, что это не так!

Критянин замолчал, Лютобор тоже не говорил ни слова, видимо обдумывая сказанное, только Малик, крутился по берегу, с интересом обнюхивая, лежащие на песке иголки. Наконец русс скользнул глазами по помеченному свежим рубцом плечу Анастасия, видимо вспоминая немыслимый побег, осуществленный не без его участия, затем веско проговорил:

 — В таком случае я рад, что тебе удалось от него уйти до того, как ты его разубедил.

***

Испугалась ли сидевшая в плече Анастасия хворь чудодейственных игл или просто решила, что пришло время уходить, но через день ромей пришел к Торопу, держа в руках два деревянных меча.

— Я видел, ты неплохо фехтуешь, — начал он, немного смущенно. — Ты не мог бы поупражняться со мной? Хочу проверить, действительно ли рука слушается. Я собирался обратиться к твоему наставнику, но, похоже, он сильно занят.

«Как же! — подумал Тороп. — Занят он! Мается от безделья в ожидании Кегеновых людей, коротая время в наставлении племянников да отрока. Просто ты, дружок, все еще боишься, что он тебе за Мураву голову даже деревянным мечом снесет!»

Они отошли ближе к берегу, где в этот час было почти безлюдно и веяло какой-никакой прохладой. Мечи взметнулись в воздух и начали выстукивать частую, хотя и не очень ритмичную дробь, напоминавшую не то разговор дятла с сосной, не то беседу пастуха с сигнальным барабаном.

Поначалу, Тороп своего противника жалел. Не годится показывать свое превосходство над человеком, который только что оправился от раны. Хотя Анастасий и показал себя настоящим удальцом при встрече с туром, мерянин отлично помнил, что во время своих головоломных прыжков он, насколько это было возможно, руку правую берег и на нее ни разу не опирался. Да и боярышня не давала ему пока никаких обещаний или принятых у любящих залогов.

Но очень скоро выяснилось, что ни о какой жалости не может идти и речи: самого бы кто пожалел! Неизвестно, кто учил Анастасия рубиться, но дело свое он знал отменно, да и больная рука ромея работала от кисти до подмышки так, словно ее заново отковали из металла…

 — А, ну! Дай-ка, я теперь попробую!

Наставник отобрал у Торопа меч в тот момент, когда он приготовился потерпеть от своего противника сокрушительное поражение.

«Сейчас убьет!» — мелькнуло в голове у Торопа, когда Лютобор встал в позицию, вызывая ромея к борьбе.

Но переливчатые глаза русса смеялись.

 — Где это ты так ловко научился? — поинтересовался он, напористо наседая на Анастасия.

 — Я тоже ходил на боевом корабле под командой Никифора Фоки! — отражая выпад за выпадом, отозвался тот. — И защищая свободу родной земли, держал в руках не только ланцет!

Лютобор погонял его немного, потом передал подошедшему вместе с ним младшему брату. Однако, с Аяном молодой лекарь рубиться не стал. Отразив несколько выпадов, он опустил меч и, переведя дух, неожиданно сообщил:

 — Я могу вылечить твою невесту.

 — Что?!

Две пары сильных рук сгребли парня в охапку.

 — Я могу вернуть Гюльаим зрение!

 — Врешь!

 — А почему раньше молчал?

Анастасий посмотрел на братьев, и лицо его сделалось серьезным:

 — Не хотел понапрасну обнадеживать, — сказал он. — Глаз — материя тонкая, тут обе руки здоровые нужны! Это вам не мечом махать!

***

 — Ты сошел с ума! Если было с чего сходить!

Синие глаза боярышни горели огнем, брови были сдвинуты, тонкие ноздри яростно раздувались. Она наступала на слегка опешившего ромея, пытаясь отговорить его от осуществления, казавшегося ей, безумным замысла с такой решимостью, словно перед ней стоял Словьиша или Булан бей.

— Ты же вместе со мной осматривала ее, — пытался защищаться тот. — Все условия благоприятствуют! Это всего лишь тонкая пленка, рубец, оставшийся после болезни на оболочке глаза. Такую операцию делал еще Гален!