Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
— Ты ведь не сердишься, что я уезжаю? — грустно проговорила она, глядя ему в лицо.
Оно было непроницаемо, тяжелые брови насуплены. Ничего-то в нем не прочитаешь.
— Охота пуще неволи, — сказал он.
— Я не поеду, если ты не хочешь, — прижалась она к нему.
Оба замолчали, он протянул руку и бросил еще полено в огонь. Вспыхнувшее пламя озарило его хмурое, за семью печатями лицо. Она ждала его ответа, но он так и не раскрыл рта.
— Знаешь, я думаю, что это начало разрыва с Клиффордом. Я правда хочу ребенка. И это даст мне возможность, понимаешь… — она запнулась.
— Навязать им некий обман, — закончил он.
— Да, помимо всего прочего. А ты хочешь, чтобы они знали правду?
— Мне все равно, что они будут думать.
— А мне не все равно! Я не хочу, чтобы они меня мучили своей холодной иронией. Это так ужасно. Во всяком случае, пока я буду еще жить в Рагби-холле. Когда я совсем уеду, пусть думают что хотят.
Он опять замолчал.
— Сэр Клиффорд ожидает, что ты вернешься к нему из Венеции?
— Да, поэтому я должна вернуться, — сказала она.
— А рожать ты будешь тоже в Рагби?
Конни обняла его за шею.
— Придется, если ты не увезешь меня оттуда, — сказала она.
— Куда увезу?
— Куда-нибудь. Куда хочешь. Только подальше от Рагби.
— Когда?
— Когда я вернусь.
— Какой тогда смысл возвращаться? Зачем делать дважды одно и то же? — сказал он.
— Я должна вернуться. Я обещала. Дала слово. Да к тому же, я ведь вернусь сюда, к тебе.
— К егерю твоего мужа?
— Это для меня не имеет значения.
— Не имеет? — Он немного подумал. — А когда же ты все-таки решишь совсем уйти? Когда точно?
— Пока не знаю. Вот вернусь из Венеции. И вместе решим.
— Что решим?
— Я все скажу Клиффорду. Я должна ему сказать.
— Скажешь?
И опять он как набрал в рот воды. Конни крепко обняла его.
— Не осложняй мне все дело, — попросила она.
— Что не осложнять?
— Мою поездку в Венецию и все дальнейшее.
Легкая, чуть насмешливая улыбка скользнула по его лицу.
— Я ничего не осложняю, — сказал он. — Я просто хочу понять, что действительно тобой движет. По-видимому, ты сама не понимаешь себя. Ты хотела бы потянуть время, уехать и все еще раз обдумать на стороне. Я не виню тебя. Думаю, что ты поступаешь мудро. Возможно, ты предпочтешь остаться хозяйкой Рагби. Нет, я не виню тебя. Мне нечего тебе предложить. У меня нет Рагби. Ты знаешь, что я могу тебе дать. Я думаю, ты права! И я вовсе не горю желанием навязать тебе свою жизнь. Не хочу быть у тебя на содержании. Есть ведь еще эта сторона.
«Он мучает меня, — подумала Конни, — чтобы поквитаться».
— Но ты ведь любишь меня? — спросила она.
— А ты?
— Ты же знаешь, что люблю. Это очевидно.
— Что верно, то верно. Так когда ты хочешь соединиться со мной?
— Я же сказала — вернусь, и мы все, все устроим. Ну что ты меня терзаешь! Вот теперь мне надо успокоиться и привести в порядок мысли.
— Прекрасно! Успокаивайся и приводи что там у тебя в порядок.
Конни немножко обиделась.
— Но ты веришь мне? — спросила она.
— Безусловно!
Ей послышалась в его голосе явная насмешка.
— Тогда ответь мне, только честно, — твердо сказала она. — Ты считаешь, что мне лучше не ездить в Венецию?
— Я считаю, что тебе надо ехать в Венецию, — ответил он своим холодным, чуть насмешливым тоном.
— Ты знаешь, что я еду в тот четверг?
— Знаю.
Конни опять задумалась. Потом сказала:
— Когда я вернусь, нам будут яснее наши отношения, верно?
— Разумеется.
И опять непонятное молчание.
— Я советовался с юристом о разводе, — на этот раз начал он явно через силу.
— Правда? И что он сказал? — встрепенулась Конни.
— Он сказал, что надо было гораздо раньше возбудить дело. А теперь могут возникнуть трудности. Но поскольку я служил в армии, он думает, что я получу развод. Если только, конечно, узнав о начатых шагах, она опять не свалится мне на голову.
— А она должна об этом знать?
— А как же. Ей пошлют официальное уведомление.
— Какая тоска — все эти формальности! Меня то же ждет с Клиффордом.
Опять молчание.
— И конечно, — сказал он, — мне придется месяцев шесть-восемь вести высоконравственную жизнь. Пока ты в Венеции, соблазн будет недели две-три отсутствовать.
— А я для тебя соблазн? — сказала она, гладя его лицо. — Я так рада, что я для тебя соблазн. Давай больше не будем думать о неприятном. Когда ты начинаешь думать, мне становится страшно: ты просто кладешь меня на обе лопатки. Давай не будем ни о чем думать. В разлуке у нас будет много времени для думания. В этом смысл моей поездки. Между прочим, мне знаешь что пришло в голову — до отъезда провести с тобой еще одну ночь. У тебя в доме. Можно я приду к тебе в четверг вечером?
— В тот день, когда за тобой приедет сестра?
— Да. Она сказала, мы должны выехать часов в пять. Ну, мы и выедем. Она переночует ту ночь в какой-нибудь гостинице, а я с тобой.
— Тогда придется ей все сказать?
— Конечно. Да я уже почти призналась ей. Мне надо все хорошенько обсудить с Хильдой. Она мне всегда во всем помогала. Она очень умная.
— Значит, вы выедете из Рагби в Лондон часов в пять. Каким путем вы поедете?
— Через Ноттингем и Грэнтем.
— Сестра где-нибудь высадит тебя, и ты пойдешь обратно? Или подъедешь на чем-нибудь? Мне кажется, это большой риск.
— Почему? Хильда и подвезет меня обратно. Мы остановимся в Мэнсфилде, и вечером она привезет меня сюда. А утром заберет. Все очень просто.
— А если кто из людей тебя увидит?
— Я надену темные очки и вуалетку.
Он опять немного подумал.
— Ну что ж, — сказал он, — хочешь, как всегда, себя побаловать.
— Но разве тебе от этого будет плохо?
— Не будет, конечно, — сказал он нахмурившись. — Куй железо, пока горячо, как говорится.
— А знаешь, что я еще придумала? — вдруг выпалила она. — Меня осенило сию минуту. Ты возведен в рыцарское достоинство. И теперь ты «Рыцарь пламенеющего пестика» [22].
— Ха! Ну а ты? Леди пламенеющей ступки.
— Вот здорово! — воскликнула она.
— Выходит, Джон Томас теперь сэр Джон. Под стать своей леди Джейн.
— Ура! Джон Томас посвящен в рыцари. Я вся в цветах, и сэра Джона тоже надо осыпать цветами!
И Конни воткнула две розовые смолевки в облако золотистых волос внизу его живота.
— Вот! — сказала она. — Очаровательно. Просто очаровательно, сэр Джон. Будешь помнить свою леди Джейн.
Затем украсила незабудками темные волосы над сосками и поцеловала его соски.
— Ишь, сделала из меня алтарь, — рассмеялся он, и цветы с его груди так и посыпались.
— Подожди, — сказал он и пошел открыть дверь. Флосси, лежавшая на пороге, поднялась и посмотрела на него.
— Лежи, лежи, это я! — сказал он.
Дождь перестал. Всюду был разлит влажный, тяжелый, полный весенних ароматов покой. Заметно вечерело.
Он вышел и двинулся в сторону, противоположную верховой тропе. Конни провожала взглядом его тонкую белую фигуру, и он показался ей призраком, привидением, уходящим от нее, готовым раствориться в воздухе.
Вот его фигуру поглотил лес, и сердце у нее екнуло. Она стояла в двери сторожки, завернувшись в одеяло, вглядываясь во влажную, неподвижную тишину.
А он уже возвращался легкой пружинистой походкой. Она немного побаивалась его, он представлялся ей неким мифическим существом. Подойдя ближе, он взглянул ей прямо в глаза, но она еще не умела читать его взгляд.
Чего только он не набрал в лесу: водосбор, смолевки, пучок свежескошенной травы, еще нераспустившуюся жимолость, дубовую ветку в нежных листочках. Веткой он убрал ей грудь, в волосы воткнул несколько колокольчиков, в пупок розовую смолевку, а темный треугольник под животом украсил незабудками и ясменником.
