Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
— Мы нашим императорам доложим, — забормотали василики и тотчас поправились: — Мы согласны дать дань за живых и убитых русских воев.
— Дань сия будет по правде, однако это еще не все, — продолжал князь Владимир. — Прошлым летом нашим воям не только не дали дани, а хотели послать их в Болгарию. Почему? Еще в Адрианополе, а затем и в Доростоле мой отец Святослав, договариваясь с Цимисхием, требовал, чтобы Империя покинула и больше не трогала землю болгар, которая им не принадлежит. Я такожде напомнил о сем вашим василикам в Киеве. Почему же император Василий снова и снова идет в Болгарию?
— Не Империя ныне нападает на болгар, — искренне признались василики, — болгарский комит Самуил идет против Византии.
Князь Владимир засмеялся:
— Комит Самуил борется с императором Василием в горах Болгарии, во Фракии, в Македонии — там и решайте свой спор. Но легионы Империи стоят днесь на Дунае. Против кого нацелены их копья? Против болгар? Нет, супротив Руси… Пишите: Византия пусть не порабощает соседние земли и вовек не угрожает Руси на Дунае…
— А Корсунская земля? — вскипев, спросили василики. — Князь Владимир не только нам угрожает, но и вступил на нашу землю, взял Херсонес, что скажем мы императорам про сей город?
Князь Владимир не торопился с ответом.
— Правда, — промолвил он наконец. — Корсунская земля, сиречь Климаты, — ваша фема, и князья русские писали, что не имут власти на сей земле, что Климаты не покоряются им. От сего не отрекаюсь. Про землю Корсунскую пишем по старому ряду. И Херсонес был вашим городом. Однако о городе давайте поговорим позднее, когда кончим весь ряд… Обещаю — вашего не возьму.
Сказанные о Херсонесе слова сбили с толку и обеспокоили василиков императоров — почему князь Владимир, учиняя ряд про Климаты, не хочет одновременно говорить о Херсонесе, неужто он задумал оставить город себе?… Ведь Климаты без Херсонеса — тело без головы! Впрочем, нет, он сказал: вашего не возьму, значит, не возьмет и Херсонеса.
Вмешались купцы:
— И про куплю-продажу скажи им, князь!
— Верно! — согласился князь Владимир. — Мы говорили с василиками в Киеве — не можем так, как ныне, торговать с Византией.
— Императоры согласны принять в Константинополе купцов, сколько пожелает Русь, пусть они сами назначают цены.
Заговорили и бояре:
— А про челядь, княже?
Владимир понял бояр с одного слова — на Руси, особливо же в боярских вотчинах над Днестром и Дунаем, порою челядь и смерды, ставшие обельными холопами, покидают земли, идут в леса, бегут куда глаза глядят, попадают и в Византию.
— Мои бояре говорят, — продолжал Владимир, обращаясь к василикам, — будто порой челядь из Византии бежит на Русь, а наша в Византию… Напишем про челядь, аще побегнет на Русь из Византии, и про ту, что ускочит с Руси к вам, — надлежит воспятити. [264]
— Про татьбу и разбой, — тихонько подсказывали уже купцы.
И в самом деле — в Константинополе не раз случалось, что у купцов Руси выкрадывали товары; что говорить, — в Киеве, на Подольском торге, тоже было немало татей среди голодных смердов.
— Добро, — согласился князь, — и про то надлежит написать: аще грек что украдет у русина либо русин у грека — карать по закону греческому и уставу русскому; аще убьет грек русина или русин грека — да убиенны будут.
Василики тотчас спохватились.
— Мы согласны, — сказали они, — запишем и про татьбу и разбой, как писали о том и прежде. Однако, княже Владимир, ты должен покарать смертью и тех, кто убил в городе Киеве купца грека Феодора с сыном, а за двор его и все достояние пусть тать заплатит.
Князь Владимир долго и пристально смотрел на василиков и потом сурово промолвил:
— Будь Феодор токмо вашим купцом, я покарал бы головников и вернул бы Византии все его добро, но он — не купец, а послух [265] Византии, что продавал Русь, и карали его с сыном все люди Руси… Хотите выкуп за него получить — говорите со всей Русской землей, мой совет вам такой: разговор не вести… Запомните, василики, и передайте императорам: ежели будете присылать к нам послухов, предателей, татей — смертью будем карать их, как и патрикия Феодора… Только о том не станем писать в нашем ряде: жаль вас!
Если бы это происходило не в павшем Херсонесе, а в Константинополе или в другом каком городе Византии, василики, вероятно, яростно спорили бы за каждую букву ряда, сейчас же они не смели раскрыть и рта.
Тем не менее, соглашаясь со всем, что предлагал князь Владимир, они хотели добиться и своего — если не в бою и не силой, то хитростью.
Поднялся старый седобородый Роман, митрополит Халкидонский.
— Мы, василики, — сказал он, — принимаем твой ряд, княже, будем молить Бога и уверены, что божественные василевсы его подпишут. Однако сие — ряд великий, такой, как и с Германской империей, могущественными державами мира…
— Чего же хочет митрополит?
— Мы несем Руси то, что уравнивает ее с иными, могущественными державами мира… христианство, которое даст Руси истинную веру, грамоту, книги, храмы и соборы, утвердит князя пастырем, а его людям даст жизнь безначальную, выведет из стана варваров.
Князь Владимир улыбнулся:
— Напрасно вы, ромеи, думаете, что русские люди — варвары. Вы говорите, что у нас нет грамоты, что мы — темные. Нет, это неправда, издавна русские люди зарубали резы [266] и ныне, подобно ромеям, пишут харатии, имают книжицы, славянскими знаками писанные… Вы говорите, будто у нас на Руси нету истинной веры, мы-де язычники, молимся деревянным богам! Нет, не так, много людей у нас молятся деревянным богам, но немало христиан молятся иконам в своих храмах, читают письмена из книжиц.
— Патриарх Фотий сто лет тому назад утвердил в Киеве епархию, которая подчинялась Константинополю, — подхватили греки.
— Слышал о сем, — бросил с улыбкой Владимир, — вельми жаль только, что тот патриарх, сидя в Константинополе, не побывав в Руси, без спроса записал себе епархию, ибо в Киеве сего не признали. Первых священников в Русскую землю прислали болгары; бабка моя, княгиня Ольга, которую хотел крестить император Константин, была уже крещена. Вы же, василики, знаете…
— Да, — подтвердил тотчас митрополит Роман, — мы сие знаем и потому хотим, чтобы ныне епархия была утверждена и Русская земля приняла крещение от константинопольского патриарха.
Князь Владимир ответил:
— Слушайте, василики, и передайте императору Василию — верно, настал час, и мы думаем о крещении Руси.
Василики впервые за все время радостно и с облегчением вздохнули.
— Боже всесильный, — вырвалось у митрополита Романа, — благодарю тебя, что просветил русского князя…
Владимир, казалось, не слышал его слов.
— Поведаю вам правду про Русь, — продолжал он. — Так, пришло время, когда мы, русские люди, готовы принять христианскую веру. Древние боги некогда зело помогали людям нашим, ныне мы живем в ином мире и хотим жить, как все… У нас во многом недостача: мы не порабощали земель, не забирали их богатства, мы защищались с мечом и щитом и не преуспели, подобно Византии. Что ж, мы примем это у вас.
— Мы окрестим тебя, княже! — воскликнули василики, а громче всех митрополит Роман и священник Феофил.
— Не о себе думаю, — с улыбкой ответил Владимир. — Бог просветил меня. Я есмь христианин.
Если бы с ясного неба ударил гром, василики были бы поражены меньше, чем от этих слов.
— Христианин? — Они переглянулись. — Но каким образом, откуда?!
— Крестил меня болгарский священник, что живет в Киеве.
В палате наступила необычайная тишина, сквозь открытое окно долетал лишь шум волн разбушевавшегося Русского моря.
Что было делать василикам?
— Понеже так, — сказали они, — то мы будем крестить всю Русь.
— Император Византии, — возразил Владимир, — глава державы и церкви. Понеже я крестился, то, как князь, сам крещу и Русь.
