Шерли - Бронте Шарлотта

— Она любит!

— Наверное, платонически, только в теории. Все это — одно притворство!

— По-моему, она любит искренне.

— Она сама вам призналась?

— Не совсем. Во всяком случае, она не сказала прямо; я люблю такого-то.

— Я так и думал!

— Но Шерли не смогла скрыть своих чувств. Она говорила об одном человеке с таким пылом, что ошибиться невозможно, даже голос выдавал ее чувства. Вызнав, что она думает о вас, я спросила, что она думает о… другом человеке, о котором у меня мелькали разные догадки, впрочем самые сбивчивые и неясные. Мне хотелось заставить ее проговориться. Я теребила ее, упрекала, щипала, когда она пыталась отделаться от меня своими обычными непонятными шутками, и в конце концов добилась своего. Я уже сказала, что даже голос выдавал ее, хотя она говорила почти шепотом, — в нем было столько нежности, столько страсти! Это была не исповедь, не признание — до такой откровенности она никогда не снизойдет, но я уверена, что счастье того человека для нее дороже жизни.

— Кто же он?

— Я сама назвала ей его имя: она не сказала ни «да», ни «нет», а лишь взглянула на меня. Я увидела выражение ее глаз, и этого было вполне достаточно, чтобы я без всякой жалости отпраздновала свою победу.

— Какое же право вы имели так торжествовать? Разве вам самой чужды подобные слабости?

— Что я! Зато Шерли стала рабой, львица встретила своего укротителя. Пусть она осталась госпожой над всем окружающим, но над самой собой она уже не властна.

— Итак, вы радуетесь потому, что это прекрасное, гордое существо тоже попало в неволю?

— Да, Роберт, именно потому, что она прекрасна и горда.

— Значит, вы признаетесь, что она тоже невольница?

— Я ни в чем не признаюсь, а только говорю, что надменная Шерли попала в рабство, подобно Агари.

— Но кто же ее завоевал наконец, кто ее Авраам, кто этот герой, совершивший столь славный подвиг?

— Вы все еще говорите с раздражением и недостойной иронией. Ну погодите, я заставлю вас изменить тон.

— Посмотрим! Значит, она выходит замуж за этого Купидона?

— Купидона! Он такой же Купидон, как вы — Циклоп.

— Выйдет она за него?

— Увидите.

— Кэри, я хочу знать его имя.

— Угадайте.

— Это кто-нибудь из наших соседей?

— Да, из Брайерфилдского прихода.

— Тогда он явно ее недостоин. Во всем нашем приходе я не знаю никого, кто был бы ей под пару.

— Угадайте.

— Не могу. Вероятно, она ослеплена и в конце концов совершит какую-нибудь глупость.

Каролина улыбнулась.

— А вы одобряете ее выбор? — спросил Мур.

— Да, о да!

— Тогда я совсем сбит с толку. В вашей головке под густой копной каштановых волос скрыта превосходная мыслительная машина с безупречной правильностью суждений, унаследованной, вероятно, от матушки.

— Я полностью одобряю Шерли, и матушка тоже в восторге от ее выбора.

— Матушка в восторге? Миссис Прайор? Должно быть, выбор не слишком романтичный.

— Наоборот, очень романтичный и в то ж время очень правильный.

— Скажите мне, Кэри! Скажите, хотя бы из жалости: я слишком слаб, чтобы так меня мучить!

— Вас нужно помучить, это вам не повредит. Вы совсем не так уж слабы, как уверяете.

— Сегодня мне уже дважды приходила мысль упасть на пол у ваших ног…

— Лучше не падайте. Я не стану вас поднимать.

— …и молиться на вас. Моя мать была истой католичкой, а вы так похожи на прелестнейшее изображение Непорочной девы, что, кажется, я приму веру моей матери и с благоговением преклоню перед вами колени.

— Роберт, Роберт, сидите спокойно, не дурачьтесь. Я уйду к Гортензии, если вы позволите себе какую-нибудь выходку.

— Вы лишили меня рассудка, у меня в голове не осталось ничего, кроме гимнов в честь святой девы: «О, Rose celeste, reine des Anges!» [145]

— Tour d'ivoire, maison d'or, [146] - это не оттуда же? Ну, будет, сидите спокойно и отгадывайте вашу загадку.

— Но неужели матушка в восторге? Это сбивает меня с толку.

— Когда мама услышала об этом, она сказала: «Поверь мне, дорогая, такой выбор сделает мисс Килдар счастливой».

— Попробую еще раз, но не больше. Это — старый Хелстоун. Мисс Килдар собирается стать вашей теткой.

— Я обязательно расскажу об этом и дяде и Шерли, — воскликнула Каролина, смеясь от души. — Продолжайте, Роберт! Ваши промахи очаровательны!

— Это — преподобный Холл.

— Право, нет. С вашего разрешения, он — мой.

— Ваш? Вот как! Кажется, целое поколение брайерфилдских женщин превратило этого священнослужителя в свой кумир. Не понимаю почему: он близорук, плешив и сед.

— Фанни придет за мной раньше, чем вы решите эту загадку. Поспешите!

— Не хочу больше, я устал, и мне все равно. Пусть себе выходит хоть за турецкого султана.

— Хотите, я шепну вам?

— Да, и поскорее: сюда идет Гортензия. Придвиньтесь ближе, еще ближе, моя Лина. Ваш шепот для меня дороже самих слов.

Она шепнула. Роберт отшатнулся в удивлении, глаза его блеснули, затем он коротко рассмеялся. Вошла мисс Мур, а за ней следом Сара, которая сообщила, что Фанни уже ждет. Пора было расставаться.

Роберт подождал у лестницы, пока Каролина не сошла вниз, закутанная в шаль, и, улучив минуту, шепотом обменялся с ней еще несколькими фразами.

— Должен ли я теперь называть Шерли благородным созданием? — спросил он.

— Конечно, если хотите быть правдивым.

— Должен ли я простить ее?

— Простить ее? Ах вы! Кто же из вас виноват — вы или она?

— Должен ли я в таком случае любить ее, Кэри?

Каролина пристально взглянула на него и сделала жест, в котором выразилась и любовь и обида.

— Только скажите, и я постараюсь все исполнить!

— Нет, вы не должны ее любить, это дурная мысль.

— Но ведь Шерли хороша, чудо как хороша! Правда, ее красота не бросается в глаза; в начале знакомства она кажется лишь грациозной, зато через год понимаешь, что Шерли — настоящая красавица!

— Не вам об этом говорить. А теперь, Роберт, будьте же благоразумны!

— О Кэри! Я никому не могу отдать свою любовь. Если бы даже сама богиня красоты соблазняла меня, я не смог бы ответить на ее призыв: мое сердце более не принадлежит мне.

— Вот и хорошо, без сердца гораздо спокойнее. Доброй ночи!

— Лина, почему вы всегда уходите именно в ту минуту, когда вы мне всего нужнее?

— Потому что вам нужнее всего то, что от вас ускользает.

— Еще одно слово. Берегите хоть вы свое сердце, слышите?

— Оно в безопасности.

— Я в этом не убежден. Что вы скажете, например, об этом безгрешном священнике?

— О каком? О Мелоуне?

— Нет, о Сириле Холле. Я обязан ему не одним приступом ревности.

— А вы, вы ухаживаете за мисс Мэнн: на днях она показала мне подаренный вами цветок… Фанни, я готова!

ГЛАВА XXXVI,

написанная в классной комнате

Луи Мур сомневался, что мистер Симпсон немедленно покинет Филдхед, и был совершенно прав. На следующий день после ужасной ссоры из-за сэра Филиппа Наннли дядя и племянница кое-как помирились. Шерли просто не могла быть или даже казаться негостеприимной к кому бы то ни было (за исключением единственного случая с мистером Донном). Она стала упрашивать все семейство Симпсонов погостить еще немного, и упрашивала очень настойчиво, — у нее явно были к тому какие-то особые причины. Симпсоны поймали хозяйку на слове; к тому же дядя никак не мог решиться оставить ее без всякого присмотра, полагая, что Шерли непременно выйдет за Роберта Мура, как только сей джентльмен поправится — мистер Симпсон молил Бога, чтобы этого никогда не случилось, — и сможет вновь просить ее руки. Итак, все семейство осталось.

В порыве озлобления против всех Муров вообще, мистер Симпсон повел себя с Луи так, что гувернер, терпеливо переносивший труды и страдания, но не терпевший грубости в обращении, незамедлительно отказался от должности. Лишь мольбы миссис Симпсон убедили его остаться до тех пор, пока семейство не покинет Йоркшир. В этом решении сыграла свою роль и привязанность учителя к ученику; но, возможно, у Луи была еще третья причина, куда более важная, чем две первых, — видимо, именно теперь ему было особенно трудно покинуть Филдхед.