Спартак - Джованьоли Рафаэлло (Рафаэло)

Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 143

Через несколько дней после сражения при Фунди Спартак собрал на военный совет начальников гладиаторов, на котором они единодушно признали, что бессмысленно предпринимать что-либо против Рима, так как там каждый житель был солдатом, и поэтому Рим в несколько дней мог противопоставить гладиаторам армию в сто десять тысяч воинов; было решено направиться в Самний, а оттуда в Апулию, пройти через эти области, где гладиаторам теперь ничто не угрожало, с тем чтобы собрать там всех рабов, восставших против своих угнетателей.

Осуществляя этот план, Спартак во главе своего войска беспрепятственно прошел через Бовиан, вступил в Самний и оттуда короткими дневными переходами направился в Апулию.

Тем временем распространившиеся в Риме вести о поражении претора Ореста под Фунди повергли в страх жителей Рима. Сенат, собравшись на секретное заседание, стал обсуждать вопрос о том, как покончить с этим восстанием, которое сначала представлялось смехотворным мятежом, а в действительности превратилось в серьезную войну, запятнавшую позором римское войско.

Каково было решение сенаторов, осталось тайной, известно было только то, что ночью того дня, когда состоялось заседание сената, консул Марк Теренций Варрон Лукулл в сопровождении немногих слуг, без знаков отличия и ликторов, как частное лицо, выехал верхом через Эсквилинские ворота и поскакал по Пренестинской дороге.

Через месяц после сражения под Фунди Спартак со своим войском расположился близ Венусия и занялся обучением двух легионов, один из которых состоял из фракийцев, а другой — из галлов; свыше десяти тысяч рабов этих двух национальностей стеклось за месяц из апулийских городов в лагерь гладиаторов; около полудня Спартаку доложили о прибытии в лагерь посла римского сената.

— О, клянусь молниями Юпитера? — воскликнул Спартак, и глаза его засияли радостью. — Неужели так низко пала латинская надменность, что римский сенат решился вступить в переговоры с презренным гладиатором?

И через минуту добавил:

— О, клянусь великими богами Олимпа, видимо, я человек достойный и совершил в своей жизни немало важных и доблестных дел, если они удостоили меня такой чести и дали возможность испытать такое удовлетворение!

И он накинул на плечи свой плащ темного цвета — императорские знаки отличия он надевал только в торжественные дни, чтобы доставить удовольствие своим легионам, — сел на скамейку, стоявшую у входа в его палатку, перед преторской площадкой и, повернувшись к Арториксу, Эвтибиде и другим пяти или шести своим контуберналам, которые сопровождали его во время прогулок, стал дружески беседовать с ними. В это время его оповестили о прибытии посла от сената, тогда Спартак сказал своим собеседникам улыбаясь:

— Простите меня, я должен покинуть вас, хотя ваше общество мне было бы гораздо приятнее, чем встреча с послом из Рима, но мне необходимо выслушать его.

Попрощавшись со своими товарищами дружеским жестом руки, он, улыбнувшись, обратился к декану, доложившему о прибытии посла от сената:

— А теперь вели проводить сюда этого римского посла.

Посол прибыл на преторскую площадку в сопровождении четырех своих слуг. Согласно обычаю, на глазах у них были повязки, за ними шли гладиаторы, указывавшие им дорогу.

— Теперь, римлянин, ты находишься на претории нашего лагеря, перед нашим вождем, — сказал декан, обращаясь к человеку, назвавшему себя послом.

— Привет тебе, Спартак, — тотчас же внушительно и уверенно произнес римлянин. Он сделал приветственный жест, полный достоинства и направленный в ту сторону, куда он был обращен лицом и где, как он предполагал, находился Спартак.

— Привет и тебе, — ответил Спартак.

— Мне надо с тобой поговорить с глазу на глаз, — добавил посол.

— Мы останемся с тобой наедине, — ответил Спартак.

И, обратившись к декану и солдатам, которые сопровождали пятерых римлян, сказал:

— Отведите их в соседнюю палатку, снимите повязки с глаз и накормите.

Когда декан, гладиаторы и спутники посла удалились, Спартак подошел к римлянину, развязал повязку, закрывавшую ему глаза, и, указывая рукой на деревянную скамью, стоявшую напротив той, на которой сидел он сам, произнес:

— Садись, ты можешь теперь беспрепятственно рассматривать и изучать лагерь презренных и ничтожных гладиаторов.

Спартак снова сел; он не спускал испытующего взгляда с присланного к нему из Рима патриция. О том, что это был патриций, свидетельствовала его отороченная пурпуровой полосой ангустиклава.

Посол был человек лет пятидесяти, высокого роста, крепкий и несколько тучный; волосы у него были седые, коротко подстриженные, черты лица благородные и выразительные; осанка величественная и даже надменная; ему, как видно, хотелось скрыть эту надменность изысканной любезностью, проявлявшейся в улыбке, жестах, в том, как он склонял голову, когда отвечал Спартаку. Как только фракиец снял с его глаз повязку, он стал внимательно всматриваться в лицо вождя гладиаторов.

Оба молчали, рассматривая друг друга. Спартак заговорил первым:

— Садись же; правда, эта скамья ничуть не похожа на курульное кресло, к которому ты привычен, но сидеть на ней тебе будет все же удобнее, чем стоять.

— Благодарю тебя от всего сердца, о Спартак, за твою любезность, — ответил патриций, садясь напротив гладиатора.

Римлянин смотрел на огромный лагерь, расстилавшийся перед его глазами; с возвышенности, на которой был расположен преторий, лагерь был весь как на ладони. Посол не мог сдержать вырвавшегося у него восклицания удивления и восторга.

— Клянусь двенадцатью богами Согласия, я никогда еще не видал такого лагеря. Только лагерь Гая Мария под Акве Секстиле, возможно, мог с ним сравниться!

— О, — ответил с горькой иронией Спартак, — то был римский лагерь, а мы всего лишь презренные гладиаторы.

— Я пришел к тебе не для того, чтобы ссориться с тобой; не для того, чтобы оскорблять тебя и выслушивать от тебя оскорбления, — с достоинством ответил римлянин. — Оставь, о Спартак, иронию, я действительно восхищен.

И он умолк. Долго глазами опытного, старого солдата рассматривал он устройство лагеря. Затем, повернувшись к Спартаку, сказал:

— Клянусь Геркулесом, Спартак, ты не был рожден для того, чтобы быть гладиатором.

— Ни я, ни шестьдесят тысяч обездоленных, находящихся в этом лагере, ни миллионы равных вам людей, которых вы с помощью грубой силы обратили в рабство, не были рождены, чтобы стать рабами себе подобных.

— Рабы были всегда, — ответил посол и, как бы в знак сочувствия, покачал головой, — с того самого дня, как человек поднял меч, чтобы поразить своего ближнего. Человек человеку зверь по своей природе, по своему характеру; верь мне, Спартак, твои мечты — несбыточные мечтания благородной души: таков закон человеческой природы; должны существовать господа и рабы; так было и так будет всегда.

— Нет, не всегда существовало это постыдное различие, — с жаром произнес Спартак. — Оно началось с того дня, когда земля перестала приносить плоды своим обитателям; с того дня, когда земледелец перестал возделывать землю, на которой родился и которая должна была кормить его; с того дня, когда справедливость, жившая среди сельских жителей, покинула поля, это свое последнее убежище, и удалилась на Олимп; тогда-то и родились неумеренные аппетиты, неудержимые страсти, роскошь, бражничество, раздоры, войны, истребление…

— Ты хочешь вернуть людей в их первобытное состояние. И ты надеешься, что сможешь достигнуть этого?

Спартак молчал; он был потрясен, он пришел в ужас от этого страшного в своей простоте вопроса, который как будто раскрыл ему неосуществимость его благородных мечтаний. Патриций продолжал:

— Если бы к тебе присоединился даже всемогущий римский сенат, то и тогда не восторжествовало бы задуманное тобой дело. Только богам дано изменить человеческую природу.

— Но если, — возразил Спартак после нескольких минут раздумья, — на земле неизбежно существование богатых и бедных, то разве также неизбежно и существование рабства? Разве необходимо, чтобы победители потешались и ликовали при виде того, как несчастные гладиаторы истребляют друг друга? Неужели этот кровожадный и жестокий животный инстинкт является неотъемлемым свойством человеческой природы, разве он необходимый элемент человеческого счастья?

Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 143