Присуще богу говорить невнятно:
Но что за чушь он с облака рычит?
«Покайтесь! Грешникам чума грозит!»
Мыть надо руки — вот совет понятный.
Зрители еще смеялись, когда из-за кулис появилась новая группа плакальщиц и медленно пересекла сцену.
— Каруна, — сказала девушка на авансцене, — сочувствие. Страдание по причине глупости тем не менее остается страданием.
Уилл, почувствовав, что его кто-то тронул за руку, обернулся: рядом стоял, как всегда угрюмый, красавец Муруган.
— Я повсюду ищу вас, — сказал он сердито, как будто Уилл скрывался от него нарочно, чтобы позлить его. Муруган говорил так громко, что многие обернулись и зашикали на них.
— У доктора Роберта вас нет, у Сьюзилы нет, — ворчал Муруган, не обращая внимания на протесты зрителей.
— Тише, тише…
— Тише! — загремел с облака basso prorondo. — Веселая жизнь у нас началась: бог не может услышать, что сам говорит!
— Вот-вот, — поддакнул Уилл, присоединяясь к общему смеху. Он встал и следом за Муруганом и Мэри Сароджини заковылял к выходу.
— Разве вы не хотите узнать, чем все закончилось? — спросила девочка у своего подопечного, — А ты мог бы подождать, — укорила она Муругана.
— Не лезь не в свое дело! — отрезал юноша. Уилл положил руку девочке на плечо.
— Ты мне так живо пересказала конец, что оставаться нет необходимости. Я словно видел все собственными глазами, И конечно же, — добавил он иронически, — его высочеству необходимо отдавать предпочтение.
Из кармана белой шелковой пижамы, которая некогда ослепила своим блеском маленькую сиделку, Муруган достал конверт и вручил его Уиллу:
— От мамы. Дело первостепенной важности.
— Как вкусно пахнет! — воскликнула Мэри Сароджини, вдыхая сандаловый аромат, который источало послание госпожи рани.
Уилл развернул три листа почтовой бумага небесно-голубого цвета, на каждом из которых были вытеснены пять золотых лотосов под короной. Но какое множество заглавных букв, и сколько слов подчеркнуто!.. Уилл принялся читать.
«Ма Petite Voix, cher Fameby, avail raison [39] — КАК ВСЕГДА! Вновь и вновь мне было сказано, в чем состоит предназначение Нашего Общего Друга, что может сделать он для нашей бедной маленькой Палы (посредством финансовой поддержки, которую Пала позволит ему оказать Крестовому Походу Духа) и для ВСЕГО МИРА. И потому, прочитав телеграмму (она прибыла только что, благодаря нашему преданному Баху и его коллеге-дипломату в Лондоне), я не удивилась тому, что ЛОРД А. наделяет вас всеми, полномочиями (не говоря уж о СРЕДСТВАХ) действовать для его — и нашей пользы, ибо его преуспеяние — это и ваш, и мой успех, а также (поскольку все мы, на свой лад, Крестоносцы) преуспеяние ДУХА!
Но прибытие телеграммы от лорда А. — не единственная новость, которую я намереваюсь вам сообщить. События (как узнала я сегодня утром от Баху) неотвратимо приближаются к Великой Поворотной Точке в Паланезийской истории. По причинам, отчасти политическим (необходимость воспрепятствовать начавшемуся снижению популярности полковника Дайпы), отчасти Экономическим (Рендану трудно в одиночку нести бремя Обороны) и отчасти Астрологическим (Знающие Люди называют именно эти дни уникально благоприятными для совместных действии Овна — я и Муруган — и типичного Скорпиона, каковым является полковник Д.), следует поторопиться с Акцией, которую первоначально планировали провести в ноябре, в ночь лунного затмения. Вот почему нам троим необходимо срочно встретиться и обсудить, что может быть предпринято в этих быстро меняющихся Обстоятельствах, дабы не пострадали наши интересы — как материальные, так и Духовные. Вы уже, наверное, заметили, насколько Очевидно Провиденциальна так называемая
Случайность, из-за которой вы оказались здесь именно в Критический Момент. Нам остается только сотрудничать, в качестве преданных Крестоносцев, с этой божественной Силой, которая столь недвусмысленно оказывает поддержку нашему Делу. Итак, ПРИХОДИТЕ НЕМЕДЛЕННОМуруган на автомобиле доставит вас в наше скромное Бунгало, где, уверяю вас, дорогой Фарнеби, вы найдете самый теплый прием у bien sincerement votre [40] Фатимы Р.».
Уилл сложил три благоухающих, исписанных небрежным почерком голубых листка и всунул их обратно в конверт. Лицо его ничего не выражало, но на самом деле он был очень зол. Зол на этого дурно воспитанного мальчишку, столь обольстительного в своей белой шелковой пижаме, и столь ужасающе глупого по причине своей избалованности. Едва ли не бешенство вызывал в нем запах духов от письма, написанного чудищем, а не женщиной, — ибо разве можно назвать женщиной ту, которая губит своего сына во имя материнской любви и непорочности и готова превратить его в крестоносца духа, швыряющего бомбы, под нефтяными знаменами Джо Альдехайда, во имя Бога и всевозможных Просветленных Учителей. Уилл злился также и на себя за то, что позволил этой нелепой и зловещей паре вовлечь его в коварный заговор против всего человеческого, во что он втайне, хотя и не говорил «да» в ответ, верил и чего страстно жаждала его душа.
— Что, идем? — с небрежной доверительностью спросил Муруган.
Для него было аксиомой, что если Фатима Р. распоряжается, повиновение должно последовать полное и незамедлительное.
Уилл, чтобы дать себе остыть, ответил не сразу. Он неторопливо обернулся и бросил взгляд на сцену. Иокаста, Эдип и Креон сидели на ступенях дворца, вероятно, дожидаясь прихода Тиресия. Basso profondo
в облаке ненадолго задремал. Плакальщицы в черном продолжали пересекать сцену. Возле рампы юноша с Палы начал декламировать белые стихи:
Свет я Сочувствие — как несказанно
Проста ты, Сущность наша! Но Простак
Веками ожидал хитросплетения,
Чтобы Единое постичь во многом,
Всецелое — здесь и теперь,
Факт — в выдумках;
Неизмеримость видя цельнотканой:
Где истина и доброта слились
С работой щитовидки, сердца, почек.
Бор с сытным сочетается обедом
И с голодом, и с колокольным звоном —
Нежданно льющимся в бессонный слух.
Громко зазвенели струны и запела флейта.
— Идем? — повторил Муруган.
Но Уилл поднял руку, призывая к молчанию. Марионетка-девушка вышла на середину сцены и запела:
Мозг — клеток три миллиарда,
Где мысль берет рожденье,
На всех шарах бильярда
Знак: «Вера» иль «Сомненье»;
Я — это мысль и вера,
Кипящие в реторте.
Кислот, ферментов мера,
Мечты — и ток в аорте;
Я — это небывалый,
Прочувствованный ход,
Где каждый атом малый
Пророчество несет.
Муруган, потеряв терпение, изловчился и пребольно ущипнул Уилла за руку:
— Вы идете или нет? — воскликнул он. Уилл отдернул руку и сердито спросил:
— Что это вы делаете? Глупость какая! Юноша, испугавшись, переменил тон:
— Я только хотел узнать, собираетесь ли вы идти к моей маме.
— Нет, не собираюсь, — отрезал Уилл. — Я не пойду к ней.
— Не пойдете? — воскликнул Муруган в крайнем изумлении. — Но она ждет вас. Она…
— Передайте своей маме, что мне очень жаль, но я должен нанести более неотложный визит. Умирающей, — добавил Уилл.
