Город полюбил колонистов. И было за что. Они были возбуждены, но вели себя безукоризненно. «Очаровательные манеры русских детей» — так сказал о них мэр Рольф.
Можно сказать, что все это время город не спускал глаз со страниц газет. А кому удавалось, у кого было время — и с маленьких гостей, неутомимо знакомившихся с улицами, площадями, парками, залами и набережными, но больше всего с американскими сверстниками.
Ничто не омрачало визита детей в Калифорнию. Было, правда, одно происшествие. Четырнадцатилетняя Вера Михайлова, заглядевшись, переступила через край пристани и упала в узкое пространство между причальной стенкой и бортом судна. К счастью, находившийся невдалеке офицер дока бросился, не раздумывая, следом и спас девочку. Газета «Сан-Франциско кроникл» опубликовала фотографию храброго офицера. А заботливый доктор Девисон уложил Веру Михайлову в лазарет. Но о каком лазарете может идти речь, если ждет автобус и впереди новая экскурсия…
Каждое утро военное ведомство присылало в «Форт-Скотт» двадцать пять грузовиков. Но только для мальчиков — таким было условие. И мальчики очень гордились, что будут разъезжать по Сан-Франциско на военном транспорте. За девочками приходили городские автобусы. Но вот что было одинаковым — те и другие получали в пути как угодно много напитков, мороженого, конфет и фруктов.
Список развлечений был столь велик, что дети возвращались домой затемно — в десять и даже одиннадцать часов.
«Переутомленное семейство» — так говорила Ханна Кемпбелл, укладывая детей в постель. Они засыпали без всяких уговоров. Стоило лишь голове прикоснуться к подушке.
…Уложив детей, миссис Кемпбелл отправилась к начальнику колонии, чтобы доложить о прошедшем дне.
— А Федор Кузовков на месте? — был первый вопрос Аллена.
— При въезде в лагерь мы сделали перекличку. Все, кто уехал, вернулись. А почему вы спрашиваете?
— Прошу вас, Ханна, посмотреть, на месте ли этот мальчик.
Миссис Кемпбелл вернулась через четверть часа:
— Ваши тревоги не напрасны. Кузовкова и в самом деле нет.
— Он был в городе?
— Воспитатель говорит, что Кузовков отказался от поездки. Собака поранила лапу, и он не захотел оставлять ее одну.
— А не было ли это уловкой?.. Чтобы не поехать со всеми?
— Возможно. Но мальчик попросил для своей собаки у врача йод и бинт. Но почему вы об этом спрашиваете? — снова спросила миссис Кемпбелл. — Что-то случилось?
— Случилось, случилось… Кузовков сбежал. До последней минуты я надеялся, что он с вами вернется.
— Но какие у вас основания так думать?
— Вот посмотрите, — Аллен достал из стола два листа бумаги. — Это письмо. А вот — перевод.
Ханна села за стол и, придвинув лампу, стала читать письмо.
Дорогой мистер Аллен!
Это пишет Кузовков. Письмо вам подсунут под дверь. А иначе — начнете допытывать моих друзей: куда пропал Кузовков? А я никуда не пропал.
Помните, я рассказывал об отце? Он ушел в море на пароходе «Новгород» и не вернулся. Последнее письмо пришло изШанхая. Он нам написал, что из Китая судно пойдет во Владивосток. И больше ни одной весточки целых полгода.
Мама все время плакала. Она решила, что отца уже нет в живых. А я этому не верил и решил найти папу.
Я оставил маме письмо, как сейчас пишу вам. А потом из Крыма, где мы живем, отправился в Одессу. Это не так и далеко. Там я все разузнал про «Новгород». И поехал по железной дороге сначала в Москву, а потом во Владивосток. Папиного судна здесь никто не видел. Но один капитан сказал, что в Китае пароход загрузили шелком и чаем и, скорее всего, он пошел в Америку.
Мне очень повезло, что вы, мистер Аллен, приняли меня в колонию. Благодаря вам я попал в Америку. Здесь, в Сан-Франциско, в первый же день я обратился к русским эмигрантам, и они обещали помочь мне. Но в списке пароходов, которые за последние полгода приходили в Сан-Франциско, «Новгорода» не оказалось. Значит, надо ехать в другой конец Америки, где находится Нью-Йорк. Там очень большой порт.
Мистер Аллен, мне известно, что «Йоми Мару» тоже пойдет туда. Но по морю в Нью-Йорк идти долго. Я смотрел по карте. Сначала вдоль Мексики, потом Панамский канал и Карибское море. Понадобится не меньше трех недель. Я потеряю много времени. А по железной дороге — короче и быстрее. По Сибири я уже проехал. Так что знаком с железной дорогой.
Теперь вы понимаете? Не ругайте меня, ради Бога. И не ищите. Я не пропаду. Да и вы за меня не в ответе. Ведь я бродяга. Такой же приблудный, как мой Кузовок. К тому же я не из Питера. А значит, и не совсем колонист.
Даю слово, когда «Йоми Мару» придет в Нью-Йорк, я буду встречать вас на берегу. Надеюсь, вместе с папой.
Простите меня, ради Бога! И спасибо за все…
Федор Кузовков. 3 августа 1920 г.
Еще хочу добавить, что вместе со мной будет мой верный друг Кузовок. Я его ни за что не брошу.
Сан-Франциско.
— Ну что вы на это скажете? — нетерпеливо постукивая костяшками пальцев по столу, спросил Аллен.
— Вы о письме или о бегстве мальчика?
— О том и о другом.
— Вы, наверно, заметили, что я прочла письмо дважды.
— Как не заметить.
— В письме этого мальчика столько достоинства…
— И никакого чувства вины или желания оправдаться. Этот мальчик разговаривает с нами как равный с равными. Он объясняет мне мотивы своего поступка. Сначала, найдя письмо под дверью, я был в гневе. Готов был кричать, бежать, звонить… Но, как и вы, прочел еще и еще раз. И ко мне пришли другие чувства и мысли. Цель, которую поставил перед собой Кузовков, не менее масштабна и грандиозна, чем наша. Задача Красного Креста — доставить домой целую колонию. А Кузовкова — своего папу. Но папу еще надо найти! За нами могучая организация и немалые деньги. А что у него?
— Один доллар в кармане.
— И собака…
— Если есть такие мальчики, — с волнением сказала миссис Кемпбелл, — значит, не переведутся настоящие мужчины. Райли, мы обязаны ему помочь.
— Сначала Кузовкова нужно найти. Его и его собаку. Наверно, в эти минуты они уже в сотне миль от Сан-Франциско.
— И это в чужой стране! Без языка и денег…
— Думаю, он не пропадет. Ведь именно так он уверяет в своем письме.
— Но его могут подстерегать опасности. Вы заявили в полицию?
— Этого все равно не избежать. Если мальчик не явится к отходу судна, то полиция начнет его розыски.
Аллен вернул письмо в ящик стола.
— Ханна, у меня к вам еще одно дело.
— Слушаю, Райли.
— Сегодня утром позвонили из штаб-квартиры. А днем пришло и письменное распоряжение. Я на время должен оставить колонию и выехать в Вашингтон и Нью-Йорк.
— Как же мы без вас?..
— На время моего отсутствия колонию возглавит доктор Эверсол.
— А почему не Барл Бремхолл? Вы его всегда называете своей правой рукой.
— Так оно и есть. Но у Барла много других обязанностей, он незаменим.
— Согласна. Но вы что-то еще хотели мне сказать?
— Я хочу вас взять с собой в Нью-Йорк. Там до прихода «Йоми Мару» мне нужна помощница. Точнее, секретарь. Я не буду находиться на одном месте. Кто-то должен вести текущие дела, отвечать на звонки.
— Почему именно я?
— Потому что уверен в вас.
— Я бы с удовольствием отправилась в Нью-Йорк. Но не сочтите это нескромным, на пароходе я столь же незаменима, как и Бремхолл. На мне питание и стирка. Не вижу ни среди американского персонала, ни среди русских человека, которому все это можно передать.
— Что же делать? Предлагаете ехать одному?
— Зачем же одному! Вы, наверно, забыли о Марии Леоновой. Несмотря на молодость, она очень толковая. Умеет печатать на машинке. Прекрасно знает оба языка. А вам, я уверена, в Нью-Йорке придется иметь дело с русской общиной.
Райли снова, как это было и в Японии, поймал на себе лукавый и понимающий взгляд Ханны.
