Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
– Ага. – Он восхищенно взглянул на меня. – А ты и сам умен.
– Видно, не очень, а то работал бы на себя, а не на хозяина.
– Ты здесь сколько времени – двенадцать лет?
– То-то и есть, что целых двенадцать лет. Не слишком ли долго, как вам кажется?
– И ты ни разу ни цента не положил в карман, ни разу не унес ничего домой, не записав в книжку.
– Честность – мой рэкет.
– Ты не шути. Я верно говорю. Я проверяю. Я знаю.
– Что ж, прицепите мне медаль на грудь.
– Все воруют – кто больше, кто меньше, а ты нет. Я знаю!
– Может, я просто жду случая украсть уж все сразу.
– Брось свои шутки. Я верно говорю.
– Альфио, вам попался бриллиант. Не трите его слишком сильно, а то как бы не обнаружилась подделка.
– Хочешь, я возьму тебя в дело компаньоном?
– А капитал? Мое жалованье?
– Что-нибудь придумаем.
– Тогда я ничего не смогу украсть у вас, не обворовав самого себя.
Он весело засмеялся.
– Ты умен, мальчуган. Но ведь ты и так не крадешь.
– Вы не слыхали, что я сказал. Может, я задумал украсть все сразу.
– Ты честен, мальчуган.
– Вот и я говорю. Чем ты честней, тем меньше тебе верят. Знаете, Альфио, лучший способ скрыть свои настоящие побуждения – это говорить правду.
– Что ты там мелешь?
– Ars est celare artem. [20]
Он пошевелил губами, повторяя, и вдруг расхохотался.
– Ха-ха-ха! Hic erat demonstrandum. [21]
– Хотите выпить холодной кока-колы?
– Мне вредно – вот тут! – Он хлопнул себя по животу.
– Не так вы еще стары, чтоб возиться с больным желудком, ведь вам еще нет пятидесяти?
– Пятьдесят два, и желудок у меня в самом деле больной.
– Допустим, – сказал я. – Вы, значит, приехали сюда двенадцатилетним, если это было в двадцатом году. Рано же в Сицилии начинают учить латынь.
– Я был певчим в церкви.
– Я сам участвовал в церковном хоре – носил крест во время богослужения. Ну, как хотите, а я выпью. Альфио, – сказал я, – вы придумайте для меня способ вступить в дело, а тогда я погляжу. Но предупреждаю вас, денег у меня нет.
– Придумаем, придумаем.
– Но у меня будут деньги.
Он смотрел на меня в упор, как будто что-то притягивало его взгляд. И наконец сказал тихо:
– Io lo credo. [22]
Чувство силы, если не славы, всколыхнулось во мне. Я открыл бутылку кока-колы и, поднося ее к губам, посмотрел поверх стеклянного ствола прямо в глаза Марулло.
– Ты славный мальчуган, – сказал он и, пожав мне руку, направился к выходу.
Что-то вдруг толкнуло меня его окликнуть:
– Альфио, а как ваше плечо?
Он удивленно оглянулся.
– Теперь не болит, – сказал он. И пошел дальше, повторяя самому себе: – Теперь не болит.
Вдруг он вернулся взволнованный.
– Надо тебе взять эти деньги.
– Какие деньги?
– Эти пять процентов.
– Зачем?
– Надо взять. Будешь мне выплачивать свой пай постепенно – сейчас немножко, потом еще немножко. Только требуй не пять, а шесть.
– Нет.
– Как это нет, если я говорю да?
– Мне это не нужно, Альфио. Я бы взял, если бы мне нужно было, но мне не нужно.
Он глубоко вздохнул.
Днем в лавку не так валил народ, как с утра, но все-таки дела было много. Не знаю отчего, но между тремя и четырьмя часами всегда наступает затишье минут на двадцать или на полчаса. Потом идет новая волна покупателей – трудовой люд по дороге с работы или хозяйки, спохватившиеся, что у них ничего нет на обед.
В час затишья явился мистер Бейкер. Он долго разглядывал сыры и колбасы за стеклом холодильника, дожидаясь, когда уйдут два замешкавшихся покупателя, оба из породы нерешительных, таких, которые сами не знают, чего хотят, – возьмут одно, положат, возьмут другое, положат – и точно надеются, что нужная вещь сама вскочит им в руки и попросит купить ее.
Наконец они все-таки что-то купили и ушли.
– Итен, – сказал мистер Бейкер. – Вам известно, что Мэри взяла тысячу долларов?
– Да, сэр. Она меня предупредила об этом.
– А вам известно, зачем ей понадобились деньги?
– Еще бы, сэр. Она уже полгода толкует об этом. Вы же знаете женщин. На мебели разве что немного пообтерлась обивка, но с того дня, как она задумала купить новую, это уже старый хлам, на котором сидеть нельзя.
– А вы не считаете, что сейчас глупо тратить деньги на такие вещи? Я ведь вам вчера говорил, какие намечаются перспективы.
– Это ее деньги, сэр.
– Речь идет не о каких-нибудь рискованных спекуляциях, Итен. Речь идет об абсолютно надежном помещении капитала. С этой тысячей она бы через год и мебель купила и еще бы тысяча у нее осталась.
– Мистер Бейкер, я не могу запретить ей тратить ее собственные деньги.
– Но вы бы могли объяснить ей, вы бы могли ее урезонить.
– Мне как-то не пришло в голову.
– Это ответ в духе вашего отца. Это ответ слюнтяя. Я берусь помочь вам стать на ноги, но только в том случае, если вы не будете слюнтяем.
– Постараюсь, сэр.
– Вдобавок она еще, кажется, не хочет иметь дело с местными фирмами. Польстится на скидку где-нибудь на распродаже и уплатит все наличными. Да еще неизвестно, что ей там всучат. Здесь, может быть, обошлось бы и дороже, но по крайней мере есть с кого спросить, если что не так. Вы должны вмешаться, Итен. Заставьте ее положить деньги обратно. Или пусть доверит их лично мне. Она не прогадает.
– Эти деньги – ее наследство после брата, сэр.
– Знаю. Я попытался ее образумить, когда она пришла за ними. Она сделала голубые глаза и сказала, что хочет поехать посмотреть. Как будто нельзя ездить и смотреть без тысячи долларов в кармане! Если у нее соображения не хватает, так вы-то должны соображать!
– Не разбираюсь я в этих делах, мистер Бейкер, привычки нет. Ведь у нас, с тех пор как мы поженились, никогда не было денег.
– Ну так советую вам разобраться, и как можно скорее, а то у вас их и не будет. У некоторых женщин пристрастие к мотовству все равно что наркомания.
– У Мэри нет такого пристрастия, сэр. Откуда?
– Нет, так будет. Стоит ей раз отведать крови и она почувствует вкус к убийству.
– Мистер Бейкер, вы это не серьезно.
– Совершенно серьезно.
– Мэри – самая бережливая жена на свете, да ей и нельзя иначе.
Тут он неизвестно почему разбушевался.
– От вас я этого не ожидал, Итен. Если вы хотите чего-то добиться, прежде всего сумейте быть хозяином в собственном доме. Можете повременить с новой мебелью еще немного.
– Я-то могу, она не может. – Мне вдруг пришла в голову мысль, что у банкиров особое зрение на деньги, вроде рентгеновских лучей, и он сейчас видит конверт, лежащий в моем кармане. – Попробую ее уговорить, мистер Бейкер.
– Если она уже все не истратила. Где она сейчас, дома?
– Собиралась поехать автобусом в Риджхэмтон.
– Боже мой! Ну конечно, тысячи долларов как не бывало.
– Это ведь не весь ее капитал, сэр.
– Не в том дело. Без денег вам никуда нет хода.
– Деньга деньгу делает, – вполголоса сказал я.
– Именно. Зарубите это себе на носу, иначе вы пропащий человек, так и будете всю жизнь торчать за прилавком.
– Мне очень жаль, что так случилось.
– Чем жалеть, лучше заставьте ее слушаться.
– Женщины чудной народ, cэp. Вы вчера говорили о том, как наживают деньги, и, может быть, ей показалось, что это очень легко.
– Так рассейте ее заблуждение: ведь, если у вас не с чего будет начинать, вам ни о каких деньгах и думать не придется.
– Не хотите ли выпить холодной кока-колы, сэр?
– Да, хочу.
Пить из бутылки он не умел, пришлось открыть пачку бумажных стаканчиков. Зато он сразу поостыл и теперь только глухо ворчал, как гром, замирающий в отдалении.
Вошли две негритянки из дома на перекрестке, и ему оставалось только залпом проглотить свою кока-колу и свое негодование.
