Твой XVIII век. Твой XIX век. Грань веков - Эйдельман Натан Яковлевич
Министр — Наталье Николаевне:
«Петербург, 25 февраля 1833.
Милостивая государыня,
я получил письмо, которое Вы были так любезны мне послать… по поводу статуи Екатерины II, которую Вы предложили продать императорскому двору, и с величайшим сожалением я вынужден сообщить, что очень стесненное положение, в котором находится в настоящее время императорский двор, не позволяет ему затратить сумму столь значительную. Позвольте Вас уверить, милостивая государыня, в величайшей готовности, с которой без этого досадного обстоятельства я бы ходатайствовал перед его величеством о разрешении удовлетворить Вашу просьбу, и примите уверения в почтительнейших чувствах, с которыми я имею честь быть, милостивая государыня, Вашим почтительным и покорным слугой.
Князь Петр Волконский».
МЯТЛЕВ: «Статуя… корма не просит».
Он же через год:
«Бумаги мои готовы и тебя ожидают — когда ты прикажешь, мы за дело примемся. Готовы в мыслях и образцовые поминки — но и ты не можешь ли чем покормить душу, нет ли второго тома Храповицкого? нет ли чего-нибудь столь же интересного? нет ли чего-нибудь великой жены? — Ожидаю твоего ордера».
«Ишка Петрович» статуи не купил, но в виде компенсации поставляет Пушкину кое-какие материалы о Пугачеве, екатерининском времени и ожидает чего-нибудь «столь же интересного» про «великую жену» (опять намек на пушкинские озорные строки «мне жаль великия жены»). Не один Мятлев, многие ждут, что Пушкин вылепит, выльет свой памятник царице; чувствительный историк и журналист Павел Петрович Свиньин уж убежден, что памятник будет золотым:
«Воображаю, сколь любопытно будет обозрение великой царицы, нашего золотого века, или, лучше сказать, мифологического царствования под пером вашим. Право, этот предмет достоин вашего таланта и трудов».
Пушкин тоже иногда воображает себя скульптором, металлургом и вдруг пишет жене:
«Ты спрашиваешь меня о «Петре»? Идет помаленьку; скопляю матерьялы — привожу в порядок — и вдруг вылью медный памятник, которого нельзя будет перетаскивать с одного конца города на другой, с площади на площадь, из переулка в переулок».
Это написано 29 мая 1834 года, ровно через четыре года после первого явления медной бабушки.
За несколько месяцев до этих строк — вторая Болдинская осень.
Сочинен и запрещен «Медный всадник» (Пушкин запишет — «убытки и неприятности»).
Дописан и разрешен «Пугачев» (и автор наивно надеется: «заплатим половину долгов и заживем припеваючи»).
Сочинена и выдана в печать еще бабушка — «Пиковая дама».
Новый подступ и приступ к «мощному властелину судьбы», для чего нужно погрузиться в архивы.
Но архивы и Петр Великий едва не ускользают: Пушкин едва не порывает с дворцом, где охотно читают его перехваченные письма к жене. Перед строками о «медном памятнике», в том же письме от 29 мая 1834 года, были такие:
«Ты разве думаешь, что свинский Петербург не гадок мне? Что мне весело в нем жить между пасквилями и доносами?»
Но все же задумаемся над только что приведенными строками о Петре: «памятник… которого нельзя будет перетаскивать…»
Шутка нам не совсем понятна, но Пушкина-Гончарова, наверное, легко догадалась, потому что Александр Сергеевич не затруднял ее сложными историко-литературными рассуждениями, и, если так написал про медный памятник, — очевидно, это отзвук каких-то разговоров, шуток, им обоим понятных.
«Медный всадник» уж почти год как закончен, но разве, прочитав строчки из письма о памятнике, «с площади на площадь, из переулка в переулок», разве не вспомним —
Всадник медноскачущий, но пока запрещенный… Есть и другой медный памятник, высотою в 4,5 аршина; это ее, медную и негодную, пока стоящую в неподвижности на Фурштатской, ее прежде перетаскивали из одной губернии в другую и сейчас, может быть, удастся — «с площади на площадь, с переулка в переулок».
Дня медных исполина, которых при всей огромной разнице их назначения «перетаскивают», двигают или должны переместить, но к ним в ряд, может быть, пожалует еще один пращур, которого «нельзя будет перетаскивать»: Петр — в «Истории Петра»…
Не занимать воображения поэту: пожелал — и являются сотни российских и иностранных героев —
Но воля стихотворца сильнее наполеоновской и тамерлановской: захочет — ив дело пойдут призраки, сколько угодно!
Статуя Командора двинулась осенью 1830-го.
Медный всадник помчался осенью 1833-го.
Пиковая бабушка — тогда же.
И в сказках чего только не происходит — бес, золотой петушок, лебедь белая, золотая рыбка, — но мы не о сказках: о настоящих живых призраках.
Время, что ли, такое?
У Гоголя оживает Портрет; Нос разгуливает по столице; Венера Илльская душит неосмотрительного молодца в повести Проспера Мериме.
Время — какое? «Романтический пик» миновал. В XVIII — начале XIX века привидения, духи, статуи оживали легко и обыкновенно (впрочем, пародии на таинственные, романтические происшествия также были довольно распространены).
Литературе прошедших, допушкинских времен «по части мистической» — насчет духов, привидений — разрешалось немало.
Теперь же читатель открывал, к примеру, «Пиковую даму».
После заглавия следует эпиграф ко всей повести: «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность. Новейшая гадательная книга».
Первый взгляд: в эпиграфе ничего особенного, иллюстрация к тому, что далее произойдет — тройка, семерка, дама, ее недоброжелательность к герою… Второй же взгляд задержится на слове «новейшая»: новейшая гадательная книга, то есть только что выпущенная столичной типографией, «последнее слово»… Пушкин не навязывает мысли — только быстрая усмешка, которую мы вольны заметить или не заметить, — но какая нагрузка на слове «новейшая»! «Новейшая» — значит, лучшая, умнейшая, совершеннейшая — или отнюдь нет? Примета «дремучей старины» — дама пик и ее угрозы — вдруг снабжается суперсовременной этикеткой.
Это примерно то же самое, как если бы в наши дни существование привидений и демонов обосновывалось ссылками на новейшие труды по квантовой физике или кибернетике.
Время «Пиковой дамы» — просвещенное… Но стал ли мир при этом умнее, свободнее, или призраки его одолевают еще сильнее? Ведь если книга «новейшая», — значит, перед нею были «новая», «не очень новая», «давняя», «старинная»… Но главное — Гадательная книга выходила, выходит, будет выходить; рынок, потребность в ней есть. Все это, очевидно, нужно очень многим…
Похожие книги на "Твой XVIII век. Твой XIX век. Грань веков", Эйдельман Натан Яковлевич
Эйдельман Натан Яковлевич читать все книги автора по порядку
Эйдельман Натан Яковлевич - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.