Возлюби ближнего своего - Ремарк Эрих Мария

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80

Вместе с Керном в камере сидели вор, мелкий растратчик и русский профессор из Казани, которого посадили за бродяжничество. Все четверо работали в портновской мастерской тюрьмы.

Первый вечер был тяжелым. Керн вспомнил слова Штайнера, что человек ко всему привыкает. Но, тем не менее, Керн продолжал сидеть на нарах, уставившись на стену…

– Вы говорите по-французски? – спросил вдруг профессор со своих нар.

Керн вздрогнул.

– Нет.

– Хотите учиться?

– Да. Хоть сейчас.

Профессор поднялся.

– Ведь нужно чем-нибудь заняться, правда? Иначе тебя сожрут мысли.

– Да. – Керн кивнул. – Кроме того, я найду языку хорошее применение. По выходе из тюрьмы мне, наверно, придется податься во Францию.

Они уселись рядом друг с другом в углу нижних нар. Над ними орудовал растратчик. Он держал в руках огрызок карандаша и разрисовывал стены порнографическими рисунками. Профессор был очень тощим, и тюремная одежда висела на нем, как мешок. У него была дикая рыжая бородка и детское лицо с голубыми глазами.

– Мы начнем с самого прекрасного и самого бесполезного слова в мире, – сказал он с чудесной улыбкой, но без всякой иронии. – Со слова «свобода» – «la liberte».

Керн многому научился за это время. Через три дня он уже мог разговаривать, не шевеля губами, с другими заключенными, которые шли во время прогулки впереди и позади него. В портновской мастерской он таким же образом усердно заучивал с профессором французские глаголы. По вечерам, когда он уставал от французского, он получал уроки от вора, который учил его делать отмычки из проволоки и обращаться с цепными собаками. Он сообщил ему также, когда созревают все дикие фрукты, и научил незаметно проникать в стога сена, чтобы переспать ночь. Растратчик принес в тюрьму контрабандой несколько журналов «Светского мира». Кроме библии, это было единственное, что они могли читать, и они почерпнули оттуда, как одеваются во время дипломатических приемов и когда следует прикалывать к фраку красную или белую гвоздику. К сожалению, вор никак не соглашался с одним: он утверждал, что к фраку нужен черный галстук, – такое сочетание он часто видел у официантов в ресторанах.

Когда наутро пятого дня их выводили на прогулку, кальфактор с такой силой толкнул Керна, что тот ударился о стену.

– Будь внимательнее, ты, осел! – закричал он.

Керн хотел сделать вид, будто не мог удержаться на ногах. Проделав такой трюк, он смог бы ударить кальфактора по голени, и это выглядело бы как случайность. Но прежде чем он успел это сделать, кальфактор схватил его за рукав и шепнул:

– Заяви через час, что хочешь выйти. Скажи, что болит живот. Вперед! – закричал он потом. – Ты думаешь, тебя будут ждать?

Во время прогулки Керн размышлял: может, кальфактор собирается спровоцировать его. Они оба не выносили друг друга. Потом, беззвучно перешептываясь в портновской мастерской, он обсудил этот вопрос с вором, который считался специалистом по тюрьмам.

– Выйти ты всегда можешь, – пояснил вор. – Это твое человеческое право. За это он тебе ничего не сделает. Одни выходят реже, другие – чаще, зависит от организма. Но когда выйдешь, будь начеку!

– Хорошо. Посмотрим, что он хочет. Во всяком случае, это хоть какое-то разнообразие.

Керн заявил, что у него болит живот, и кальфактор его вывел. Он привел его к нужнику и огляделся.

– Хочешь сигарету? – спросил он.

Курить было запрещено. Керн засмеялся.

– Вот в чем дело! Нет, мой милый, этим ты меня не купишь.

– А-а, помолчи! Ты думаешь, я хочу сделать тебе гадость? Знаешь Штайнера?

Керн уставился на кальфактора.

– Нет, – сказал он потом. Он предположил, что это ловушка для Штайнера.

– Ты не знаешь Штайнера?

– Нет.

– Хорошо. Тогда слушай внимательно. Штайнер просил передать тебе, что Рут – в безопасности. Можешь не беспокоиться. Будешь освобождаться, попроси, чтоб тебя отправили в Чехословакию, а потом вернешься обратно. Ну, как, теперь знаешь его?

Керн внезапно почувствовал дрожь.

– Дать сигарету? – спросил кальфактор.

Керн кивнул. Кальфактор достал из кармана пачку «Мемфиса» и коробку спичек.

– Вот возьми! От Штайнера. Если засыплешься с ними, я тебе их не давал. Ну, а теперь садись туда и покури. Дым выпускай под стульчак. Я покараулю снаружи.

Керн уселся на стульчак. Он вынул из пачки сигарету, разломил ее пополам и закурил. Он курил медленно, глубоко затягиваясь. Рут в безопасности. Штайнер – начеку, Он уставился на грязную стену с непристойными рисунками, и уборная показалась ему самым прекрасным местом в мире.

– Почему ты мне не сказал, что знаешь Штайнера? – спросил кальфактор, когда тот вышел.

– Хочешь сигарету? – спросил Керн.

Кальфактор покачал головой. – Нет. Это исключается.

– А ты его откуда знаешь?

– Он спас меня однажды от беды. От страшной беды. Ну, пошли!

Они пошли в мастерскую. Профессор и вор взглянули на Керна. Тот кивнул и сел на свое место.

– Все в порядке? – беззвучно спросил профессор.

Керн снова кивнул.

– Тогда продолжим, – зашептал профессор в свою рыжую бородку. – Aller. Неправильный глагол. Je vais, tu vas, il…

– Нет, – возразил Керн. – Давайте возьмем сегодня другой глагол. Как будет – любить?

– Любить? «Aimer». Но это правильный глагол…

– Вот поэтому мы и возьмем его, – ответил Керн.

Профессора выпустили через четыре недели. Вора – через шесть недель; растратчика – на несколько дней позже. В последние дни он попытался склонить Керна к педерастии, но Керн был достаточно силен, чтобы держать его на расстоянии. В конце концов ему пришлось нокаутировать его прямым коротким ударом, которому научил его светловолосый студент.

Несколько дней он сидел один. Потом в камеру поместили двух новых. Он сразу признал в них эмигрантов. Одному из них было лет тридцать; другой – пожилой, молчаливый, сразу улегся на нары. Оба были в поношенных костюмах, которые – это было заметно – лишь с трудом содержались в чистоте.

– Вы откуда? – спросил Керн младшего.

– Из Италии.

– Как там?

– Было хорошо. Я там прожил два года. Теперь конец, они все контролируют.

– Два года, – повторил Керн. – Это большой срок…

– Да. А здесь меня схватили через восемь дней. Тут всегда так?

– За последние полгода стало хуже.

Новичок схватился за голову.

– Везде становится хуже! Что нас еще ожидает? Ну, а как в Чехословакии?

– Тоже хуже. Слишком много беженцев. Вы были в Швейцарии?

– Швейцария слишком мала. Там быстро бросаешься в глаза. – Человек с отрешенным видом смотрел куда-то в Сторону. – Нужно бы податься во Францию.

– Вы говорите по-французски?

– Да, конечно. – Человек теребил свои волосы.

Керн посмотрел на него.

– Вы не хотите поговорить немного по-французски? Я недавно учился и не хотел бы забыть…

Мужчина удивленно взглянул на него.

– Поговорить по-французски? – Он сухо рассмеялся. – Нет, я так не могу. Меня бросили в тюрьму, а я буду вести беседы по-французски! Нелепо! Честное слово, вам приходят в голову удивительные мысли.

– Совсем нет. Я просто веду удивительную жизнь.

Керн минуту подождал, не переменит ли мужчина своего решения. Потом забрался на нары и повторял неправильные глаголы, пока не заснул.

Он проснулся потому, что его кто-то тряс. Это был мужчина, который не хотел говорить по-французски.

– Помогите! – задыхаясь, промолвил он. – Быстрее! Он повесился!

Керн, еще не совсем проснувшийся, сел на нары. В бледном сером свете раннего утра на фоне окна висела черная фигура с опущенной головой. Он вскочил с нар.

– Нож! Живо!

– У меня нет ножа! Может, у вас?

– Черт возьми, нет! Быстро снимайте. Я его приподниму. А вы снимите ремень с шеи.

Керн забрался на нары и попытался приподнять повесившегося. Тот был тяжел, как земной шар. Он был гораздо тяжелее, чем казался на вид. И одежда его была холодна и мертва, как и он сам. Керн напряг все свои силы. Только с большим трудом ему удалось приподнять тело.

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80