Система (СИ) - Корганов Олег Владимирович

- К другу своему захотела? Хорошо! - он впихивает её в палатку вперёд себя.

Она сразу видит Кира, сидящего на пузатой клетчатой сумке. Из уголка его рта течёт кровь, а второй громила, стоящий сзади обмотал вокруг его шеи кожаный ремень.

Рядом на раскладном стуле сидит огромный толстяк в светло-коричневой дублёнке, отороченной белым мехом и рыжей ондатровой шапке. Очки в массивной оправе придают ему вид интеллигентного респектабельного человека.

- Вот, подружка его нарисовалась, - говорит парень, заломивший сзади руку Алёнке.

- Подруга? - толстяк картаво раскатывает “Р” и приветливо широко улыбается так, что на пухлых щеках появляются ямочки.

- Дима, ты чего так девчонку схватил? Смотри какая она маленькая. Ты же ей руку сейчас оторвешь, - его спокойный мягкий голос диссонирует с картиной которую видит Алёнка. Он говорит так, словно находится в тёплой домашней обстановке, среди любимых ему людей. - Иди лучше закрой палатку и посмотри снаружи. - Картавая “Р” звучит мягко и интеллигентно, словно её произносит француз.

Громила отпускает Алёнку, выходит из палатки и задёргивает полог, словно закрывает створ пещеры шкурой. Теперь в палатке воцаряется полумрак, подсвечиваемый одинокой жёлтой лампочкой, болтающейся на тонком проводке.

- За что вы его схватили? Что он Вам сделал? - глаза Алёнки пылают яростью, когда она смотрит на очкарика.

- Разве так начинают разговор? Нужно хотя бы познакомиться. Меня например Андрей Васильевич зовут, - толстяк продолжает добродушно улыбаться, бегая по Алёнке жадными глазами.

- Я не знакомиться сюда пришла. Отпустите его быстро, или я милицию вызову.

- Милицию? - смеётся толстяк. - Милицию я и сам могу вызвать. - он достаёт из кармана дублёнки огромный транковый телефон и расправляет длинную антенну. - Нет проблем! Всего один звонок, и через пять минут они будут здесь. Только Вам это надо? - Он переводит взгляд с Алёнки на Кира, который опускает голову вниз.

- Не надо никаких ментов, - угрюмо говорит он.

- Вот, твой парень говорит, что не надо, - толстяк, улыбаясь, показывает на Кира.

- Из двух зол выбирают меньшее. Менты для него, это однозначное зло. Но я сейчас тоже зло, и ещё не известно, какое из зол меньше. - Толстяк прикуривает сигарету от массивной бензиновой зажигалки.

- Твой парень деньги у меня украл. И не только у меня, он много кого на этом рынке обул. Но другие меня меньше всего интересуют, как и мало интересует его моральный облик. Я человек прагматичный. У меня украли деньги, их нужно вернуть. Я потратил время, его нужно оплатить. Когда у меня крадут, я расстраиваюсь. Когда я расстраиваюсь, я теряю здоровье, а я очень ценю своё здоровье, поэтому оно тоже требует компенсации.

- Сколько Вы хотите? - решительно спрашивает Алёнка.

- Сто тысяч! - ответ толстяка заставляет Алёнку побелеть.

- Это очень много, у нас столько нет. Есть десять… - голос Алёнки становится жалобным.

- Мы не на рынке, хоть и находимся в его стенах. - улыбка пропала с лица толстяка и оно тут же становится холодным и жестоким.

- И что Вы собираетесь делать? - в словах Алёнки звучит вызов.

- Алёна, иди, мы сами разберёмся! - подаёт голос Кир.

- Вот это слова не мальчика, но мужа! - толстяк снова заулыбался. - Девушка, Вам правда лучше уйти сейчас.

- Я никуда одна не пойду. Мы уйдём отсюда вместе, - категорично заявляет Алёнка.

- Вместе точно не получится. Но если так за него переживаешь, можешь сама остаться вместо него. - Алёнка замечает огоньки вожделения за толстыми линзами очков.

Всё происходит мгновенно. Она делает шаг вперёд и с размаху бьет толстяка ладонью по округлой щеке. Он сидит как ни в чём не бывало, а улыбка ещё больше расползается по широкому лицу. С таким же успехом Алёнка могла влепить пощёчину бетонной стене.

- Дерзкая, люблю дерзких! - толстяк говорит, как будто только что ему доставили огромное наслаждение. Он поворачивается к Киру, потирая покрасневшую щёку, - Хорошая у тебя баба, боевая. Люблю таких!

- Отпусти нас! - Кир с мольбой поднимает глаза на толстяка. - Отвечаю, что больше здесь не появлюсь. Слово пацана даю!

- Ха-ха-ха, - толстяк откинулся на стуле, продолжая держать руку у щеки. - Слово пацана! Да кому оно нужно твоё слово, кроме тебя самого. Сам то как потом с собой будешь? А ещё свидетель есть, девка твоя, - толстяк крутит головой как будто не верит сказанному.

- Знаешь что? Я тебя отпущу только из-за неё, - он показывает оттопыренным большим пальцем в сторону Алёнки, глядя на Кира. - Ты даже не представляешь, какая у тебя баба.

- Так мы можем идти? - в голосе Алёнки облегчение.

- Слово пацана говоришь? - толстяк в упор смотрит на Кира. - Ну-ну, посмотрим. И ты присмотрись к нему подруга, если слов не держит, зачем он тебе такой?

- Он держит свои слова, это я точно знаю!

- Ну смотри… Лёша отпусти его, - парень, стоящий сзади, тут же скидывает удавку с шеи Кира. - Я тут как Бог, захочу казню, захочу помилую. У Стругацких книга есть такая “Трудно быть Богом”. А я вот скажу ничуть не трудно, а даже приятно. Вот у меня сегодня настроение хорошее и я могу подарить человеку жизнь в обмен на пустое, ничего не значащее обещание. А хорошее настроение у меня благодаря Вам. - Толстяк улыбается, буравя Алёнку жадными глазами. Потом он снова поворачивается к Киру.

- Свободен, иди. Только помни, не попадись мне, когда я буду в плохом настроении. - Когда Кир в обнимку с Алёнкой пытаются откинуть полог, чтобы выбраться из палатки, толстяк снова окликает его.

- Братишка, хорошая у тебя девчонка! Не подставляй её больше.

***

Весь этот вечер в “Нептуне” для него как далёкий забытый сон. Он снова видит весёлые пьяные лица Кота и Безумного; снова Ботаник, активно жестикулируя, произносит какой-то длинный тост, и эта песня “Не прогоняй меня мороз…”.

Как будто ничего и не было. Не было этих сказочных дней, не было Алёнки. Всё как и раньше стало серым и унылым. Он словно издалека наблюдает за этим праздником, причиной которого является сам.

“Я всё сделал правильно”, - эту установку он мысленно повторяет раз за разом. После инцидента в палатке ему удалось убедить Алёнку, что сейчас лучше взять таймаут. Он пытался мотивировать это тем, что этот толстяк очень важный решала, известный в городе, и слово, данное ему, лучше исполнить и пропасть на некоторое время. Алёнка, на удивление, не сопротивлялась. Она, как будто что-то поняла, с чем-то смирилась. Обречённо кивая головой, она приняла план Кира, что он сходит в армию, а потом они поженятся.

Всё равно он чувствует себя виноватым. Мысль о том, что он поступил неправильно по отношению к ней, ПО ОТНОШЕНИЮ К НИМ не даёт ему покоя.

Крутой толстяк захвативший Кира на рынке сейчас сидит рядом; положил свою огромную тяжёлую руку с массивными позолоченными часами ему на плечо, и, жарко дыша в ухо перегаром, что то говорит. Кир включается только в конце фразы.

“…честно тебе скажу. Я бы от такой тёлки ни на шаг не отошёл”

Киру неприятен этот разговор. Он встаёт из-за стола и берёт в руку пухлый полиэтиленовый пакет, который всё это время стоял под столом.

- Пацаны, мне уйти надо сейчас. Вы тут без меня пока, я Вас нагоню.

Друзья понятливо кивают головами. Уже выходя за дверь, краем уха он слышит фразу Безумного “Совсем крышу снесло…”.

***

Она сильно изменилась, как будто прошла целая вечность после их последней встречи. Серая кофточка, накинута поверх застиранного зелёного халата; белые носки и тряпичные тапки на ногах. Из вчерашней принцессы она снова превратилась в Золушку, но такую до боли родную и любимую, что Кир просто сгребает её в охапку, жадно вдыхая знакомый вожделенный запах, уткнувшись носом ей в шею.

- Тихо…тихо, давай выйдем туда, - Алёнка косится на хитро улыбающуюся комендантшу на вахте.

Только сейчас Кир понимает, насколько всё изменилось. Теперь она принадлежит не только ему, как это было вчера. Теперь она собственность: собственность училища, собственность комендантши, собственность системы. Ещё день назад она была вся без остатка его, но он решил оттолкнуть её, выбросить в эту серую жизнь. “Это только ради нас”, - в очередной раз оправдывается он перед собой.