Верность - Рауэлл Рейнбоу

– Вот так прямо все и выложила?

– Да. Три вечера за пиноклем – и пожалуйста.

– Надо было тебе в репортерах оставаться.

– Видишь? – шепнула она и быстро прикрыла глаза. – Вот оно! Что я могу сказать о себе такого, чего ты не знаешь? Что я могу сказать, если знаю, что ты уже знаешь?

– Да не так это, – возразил он.

– Сколько я о тебе писала, как называла…

– Я же знаю, ты это не серьезно, – снова возразил он, – у тебя же был друг.

– Ты поэтому и читал, что я писала? Потому что из-за тебя я потеряла голову?

– Нет. Когда ты это писала, я уже чувствовал… все-все.

– Я серьезно тогда, – сказала она. – Я бы даже Дженнифер не во всем признавалась. Я везде за тобой ходила. Один раз даже чуть до твоего дома не дошла.

– Знаю, – еле слышно выговорил он.

– У меня было к тебе чувство, вот и все. – Бет опустила глаза, поправила юбку. – Глупо, да?

– Надеюсь, нет.

Они помолчали.

– Так вот, – произнесла Бет и наклонилась вперед, как будто что-то решила. – Когда я была в восьмом классе, то по воскресеньям смотрела музыкальное шоу, там еще пели: «Вот так все и кончается». Помнишь?

Линкольн кивнул.

– Я MTV почти никогда не смотрела, только когда к подруге ходила, Ники, и то если ее родителей дома не было. Но когда увидела этот клип, даже не весь, самый конец, то сразу поняла: это до конца жизни будет моя любимая песня. Так и получилось. Она до сих пор моя любимая… – Бет заправила волосы за уши. – Линкольн, я сказала, что ты милый, потому что не находила другого слова. Я думала, что мне не разрешат говорить ничего другого. Но каждый раз, когда я встречала тебя, у меня в голове как будто включалась эта песня.

Бет словно метала в него звездочки. Слушать ее было трудно. Смотреть на нее – тоже. Он чувствовал себя мелким воришкой.

– Линкольн… – произнесла она.

– Да?

– А ты веришь в любовь с первого взгляда?

Линкольн заставил себя взглянуть на нее – на широко открытые глаза, серьезный лоб. И на невозможно красивый рот.

– Не знаю, – ответил он. – А ты веришь в любовь до этого?

У него перехватило горло.

А потом уже некогда было думать, как бы удержаться и не поцеловать ее.

Она рванулась к нему в объятия. Линкольн прислонился к кофемашине, с силой притянул Бет к себе. И они поцеловались, так, как невозможно описать словами. «Вот как должен бы закончиться 2001 год, – успел подумать он. – Вот такой бесконечностью».

Как только Бет отстранилась, Линкольн притянул ее снова.

Во второй раз он прикусил ее губу.

Потом шею.

Потом воротничок блузки.

– Не понимаю… – произнесла она, сидя у него на коленях и положив щеку ему на макушку. – Не понимаю, что ты это такое сказал – любовь до первого взгляда…

Линкольн ткнулся лицом ей в плечо и задумался, как бы поумнее ответить.

– Что-что… Я влюбился в тебя еще до того, как тебя увидел, – объяснил он, – когда еще думал, что, может, никогда тебя не увижу…

Бет взяла его голову в руки, отвела назад, так, чтобы видеть лицо.

– Смешно, – произнесла она.

– Обхохочешься! – рассмеялся он.

– Да нет, правда же! Мужчины любят глазами… – (Он закрыл глаза.) – Это почти доказано! – закончила она.

– Может, и так, – ответил Линкольн. Было очень приятно ощущать ее пальцы в своих волосах. – Но видеть тебя я не мог, так что…

– Так что же ты увидел?

– Увидел? Девушку, которая могла бы написать то, что писала ты.

– Что же?

Линкольн открыл глаза. Бет внимательно изучала его лицо. Она смотрела скептически – и, возможно, не только из-за того, что он сказал. До него дошло: это было важно.

– Да все, – ответил он и выпрямился, держа ее за талию. – Все, что ты писала о работе, о друге этом своем… Как ты утешала Дженнифер, как веселила ее, шутила о ребенке и потом… Я представлял себе девушку вот такую, веселую… Я представлял себе такую живую…

Бет настороженно слушала. Линкольн не понимал: отталкивает он ее или, наоборот, притягивает.

– Ей никогда не надоедает смотреть свои любимые фильмы, – тихо продолжал он. – Она хранит свои платья, как старые билетики. Ей плевать на погоду. Эта девушка делает светлее и легче каждый миг, все и всех вокруг себя. В общем, я представлял тебя. Я только не знал, как ты выглядишь. А когда узнал, то понял, что выглядишь ты так, как девушка, у которой это все есть. Как девушка, которую я люблю.

Пальцы Бет дрогнули в его волосах, ее лоб коснулся его лба. На губы Линкольну упала большая тяжелая слеза, он слизнул ее. Притянул Бет к себе, близко-близко. Точно не заботясь, сможет ли она дышать. Как будто у них был один парашют на двоих.

– Бет… – проговорил он, когда они коснулись друг друга ресницами, – не знаю, как тебе объяснить… Понятно, наверное, не сумею. Но попробую все-таки, если хочешь.

– Не надо объяснять. – Она качнула головой. – И извиняться тоже. Мне кажется: не важно, как мы к этому пришли. Я только… хочу, чтобы так же… хочу…

И он ее поцеловал.

Прямо в середине предложения.

Глава 89

– По-моему, я твоей маме не понравилась, – заявила Бет.

Они ехали к нему на квартиру, и на коленях она держала огромную сковороду с остатками лазаньи.

– А по-моему, мама в тебя просто влюбилась, – ответил Линкольн. – Поэтому и выглядела так грустно. Она бы радовалась, если бы в тебе было что-то не так. Видела бы ты ее лицо, когда ты говорила, что голосовала за Ральфа Нейдера.

– А я видела. Кислое было, да?

– Потому что ей Ральф Нейдер страшно нравится.

– А почему сестра засмеялась?

– Потому что ей нравится видеть маму огорошенной.

Бет покачала головой. Шел дождь, ее мокрые волосы курчавились.

– С ума сойти, – только и сказала она.

– Ну вот, доходит, – ответил он.

Между собой они решили, что ни матери, ни Ив и вообще никому не будут говорить, как познакомились. На работе – был ответ один для всех. «И это правильно, – уточняла Бет. – Технически». Всю правду знала только Кристина, и еще Дженнифер, ну и, может быть, Митч. Бет сказала, что, когда у них накопится солидный стаж, можно будет раскрыть подробности. И то не все.

– А моим родителям ты понравился, – сказала она, придерживая сковороду обеими руками. – И ничего хитрого в этом нет. Мама сказала, что у тебя восхитительное чувство юмора, а папа даже нашел тебя красавцем. «Мужественный» – вот как он выразился. Даже на руки внимание обратил. Не удивляйся, если он попробует станцевать с тобой на нашей свадьбе.

Бет вдруг замолчала. Когда Линкольн обернулся, она смотрела в окно машины.

– Я станцую с твоим отцом, – пообещал он и, положив ладонь ей на шею, погладил пальцами щеку. – Если только он поведет – танцор из меня плохой.

Когда Бет улыбнулась ему, Линкольн почувствовал, как сердце ушло куда-то вниз. С ним теперь это часто бывало. Даже когда он просто касался Бет, вот как сейчас, что-то в нем рвалось обнять ее.

– Я и не знала, что так бывает, – призналась она немного погодя. Не в тот же вечер. Но в очень похожий. В тот, который закончился тем, что Бет села к нему на колени.

Линкольн почти спал.

– Как это – так? – спросил он.

– Не знала, что любовь никогда не гасит свет. Ты понимаешь, о чем я?

– Не очень, – сознался он и попробовал притянуть Бет к себе ближе. В темноте он видел только ее силуэт – поднятую голову, волосы на плечах.

– Я думала, это будет с перерывами, – ответила она, подыскивая слово. – Или с выключениями. Я и не знала, что будет вот так – длиться, длиться и длиться… Как пи.

– При чем тут пирожок? – сонно пробормотал он.

– Да нет, пи, число… Линкольн?

Он не отвечал.

– Линкольн, ты спишь?

– Я и не знала, что меня можно так любить, – сказала она. – Любить, любить и любить и не требовать… никакого пространства.

Линкольн не спал, он перекатился на нее и сказал:

– Когда свободы слишком много, легко затеряться.