Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 207
Десси была богаче всех в Долине приятельницами, но задушевных подруг у нее не было. И никому она не сказала о своем недуге, о своих болях. Хранила их в тайне.
Как-то застав ее замершей, напрягшейся в приступе боли. Том встревоженно воскликнул:
— Десси, что с тобой?
— Легкий прострел. Резануло спину — и уже прошло, — ответила она, согнав напряжение с лица. И через минуту оба уже смеялись.
Они часто и много смеялись, как бы подбадривая самих себя. Только ночью возвращалось к Десси горе утраты, неизбывное, невыносимое. А Том лежал в своей комнате, во тьме, и недоумевал, как ребенок. Слышал, как стучит, утомленно пошумливая, его сердце. Гнал от себя горькие мысли о сестре, хватался за планы, затеи, замыслы, изобретения.
Летними вечерами они всходили иногда на холм, глядели на закат, прощально красивший вершины западных гор, подставляли лицо ветерку, который шел в долину на место жаркого дневного воздуха, поднявшегося ввысь. Оба молча вдыхали вечерний покой. Оба были застенчивы и потому не говорили о себе. И, в сущности, не знали друг о друге ничего.
И Том удивился, и сама Десси удивилась своей смелости, когда однажды вечером спросила Тома, стоя на холме:
— Том, почему ты не женишься?
Он глянул на нее, отвел глаза, сказал:
— А кто за меня пойдет?
— Ты шутишь или серьезно?
— Кто за меня пойдет? — повторил он. — Кому я такой нужен?
— Ты, я вижу, говоришь всерьез. — И, нарушая неписаный закон их взаимной сдержанности, Десси спросила: — Ты был когда-нибудь влюблен?
— Нет, — коротко ответил он.
— Хотелось бы мне это знать, — произнесла она, точно не слыша.
Спустились с холма; Том молчал. Но на крыльце неожиданно сказал:
— Тебе здесь тоскливо. Тебе хочется уехать. — И, подождав минуту: — Так ведь? Ответь мне.
— Мне здесь лучше, чем где бы то ни было, — сказала Десси и спросила: — Ты к женщинам ездишь хоть изредка?
— Да, — сказал он.
— И удается там развеяться?
— Почти что нет.
— Что же ты намерен делать?
— Не знаю.
Они молча вошли в дом. Том зажег в старой гостиной лампу. Набитый конским волосом диван прислонил к стене изогнутую спинку — тот самый диван, на котором Том ездил на танцы и который потом основательно чинил. И на полу зеленый ковер — с тропкой истертости от дверей к дверям.
Десси села на диван, Том — у круглого стола посреди комнаты. Десси видела, что Том все еще сконфужен своим признанием. «Как неиспорчен он душой, — думалось Десси, — и как неприспособлен к миру, в котором даже я разбираюсь лучше, чем он. Он рыцарь по натуре, избавитель от эмеев-драконов. Мелкие грешки его кажутся ему так велики, что он считает себя недостойным, низменным. Ах, был бы жив отец. Он ощущал великие задатки в Томе. Он, может, быть, сумел бы извлечь их из тьмы, дать им крылатый простор».
Чтобы отвлечь и зажечь Тома, она заговорила о другом.
— Уж раз мы толкуем о себе, то подумай вот о чем. Весь наш мирок ограничен долиной да редкими поездками в Сан-Франциско. Ты был хоть раз южнее Сан-Луис-Обиспо «Город в Калифорнии севернее Лос-Анджелеса.»? Я ни разу не была.
— И я ни разу, — сказал Том.
— Ну разве не глупо?
— Очень многие не были, — сказал Том.
— Но каким это законом предписано так жить? Мы могли бы съездить в Париж, в Рим или в Иерусалим. Как бы я хотела увидеть Колизей!
Он недоверчиво взглянул на Десси — не шутит ли она.
— Но как же мы поедем? Нужно много денег.
— Думаю, не так уж много, — сказала Десси. — Не обязательно жить в дорогих отелях. Можно сесть на самый дешевый пароход, ехать третьим классом. Как наш отец плыл сюда из Ирландии. И в Ирландию могли бы заехать.
Он все еще смотрел с недоверием, но в глазах уже зажегся огонек.
— Год поработаем, будем экономить каждый цент. Я в Кинг-Сити наберу заказов на шитье. Уилл нам поможет. А на будущее лето ты продашь весь скот, и мы поедем. Кто нам запретит?
Том встал и вышел на крыльцо. Поглядел на летние звезды, на голубую Венеру и красный Марс, ощущая мышцы рук, сжимая и разжимая пальцы. Повернулся, вошел в дом. Десси сидела в той же позе.
— Ты правда хочешь ехать, Десси?.
— Больше всего на свете.
— Тогда поедем!
— А ты хочешь?
— Больше всего на свете. — И воскликнул: — А Египет — о Египте ты забыла?
— Афины, — откликнулась Десси.
— Константинополь!
— Вифлеем!
— Да, Вифлеем! — И неожиданно сказал: — Иди ложись. Впереди у нас год работы — целый год. Иди отдыхай. Я займу денег у Уилла, куплю сто поросят.
— А чем их кормить?
— Желудями, — сказал Том. — Я построю машину для сбора желудей.
Он ушел к себе, и Десси было слышно, как он там возится и негромко разговаривает сам с собой. И Десси радовалась этому, глядя из окна своей комнаты на звездную ночь. «Но действительно ли хочется мне ехать? И хочется ли Тому?»И вместе с этой мыслью шелестнула, просыпаясь, боль в боку.
Утром, когда Десси встала. Том уже сидел за чертежной доской, постукивая кулаком по лбу и что-то бормоча.
— Это та самая машина? — спросила Десси, глядя через плечо Тома.
— Желуди сгребать нетрудно, — сказал Том. — Но как отделять палочки и камешки?
— Ты изобретатель, знаю. Но для сбора желудей лучшую в мире машину изобрела я, и она уже готова к работе.
— Ты о чем это?
— О детях, — ответила Десси. — Об их ручонках, не знающих покоя.
— Они не станут собирать, даже за деньги.
— А за призы станут. Каждому дадим приз, а победителю-дорогой, долларов за сто. Они во всей долине не оставят ни одного желудя. Разрешишь мне попробовать? Том почесал в затылке.
— Отчего ж? — проговорил он. — Но как ты ссыплешь вместе все собранное?
— Дети сами ссыплют, — сказала Десси. — Это уж моя забота. Ты только приготовь, куда ссыпать.
— Но это ведь эксплуатация, использование детского труда.
— Да, — согласилась Десси. — В моей мастерской я использовала труд девчушек, которые хотели научиться шить, а они использовали меня. Мы назовем это так: «Большое Монтерейское состязание по сбору желудей». И я не всех стану допускать. А призами будут, скажем, велосипеды. Разве ты не стал бы собирать желуди, если бы призом был велосипед?
