Искатели приключений - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн"

Тень слабой улыбки мелькнула на губах секретаря.

— Боюсь, что у сенатора сложилось неверное представление. Он ведь довольно молод, вы знаете, и иногда энтузиазм мешает ему замечать детали.

— Да?

Голос Джереми был лишен всяких эмоций. Секретарь оказался дураком. Сенатор действительно был довольно молод, но только не как политик. Политикой он занимался, можно сказать, с колыбели. И ни разу не было такого, чтобы он чего-то не понял.

— В нынешнем году у нас выборы, — как ни в чем не бывало продолжал секретарь. — И новый президент, само собой разумеется, захочет видеть вокруг себя своих людей. Поэтому, чтобы избежать временных назначений, чтобы, так сказать, тележка с яблоками благополучно добралась до конца пути, мы решили не делать их вовсе.

— Такого же мнения придерживается и президент? Брови секретаря поползли вверх. Он не любил, когда ему задают вопросы.

— Естественно, — ледяным голосом ответил он.

Сенатор уже ждал Джереми, и его тут же провели в кабинет.

— Ну как, конгрессмен?

— Ну как, сенатор?

— Джереми, нас подло обманули.

— Ты уже знаешь?

— Узнал сегодня утром. Непосредственно от президента. Старик сам позвонил мне.

— Почему же ты не предупредил меня? Для чего мне нужно было ходить туда?

Сенатор улыбнулся, и тут же лицо его стало очень серьезным.

— Я хотел, чтобы ты убедился в том, что я держу слово.

— Но ты же знаешь, что мне это и так известно.

— Спасибо.

— Интересно, кто же нас обошел?

— Нет нужды гадать, — ответил сенатор. — Это не президент и не Госдепартамент. Значит, остается единственный вариант.

— Наш друг секретарь? Сенатор кивнул.

— Но почему? Я всегда ладил с ним.

— По-моему, ему просто не нравятся выпускники Гарварда. Этот сучий потрох учился в Йельском университете, ты же знаешь. Мне очень жаль, Джереми.

— Все в порядке, — Джереми пожал плечами. — Попытка была предпринята хорошая.

— Что ты собираешься делать?

— Не знаю. Как-то еще не думал.

— В съезде будешь участвовать?

— Обязательно. Такое событие нельзя пропустить.

— Мы отстаем от Стивенсона.

— Думаешь, им удастся уговорить Эйзенхауэра?

— По-моему, это не потребует значительных усилий. Они согласны идти даже за Тафтом, но больше всего они хотят победы. Нет, это будет Эйзенхауэр.

— Он воспримет это как должное.

— Видимо, да, — задумчиво отозвался сенатор. — А это не самое лучшее, так как я знаю, что Стивенсон был бы отличным президентом. — Внезапно он посмотрел на Джереми. — Нам нужна исключительная поддержка Конгресса, вся, которую мы только сможем обеспечить. Тебе еще не поздно туда вернуться, ты же знаешь.

— Спасибо, но нет, — Джереми покачал головой. — Эта игра не для меня. Я всего лишь любитель. Куда мне до вас, профессионалов.

— Если победят республиканцы, — сказал сенатор, — я в течение долгого времени буду бессилен что-либо для тебя сделать.

— Понимаю, не беспокойся. Сенатор поднялся.

— Ну что ж, когда остановишься на чем-нибудь, дай мне знать. Может, на этот раз от меня будет больше толку.

Джереми тоже встал.

— Конечно. В ближайшее время мне нужно будет принять какое-то решение, иначе мой старик начнет меня пилить.

— Все ясно, — усмехнулся сенатор. — Знакомая картина.

Случилось так, что предложением сотрудничать с прессой Джереми оказался обязанным отцу. Об этом поведал ему некий издатель за обедом в «21».

— Прошлым вечером, — рассказывал он, — я был в доме твоего отца на ужине. Зашел разговор о французской политике, и твой отец, чтобы развить свою точку зрения, вытащил пачку твоих писем. Я прочел одно. Оно меня заинтриговало. Прочел другое, третье. В конце концов я попросил разрешения унести с собой их все. Я не спал до трех утра — читал. Первой моей мыслью было: отличная подборка для книги! Ты умеешь писать! Но потом я подумал, нет, в них самое ценное то, что написаны они по горячим следам, написаны очевидцем, а с таким восприятием и слогом человеку следует делать только одно — писать в газету. Это тебя не привлекает?

— Не знаю. Каждый день? Я, в общем-то, не писатель.

— А кто писатель? Одно время для того, чтобы считаться новеллистом, требовалось иметь армейское прошлое. А еще раньше нужно было быть водителем грузовика. На мой взгляд, для того, чтобы вести ежедневную колонку в газете, необходимо всего лишь иметь, что сказать, и сказать интересно. У тебя наличествуют обе составляющие.

Джереми расхохотался.

— Ну значит, я тот, кто тебе нужен.

— Так ты подумаешь над моим предложением?

— Заманчиво, но материала нет.

— Приближаются съезды партий. Почему бы тебе, черт побери, не побывать на обоих и не прислать мне информацию на пару колонок о том, что там происходит. Даже не для публикации, а так, на пробу, чтобы окончательно определиться.

Джереми это заинтересовало.

— Я рискну, но скорее всего обнаружится, что для подобной деятельности я не гожусь, — ответил он.

Однако первый же его материал доказал обратное. После звонка издателя, который хотел заручиться согласием Джереми на публикацию, его статья появилась в печати в день открытия съезда. Называлась она «За рубежом».

«Все зарубежные страны в общем-то одинаковы, — говорилось в первом абзаце. — Простой человек рад видеть американцев у себя, он любит их. Ненавидят американцев только политики, гостиничные клерки и таксисты. Чикаго в этом плане ничем не отличается от этих стран...»

В течение года его колонка появлялась три раза в неделю более чем в двухстах газетах по всей стране.

Дочитав статью Джереми в европейском выпуске «Нью-Йорк тайме», барон, сидевший за завтраком в своем парижском доме, спросил Каролину, передавая ей газету:

— Читала?

Мельком посмотрев на первую страницу, Каролина кивнула.

— Да. По-моему, написано умно.

— Джереми исключительно блестящий молодой человек.

— Да, — вновь согласилась она. — Исключительно.

— Странно, — бровь барона чуть заметно вздернулась, — после того ужина мы о нем ни разу не слышали.

— На следующее утро Дениз получила букет роз и записку с благодарностью за приглашение.

— Я хотел спросить, он не звонил тебе или, может быть...

— Нет, — Каролина улыбнулась своей загадочной улыбкой. Бедный папа, именно тогда, когда он считает, что его мысли сокрыты от окружающих, всем все сразу становится ясно. Ну как тут не подшутить над ним?

— А что, он должен был? — невинным голосом спросила она.

9

Плеча Ампаро мягко коснулась чья-то рука.

— Простите, принцесса. Внизу ваш отец, он хочет вас видеть.

Сев в постели, Ампаро почувствовала, что виски ее стиснуты обручем. Во рту какой-то тяжелый привкус. Она сонно посмотрела на взволнованную служанку.

— Отец?

— Да, принцесса. — Девушка бросила быстрый взгляд на прикрытое простыней тело мужчины, лежавшего рядом с Ампаро. — Его превосходительство ужасно спешит.

Ампаро осторожно покачала головой. Должно быть, случилось что-то серьезное, если отец явился к ней в такую рань. Раньше подобного не бывало.

— Скажи ему, что я сейчас спущусь.

— Хорошо. — Служанка торопливо выскочила из комнаты.

Ампаро повернулась к молодому человеку.

— Останься здесь, я дам тебе знать, когда он уйдет.

Юноша кивнул. Ампаро потянулась за одеждой, лежавшей в кресле рядом с постелью. Прежде чем ее рука коснулась белья, дверь распахнулась и вошел президент.

— Ваше превосходительство! — в ужасе вскричал молодой человек, выпрыгивая из постели и вытягиваясь по стойке «смирно».

Президент прошел мимо него, как проходят мимо вещи. Остановившись у кровати, он уставился тяжелым взглядом на дочь.

— Мне нужно поговорить с тобой. Немедленно. Прикрываясь комбинацией, Ампаро перевела взгляд с отца на юношу.

— Жоржи, не будь таким идиотом! Нет ничего смешнее голого солдата, вытягивающегося во фрунт. Выйди отсюда.