—
Да, тятя, — выскочил Нестор.
—
Лизавета к тебе заходит в лавку?
—
Нет, она вообще ко мне не подходит. Видишь, себе дружка выбрала голоштанного.
—
Ты где таких слов набрался? — Илья Саввич пристально посмотрел на сына.
—
Так это… Все так говорят, — растерялся Нестор.
—
Кто это все? Не засиделся ли ты в лавке, ишь гузно отрастил, гляди, штаны лопнут. Пора тебе делом заняться, я подумаю, куда тебя пристроить.
—
А в лавке кто будет? — растерялся сын.
—
Не твоя забота. Никого не будет, замок повешу на дверь.
Сын совсем не понял иронии в голосе отца и, чуть не плача, проговорил:
—
Пропадёт же всё.
—
То-то, что пропадёт, коли сын прирос к лавке и вылазить не желает, продолжать дело некому.
—
Ты только скажи, я мигом, я всё сделаю.
—
А как сказать будет некому, и пропадёт всё. Я хотел спросить, а чего это наша Лизавета с этим мальцом водится? Не с няней, а с ним. Как ты думаешь?
—
Гнать его надо со двора, — ответил Нестор, не раздумывая.
—
Дурак! Иди уже.
Увидев недобрый взгляд в сторону Родиона, добавил:
—
Ты парнишку не тронь. Работает он хорошо.
Эта непонятная ситуация с дочерью стала раздражать Хрустова. И что она прилипла к чужому мальчишке, который вольно или невольно забрал часть его дочери?
—
Лиза, иди домой! — крикнул он.
Это было так неожиданно, что девочка вздрогнула. Илья Саввич сам растерялся.
—
Иду, тятя, — сказала девочка и, понурив голову, пошла мимо отца.
Родион взял санки и через двор потащил их к кухне, где они хранились.
Хрустов ещё не понял, что с ним произошло, как от реки показались две повозки. Лошади ленивой трусцой направлялись к лавке. Хозяин признал лошадей и понял, кто едет. Сразу все сомнения исчезли, и непонятная радость захлестнула его.
—
Нестор, — крикнул он сыну, — скажи кухарке, чтобы быстро собирала на стол!
Выгрузив в сарай вещи, молодые парни, отдохнувшие ещё в Благодатской, пока ждали погоду и пока установится дорога, посмеивались друг над другом. Только Лаврен выглядел понурым — всё ещё не отошёл от болезни. Ему то становилось легче, то снова скручивала хворь. Сейчас Лаврен сидел у окна и молча наблюдал за происходящим. Вскоре всё было готово, за столом находились только те, кто приехал. Илья Саввич осмотрел всех, улыбнулся:
—
Для начала давайте по маленькой выпьем с устатку, дорога нелёгкая у вас была.
Все выпили, кроме Лаврена, тот едва пригубил и поставил.
—
Ты никак приболел? — спросил Хрустов.
—
Да уже после работы что-то привязалось, никак не отстанет. Всю обратную дорогу промаялся.
—
Ничего, дома всё обойдётся, дома и стены лечат.
С полчаса ели и выпивали молча. Потом Илья Саввич вышел на несколько минут и вернулся уже с тетрадкой, в которой были расписаны все расходы, которые надо было вернуть. Мешочек с золотым песком появился на столе. После всех расчётов оказалось, что у старателей осталось ещё достаточно золота — его Хрустов готов был купить по своей цене. Когда весь золотой песок оказался у лавочника, каждому старателю причиталась кругленькая сумма. Часть денег поменяли они на товар прямо здесь, купив наряды для себя и своих близких, остальное завернули в тряпочки и спрятали за поясом.
—
Ребятки, — сказал Илья Саввич, — сейчас Нестор развезёт вас по домам, с деньгами не шляйтесь по деревне, неспокойно здесь, а уж если пожелаете покутить, то это уже опосля.
—
Парни, довольные расчётом, поспешили по домам, где их уже ждали с нетерпением.
Лаврен пошёл в свою каморку, в которой проживал один. Ему было хорошо здесь, спокойно. Шестой год жил в этом маленьком домике Лаврен Изотов, справляя должность управляющего. Привык. За хозяйством глаз да глаз нужен, вот и предложил хозяин ему место в небольшой пристройке рядом с кухней, но с отдельным входом.
Евсей поспешил к себе, прихватив подарки для Родиона, тот уже истомился, ожидая, когда брат придёт от хозяина.
—
Погодите маленько, — позвал Хрустов, — разговор есть.
Лаврен рассказал, как удалось дознаться, где ближе всего золото
у карагасов, обменяв сведения на берданку. Рассказал, как работали ребята, как вели себя.
Не для праздного любопытства расспрашивал Хрустов, мысли уже были на следующий год, если в этот раз вышло удачно. Знал, что золото у старателей ещё осталось, но куда оно денется, мимо его лавки не проскользнёт, а там и ему хорошо, и ребята не в обиде.
—
С ружьём правильно поступил, так и дальше надо делать.
—
Я пообещал в другой раз ещё привезти берданку.
—
Сделаем, хоть и дорогие штуки, но всё стоит денег, пожалеешь один раз — будешь всю жизнь жалеть. А ты, Евсей, присмотрелся к делу?
—
Ничего сложного, главное, с карагасами ужиться, а там и дело пойдёт.
—
Ужились в этот раз, в другой легче будет, да и подарков надо больше взять для них. Любят они подарки, потому что не избалованы ими.
—
Спаивать их не надо, некоторые к этому плохо относятся и взбаламутят других, — добавил Евсей.
—
Это верно. Ладно, давайте идите отдыхать, там твой брат все глаза проглядел, но молодец, не хныкал.
Едва Евсей открыл дверь, как Родион бросился к нему, потом, застеснявшись минутной слабости, просто прислонился к плечу и затих. Предательские слёзы навернулись на глаза.
—
Где ты так долго был? Я уже ждал, ждал тебя, едва как дождался.
—
Скучал?
—
Скучал, особенно поначалу.
—
Я тоже скучал, всё думал, как ты здесь один справишься.
—
Ничего, справился.
—
Да уж говорил хозяин, что не посрамился ты.
Родион засмущался и покраснел.
—
Ничего, Родя, слава богу, всё прошло хорошо, денег немного есть, сегодня я тебе вот сладостей принёс, а завтра пойдём за обновками, небось обносился уже.
—
Ничего, — смутился мальчик.
—
Я и сам подносился. Завтра справим себе одежду, как люди будем, ещё другие позавидуют. Не обижали тебя здесь, а то всякое бывает?
—
Нет. Никитична присматривала за мной, где и стирала одежду, да и подкармливала. Нет, никто не обижал.
—
Вот и хорошо. А я всякое передумал там, мал ты ещё, а маленького любой обидит. Чем занимался?
—
За скотиной ходил, хлевы чистил, воду возил, а сначала лета с Митричем рыбу ловил. На речке хорошо, тихо, там отдохнул и выспался. А потом сено косили, хлеб убирали, так и лето пролетело.
—
Досталось тебе.
Родион заварил чай, и братья пили душистый чёрный чай, купленный в лавке, вприкуску с конфетами и пряниками. Потом уже, лёжа в постели, Родька держал брата за руку, словно боялся, что тот опять пропадёт.
—
Ты ещё пойдёшь в верха?
—
Скорее всего. Надо ещё сходить, заработать денег, а потом мы построим себе дом и будем жить самостоятельно, чтобы никому не кланяться.
—
Возьми меня с собой, — попросил Родька, — я не буду тебе в тягость, вот увидишь. Возьми, а?
—
Ладно, там видно будет, ещё зиму пережить надо.
Родион понимал, что его ещё не берут с собой, но уже и не отказывают. А как хорошо бы вместе с братом пойти, с ним ничего не страшно, с ним хоть куда.
Лаврен на следующий день уже не вышел из своей каморки. Ночью ему стало хуже, поднялся жар, лицо почернело, осунулось. Когда Евсей зашёл к нему по просьбе Хрустова, Лаврен лежал без памяти, словно мёртвый, только тихое дыхание выдавало в нём жизнь. Евсей рассказал всё хозяину. Илья Саввич забеспокоился не на шутку и закричал:
—
Нестор! Беги за Акулиной, да быстро! Евсей, запрягай коня да сена побольше подложи. Никитична, пойдём, поможешь мне одеть его.
