Маленькие женщины (другой перевод) - Олкотт Луиза Мэй

– Папа и мама так не думают, им нравится Джон, хоть он и беден.

– У твоих родителей, дорогая, житейского разума не больше, чем у двух младенцев.

– Я этому рада! – воскликнула Мег с твердостью. Тетя Марч не обратила на это внимания и продолжила свои наставления:

– Этот Рук беден и у него нет богатых родственников, ведь так?

– Да, так, но у него много близких друзей.

– Нельзя жить за счет близких друзей; попробуй – и увидишь, как они отдалятся. У него нет хорошего места или должности, не так ли?

– Пока нет. Мистер Лоренс намерен помочь ему.

– Его дружеское расположение долго не протянется. Джеймс Лоренс – взбалмошный старик, и на него нельзя положиться. И значит, ты собираешься замуж за человека без денег, положения в обществе или доходного занятия и будешь трудиться еще больше, чем сейчас, когда вполне могла бы прекрасно устроиться и жить без забот до конца своих дней, послушавшись меня? Я думала, Мег, что ты умнее.

– Я не смогла бы устроиться лучше, даже если бы ждала еще полжизни! Джон добр и умен, у него множе­ство талантов, он готов трудиться и, конечно же, добьет­ся успеха – ведь он такой энергичный и смелый. Все любят и уважают его, и я горжусь тем, что он любит меня, хотя я так бедна, молода и глупа, – сказала Мег; в своей горячности выглядела она красивее, чем когда бы то ни было.

– Он знает, что у тебя есть богатые родственники, детка; вот секрет его любви, как я подозреваю.

– Тетя, как вы смеете это говорить? Джон выше такой мелочности, и я не стану слушать вас ни минуты, если вы будете так говорить! – вскричала Мег негодующе, забыв обо всем, кроме несправедливых подозрений старой леди. – Мой Джон не стал бы жениться из-за денег, так же как и я. Я не боюсь бедности, так как, хоть и бедная, я была счастлива до сих пор и знаю, что буду счастлива с ним, потому что он любит меня и я…

Здесь Мег остановилась, совершенно неожиданно вспомнив, что она еще ничего не решила, что она велела «своему Джону» оставить ее в покое и что он, вероятно, не может не слышать ее совершенно нелогичные заявле­ния.

Тетя Марч была очень разгневана; она горячо желала, чтобы ее красивая племянница сделала прекрасную партию, и почему-то счастливое юное лицо девушки заставляло одинокую пожилую женщину испытывать одновременно и со­жаление и озлобление.

– Ну, я умываю руки – больше меня это не касается! Ты своевольная девчонка и не понимаешь, что ты теряешь из-за своей прихоти. Нет, я здесь не останусь. Ты обманула мои надежды, и у меня пропало желание видеться с твоим отцом. Не жди ничего от меня, когда выйдешь замуж. Пусть о тебе заботятся друзья твоего мистера Брука. Я отступаюсь от тебя навсегда.

И, хлопнув дверью, тетя Марч уехала, уязвленная до глубины души. Казалось, что она увезла с собой и всю смелость Мег, так как, оставшись одна, та на мгновение замерла в нерешительности, не зная, плакать ей или сме­яться. Не успела она решить для себя этот вопрос, как ею уже завладел мистер Брук, выпаливший не переводя ды­хания:

– Я не мог не слышать, Мег. Спасибо вам за ваше заступничество, а тете Марч за то, что она доказала, что вы немножко меня любите.

– Я и сама не знала, как глубоко, пока она не оскорбила вас, – начала Мег.

– И мне не нужно уходить, я могу остаться и быть счастлив, могу, дорогая?

Представился новый прекрасный случай для произне­сения уничтожающего ответа и торжественного выхода из комнаты, но Мег даже не подумала сделать ни то, ни другое и навеки опозорила себя в глазах Джо, кротко шепнув: «Да, Джон» – и спрятав лицо в жилет мистера Брука.

Пятнадцать минут спустя после отъезда тети Марч Джо тихонько спустилась вниз, на мгновение замерла у двери гостиной и, не услышав ни звука, кивнула и улыбнулась с довольным выражением, сказав себе: «Она его выпроводила, как мы и собирались. Дело сделано. Пойду послушаю; вот посмеемся».

Но посмеяться бедной Джо не пришлось, ибо она оце­пенела на пороге при виде зрелища, заставившего ее рас­крыть рот почти так же широко, как и глаза. Войти, чтобы ликовать над поверженным врагом и похвалить решительную сестру за изгнание нежеланного поклонника, и получить такой удар – увидеть вышеупомянутого врага, безмятежно расположившегося на диване, с решительной сестрой, вос­седающей у него на коленях с выражением малодушной покорности на лице. Джо судорожно втянула ртом воздух, словно ее внезапно окатили холодной водой, – противник до того неожиданно поменялся с ней ролями, что у нее захватило дух. При этом странном звуке влюбленные обер­нулись и увидели ее. Мег вскочила с видом одновременно и гордым и смущенным, но «этот человек», как называла его Джо, даже засмеялся и сказал спокойно, целуя изум­ленную вновь прибывшую:

– Сестра Джо, поздравьте нас!

Это было новым оскорблением, а все вместе оказалось просто невыносимо, и, обнаружив свои чувства в исступ­ленном жесте рук, Джо исчезла без слов. Бросившись на­верх, она влетела в комнату, где были больные, и перепугала всех, трагически воскликнув:

– О, скорее! Кто-нибудь пойдите вниз! Джон Брук ведет себя безобразно, а Мег это нравится!

Мистер и миссис Марч торопливо покинули комнату, а Джо, упав на кровать, плакала и неистово ругалась, рассказывая ужасную новость Бесс и Эми. Младшие де­вочки, однако, сочли, что это приятное и интересное со­бытие, и Джо не получила от них никакой поддержки. Поэтому она скрылась в своем убежище на чердаке и по­ведала все горести крысам.

Девочки не знали, что происходило в гостиной в тот вечер, но говорилось там немало, и обычно тихий мистер Брук поразил своих друзей красноречием и энергией, с которыми добивался их благосклонности; он рассказывал о своих планах и убеждал их сделать все так, как он хо­чет.

Звонок позвал всех к чаю, прежде чем мистер Брук завершил описание рая, который он намеревался создать для Мег, и он с гордостью повел ее к столу. Оба каза­лись такими счастливыми, что у Джо не хватило совести ревновать или смотреть угрюмо. Эми была под большим впечатлением от самозабвенной любви Джона и величест­венного вида Мег. Бесс издали улыбалась влюбленным, а мистер и миссис Марч наблюдали за юной парой с та­ким удовлетворением на лицах, что было совершенно оче­видно, насколько права была тетя Марч, заявившая, что «житейского разума у них не больше, чем у двух младен­цев». Все ели мало, но каждый казался очень счастли­вым, и старая темная комната удивительно преобразилась и засияла, когда здесь началась первая в семье любовная история.

– Теперь ты не скажешь, что в нашем семействе ни­когда не происходит ничего приятного, правда, Мег? – сказала Эми, обдумывая одновременно, как лучше распо­ложить влюбленных на рисунке, который собиралась на­чать.

– Нет, конечно, не скажу. Сколько всего измени­лось с тех пор, как я это сказала! Кажется, что было это год назад, – отвечала Мег, возносившаяся в бла­женных мечтах куда выше таких банальных вещей, как хлеб и масло.

– На этот раз радости быстро идут на смену горестям, и я склонна думать, что перемены уже начались, – сказала миссис Марч. – В большинстве семей выпадает порой время, полное событий, и таким был для нас этот год, но кончился он хорошо, несмотря ни на что.

– Надеюсь, следующий кончится лучше, – пробормо­тала Джо, которой тяжело было видеть Мег, столь увле­ченную кем-то «чужим»; Джо всем сердцем любила лишь немногих людей и очень боялась утратить их любовь, пол­ностью или частично.

– А я надеюсь, что самый счастливый год наступит через три года. Я уверен, это так и будет, если я доживу, чтобы осуществить мои планы, – сказал мистер Брук, улы­баясь Мег с таким видом, словно теперь для него не было невозможного.

– Но не слишком ли долго ждать? – спросила Эми, которой хотелось поскорее увидеть свадьбу.

– Мне еще многому нужно научиться, прежде чем я буду готова вести свое хозяйство, и этот срок не ка­жется мне долгим, – ответила Мег с пленительно серь­езным выражением, какого еще никогда не видели на ее лице.