Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза)

— Мы изымаем каталоги.

— Что? — отшатнулся Фоа.

— Но вы же сказали, что хотите только полистать. Вы не можете конфисковать ничего из архива, — вмешался Массимо.

— По сути, каталоги не являются частью архива. Ведь это указатели, вами же составленные. Сейчас мы войдем в библиотеку. Вы остаетесь здесь. — Двое офицеров вошли в библиотеку и закрыли за собой дверь.

Сандро, его отец и Фоа стояли по ту сторону стекла и наблюдали. Один из немцев подошел к каталогам, а другой начал внимательно рассматривать книги. Сандро ощутил себя таким беспомощным, и мысль об этом была невыносима. Отец явно вскипел: он разнервничался, его тонкая кожа покрылась пятнами, а взгляд не отрывался от нацистов.

— Катастрофа, — простонал Фоа. — Нельзя позволить им разграбить архив. Они все переправят в Германию. Если они украдут эти ценности — для общины, да и для всей итальянской культуры, они будут потеряны навсегда. Это наше достояние.

Массимо кивнул:

— Мы дадим им отпор, обрушимся всей силой закона. Сегодня же подготовлю документы для суда, чтобы запретить им изъятие любых ценностей. Прошение отдам на подпись Альманси, ведь только Союз еврейских общин может распоряжаться архивом.

Фоа кивнул:

— Нам нужна поддержка. Отправлю письмо в Ватикан. Наверняка им небезразлична судьба архивов. Questura и правительство Бадольо должны быть заинтересованы в том же.

— Мы можем даже позвонить в Ла Сапиенцу и другие университеты, — вмешался Сандро. — В их интересах оставить архивы в Риме. Они имеют огромную образовательную ценность.

— Верно, — воодушевился Фоа. — Когда приступим?

— Немедленно! — хором отозвались Сандро с отцом.

Глава девяносто первая

Марко шел по тротуару, спеша выполнить поручение начальника. Он завернул за угол, и путь ему преградила огромная толпа. Стоя к нему спиной, они, похоже, высматривали что-то на той стороне улицы. Настроение у людей было самое мрачное, они топтались на тротуаре и проезжей части. Движение было перекрыто — весьма необычно для этого оживленного района.

Марко догадался: там что-то происходит. На другой стороне улицы находилась штаб-квартира carabinieri — карабинеров, военной полиции Рима. Он распихал толпу, и ему открылось ужасное зрелище. Немцы окружили здание, нацистов там собралось не меньше сотни. Перед штаб-квартирой стояли грузовики с тентом, машин было около пятнадцати, вереница из них растянулась еще на пару кварталов. Рядом были припаркованы и «кюбельвагены». Выставив козлы и оцепив строение, немцы охраняли свой транспорт.

Потрясенный Марко увидел, как из штаб-квартиры вышел отряд немцев, ведя три десятка карабинеров в наручниках. Он не понимал, что происходит. Невозможно представить, чтобы карабинеры учинили что-то противозаконное. По толпе пролетел сердитый ропот, люди осыпали нацистов ругательствами и показывали непристойные жесты. Солдаты затолкали карабинеров в грузовик.

Марко продолжал ошеломленно смотреть: вот из здания вывели еще одну партию арестантов. Немцы посадили их в следующий крытый грузовик и выводили все новых и новых людей. Как только в машину отправляли одну группу заключенных, грузовик их увозил, подъезжал следующий, выводили новую группу карабинеров, и все повторялось опять.

Марко с ужасом понял, что немцы арестовали всю полицию. До сих пор даже мысль об этом казалась невероятной. Это была крупная операция в самом сердце Рима, но нацистам удалось застать итальянцев врасплох. В Палаццо Венеция он ничего об этом не слыхал. Партизаны тоже ничего не знали.

Марко опасался за любимый город и за соотечественников-римлян, которые теперь будут совершенно беззащитны перед оккупантами. Люди в страхе, прижав руки ко рту, наблюдали за происходящим. Одни грязно ругались, другие плакали, третьи в отчаянии отворачивались.

На пятистах арестованных Марко сбился со счета. Вряд ли много карабинеров осталось внутри, если хоть кто-то вообще остался. Он помчался домой, чтобы рассказать отцу.

Глава девяносто вторая

Сандро вместе с Розой и матерью, а также другими убитыми горем людьми стоял за ограждением, которое немцы возвели вокруг площади. Вход в синагогу охраняли вооруженные солдаты, воплощая собой ужасающую смертоносную силу. Немцы изымали содержимое еврейских архивов и библиотеки — около десяти тысяч бесценных томов и артефактов. Попытки противостоять грабежу юридически ничего не дали, ведь нацисты были неподвластны любому закону. Ни одно учреждение не вмешалось: ни Ватикан, ни правительство Бадольо, ни Questura, ни Ла Сапиенца.

Отец Сандро, а также Фоа и Альманси были внутри синагоги, они отчаянно пытались воспрепятствовать нацистам. Но Сандро знал: это бесполезно. Оставалось лишь одно утешение: в последние дни, догадавшись, что законные методы ни к чему не приведут, отец и сотоварищи взяли дело в собственные руки. Они спрятали кое-какие из наиболее ценных артефактов у себя дома или в садах, а также передали их некоторым доброжелателям по всему Риму. А еще осушили микву — ритуальную купальню — и наняли плиточника, чтобы спрятать ценности в ее стенах.

Но нынче утром, проснувшись, жители гетто внезапно обнаружили напротив синагоги на путях кольцевой троллейбусной линии на набережной Ченчи поезд с двумя большими товарными вагонами. Вокруг поезда установили еще одно ограждение. Его охраняли вооруженные солдаты, они же перенаправляли уличное движение с обычно оживленного бульвара. На поезде была эмблема немецкой национальной железной дороги, поэтому все знали, откуда и куда он едет. Нацисты наняли международную транспортную компанию Otto & Rosini для перевозки архива в Германию, и работники этой компании упаковывали библиотеку в синагоге.

Отец Сандро вышел из синагоги и пересек площадь. С высоко поднятой головой он прошагал мимо немецких солдат; если Массимо и боялся, то не подавал виду. Сандро восхищался отцом. В эти темные времена тот укрепил авторитет, община стала считать его своим лидером.

Отец с мрачным выражением лица подошел к ограждению вокруг площади, и люди, галдя, бросились к нему, наперебой засыпая вопросами:

— Массимо, неужели они заберут наши архивы? Книги принадлежат общине!

— Мы заплатили им золотом! Что еще они у нас отнимут?

— Ты можешь им помешать? Это же кража посреди белого дня!

Массимо жестом призвал их к спокойствию:

— Друзья, у меня печальные новости. Мы не смогли предотвратить конфискацию, хотя старались изо всех сил. — Он помолчал, глядя на людей, которые роптали и стенали, а затем продолжил: — Однако мы предупредили их, что в случае продажи любого экспоната коллекции после того, как он покинул страну, мы будем обращаться в судебные инстанции. Немцы заверили, что не намерены этого делать. Кроме того, мы официально потребовали после войны вернуть ценности…

Все разом заговорили, перебивая друг друга, и тут из дверей синагоги вышел рабочий транспортной компании с коробкой в руках. За ним еще один, и еще. Рабочие направлялись к вагонам, относя туда в коробках хрупкие книги и древние манускрипты, словно обычные кастрюли и сковородки.

Вдруг с верхнего этажа синагоги, из открытого окна, вылетела книга. Томик раскрылся в воздухе, старинные страницы затрепетали, будто оборванные крылья птицы.

Массимо так и подскочил.

— Нет, она же порвется! — закричал он и помчался к синагоге, протягивая руки; Сандро хватал ртом воздух. Удивительно, но отцу удалось поймать книгу на лету.

Собравшиеся восторженно ахнули и зааплодировали.

Немцы, непонятно по какой причине, внезапно швырнули из другого окна еще одну бесценную книгу. Массимо развернулся, бросившись ловить и ее. Он успел вовремя, до того, как томик упал на мостовую. И тут сверху полетела еще одна книга.

Восторженные крики толпы стихли: немцы продолжали швырять из окон старинные книги, причем все быстрее и быстрее. Отец в своем костюме с развевающимся галстуком бегал туда-сюда. Он стремился поймать все книги, но усилия его пропадали втуне. В мгновение ока редкие тома дождем сыпались из окон. Отец едва не падал, с трудом пытаясь удержать уже пойманное.