Веспасиан. Павший орел Рима - Фаббри Роберт

— Судя по тому, что эти варвары не пытаются изрубить нас на куски, напрашивается вывод, что они сложили оружие, и именно по этой причине ты довольно глупо бросился под ноги моим батавам.

— По этой же причине я приказал своим воинам не отвечать на ваш залп, — сказал Когидубн, подходя к ним, — и это при том, что ваши копья убили более двух десятков моих воинов. Впрочем, если бы не легат, их погибло бы ещё больше.

С этими словами Когидубн встал над Веспасианом и несколько мгновений в растерянности смотрел на него, как будто не понимая, кто это стоит на траве на коленях. А когда понял, протянул руку и помог Веспасиану подняться.

— Отведи своих батавов назад, на берег! — распорядился Веспасиан, всё ещё не оправившись от пережитого ужаса.

Тяжёлый щит с торчащими из него копьями своим весом тянул его к земле, и он его отбросил. И тотчас поморщился. Как оказалось, в дерево впились не три, а четыре наконечника, и один из них был в крови. Веспасиан перевернул руку — чуть ниже локтя виднелась кровоточащая рана. Он машинально схватился за неё другой рукой.

Когидубн убрал его руку и внимательно осмотрел рану.

— Рана неглубокая и заживёт быстро. Самое главное — она была получена с честью. Твой храбрый поступок спас жизни многим — и бриттам, и римлянам. Пусть ты не можешь дать мне мою корону, легат, но я бы с радостью принял её из твоих рук, а не из рук императора, который ждёт, чтобы его воины умирали за него, пока он сам отсиживается во дворце.

В следующий момент к ним из-за спин бриттов подошёл Верика.

— К сожалению, племянник, в этом деле у тебя нет выбора. Только император наделён властью даровать тебе твои земли. К сожалению, он слаб телом и не может сражаться.

— Выходит, у Рима неправильный император? Что же это за император, если он не ведёт своих воинов в бой?

— Император — это власть, власть, которой и ты, и я должны теперь подчиниться. Сейчас он по пути сюда, чтобы во главе армии войти в Камулодунум. Когда мы придём туда и склоним перед ним головы, мы будем вести себя так, будто он одержал величайшую победу. Мы станем восхвалять и славить его как первого человека на земле, даже если он недалёк умом и пускает слюни.

— И этому человеку я должен служить? Ему, а не воину, который нанёс мне поражение, а затем, рискуя собой, спас жизни моих соплеменников?

Веспасиан постарался не выдать своих чувств.

— Да, Когидубн, мы все должны служить ему.

ГЛАВА 21

еспасиан стоял на корме триремы рядом с триерархом, направлявшим корабль в порт столицы Верики. Изнывая от жарких лучей августовского солнца, висевшего в безоблачном небе, он наблюдал за тем, как в пяти милях от берега над цепью холмов бушует гроза: там то и дело сверкали молнии и доносились глухие раскаты грома. И не переставал удивляться переменчивой погоде этого северного острова.

— Таранис, бог грома, частенько навещает наши южные берега, чтобы присматривать за нами, — пояснил ему Верика, сжимая в руке золотое колесо с четырьмя спицами, висевшее у него на шее. — Он требует жертвы.

— Какой жертвы?

— Это решают друиды. Обычно они живьём сжигают в бочке девственницу. Но они ушли на запад, проклиная меня за то, что я поддержал Рим, поэтому сегодня это решать мне.

— Мы не приемлем человеческие жертвоприношения.

— Знаю. Я ведь не зря прожил три года в Риме. Я выберу колесницу и двух лошадей. Отныне я намерен отучить мой народ от кровавых ритуалов друидов.

— Кто они, собственно, такие, эти друиды?

Верика вздохнул и медленно начал рассказ.

— Это сословие жрецов. Они не платят налогов и не несут воинской повинности. Они считают, что воля и желания богов открыты лишь только им. Неудивительно, что простые люди одновременно и боятся их, и почитают. Они не страшатся смерти, так как верят, что душа живёт и после смерти, переселяясь в другое тело. Всё это делает их крайне опасными. Я рад, что избавился от них, ибо они назойливы, как женщины, и коварны, как младшие сыновья. Думаю, они обязательно вернутся, чтобы восстановить власть над моим народом. Первое, что они сделают, — это попытаются убить меня. Они не принадлежат ни к какому племени и верны лишь друг другу, а также богам наших отцов и этой страны.

— Значит, они не из твоего народа?

— Нет. Когда мы поселились на этом острове, — барды считают, что это было примерно двадцать пять поколений тому назад, — местные жители, чьё место мы заняли, поклонялись другим богам. Они возводили в их честь огромные каменные святилища. Друиды посвятили эти места нашим богам, но некоторые островные боги не утратили силу и потребовали почитания, — лицо Верики потемнело, он понизил голос. — Друиды взяли на себя эту обязанность, и им открылись мрачные тайны и ритуалы. Они ни с кем не делятся этим знанием, сохраняя его в своём кругу. Но то немногое, что мне известно, вселяет в меня ужас.

Веспасиану самому сделалось жутковато от этих слов.

— Что же тебя беспокоит?

Верика пристально посмотрел ему в глаза.

— Власть некоторых этих богов сильна. Холодная власть, которая действует исключительно во зло.

— И эта власть в руках жрецов? — состроил гримасу Веспасиан.

— В руках фанатичных жрецов.

— Признаюсь, опыт моего общения со жрецами никогда не был приятным.

— Приятный опыт общения со жрецами имеется только у самих жрецов. Мой тебе совет: убей их всех, иначе Риму ни за что не удержать эту землю в своей власти. Друиды могут в любой момент подбить местных жителей на мятеж, напугав их гневом богов. Они знают: под властью Рима им места не будет. Им нечего терять, и за свою власть над народом они будут биться до конца.

Веспасиан посмотрел на Когидубна. Опершись на борт, тот наблюдал за тем, как деревянная пристань с каждым мгновением становится всё ближе.

— Твой племянник согласен с тобой?

— Спроси его сам, но я скажу тебе: да, он согласен со мной. Он, как и я, понимает: если мы намерены привести наш народ в современный мир, ради его процветания мы должны смотреть в будущее. Друиды же смотрят только в прошлое.

Корабль замедлил ход, приближаясь к пристани, Веспасиан же задумался над словами старого вождя. Его опыт общения с фракийским жрецом Ротеком, лживым жрецом Амона Ахмосом и своекорыстным Павлом, возглавившим секту евреев, которую сам же когда-то преследовал и которую он начал превращать в неестественную религию, основанную на некоем искуплении в загробной жизни, давал ему все основания считать, что любая религия способна побудить людей к неповиновению и, что ещё хуже, этой своей властью над ними она склонна злоупотреблять.

— Значит, нам предстоит тяжёлый поход на запад.

— Да, он будет тяжёлым, потому что друиды непременно будут оказывать сопротивление. Но там найдутся и такие люди, как я, — те, что не любят друидов и предпочтут подчиниться Риму.

— Надеюсь, если местным жителям дать выбор, то они все предпочтут Рим.

Верика улыбнулся.

— Зная их любовь к власти, не удивлюсь, что, как только жрецы это поймут, они тотчас начнут строить против Рима козни.

Веспасиан содрогнулся при этой мысли. Между тем триерарх скомандовал отдать концы, и трирема мягко причалила к пристани.

— Тебе лучше поторопиться, господин! — раздался рядом знакомый голос.

Веспасиан поднял голову: на борт по сходням поднимался Магн.

— Зачем? В чём дело?

— Похоже, императору не терпится стать победителем. Сабин прислал письмо, в котором пишет, что подкрепления Клавдия только что прибыли к мосту через Тамезис. Вскоре ожидается прибытие самого принцепса. Сейчас он производит осмотр Гезориакума, затем отправится в Рутупии, после чего поплывёт вверх по Тамезису. У моста он будет через два дня.

На имперской квинквереме трубачи протрубили в фанфары, возвещая о прибытии судна. На палубе столпилось около сотни сенаторов в тогах с пурпурной каймой. Веспасиан и Сабин привычно вытянулись по стойке «смирно».