Бесы - Достоевский Федор Михайлович

В начале 1940-х годов над французской инсценировкой романа работал А. Гатти. [612] Первую постановку „Бесов“ во Франции осуществил в 1950 г. Н. Батай в „Театр де л'Овр“ (инсценировка А. Виала и Н. Батая) [613] с Э. Ионеско в роли Степана Трофимовича. В Италии „Бесы“ были поставлены в 1954 г. труппой Бриньоне — Сантуччио — Рандоне. [614] Большим успехом пользовался спектакль, поставленный Л. Скварциной в генуэзском „Пикколо-театро“ (премьера 28 февраля 1956 г.) по тексту Д Фаббри. Пьеса начиналась сценой „У Тихона“. По мнению критики, „больше, чем сюжетным узлом романа <…> Фаббри интересуется судьбой Ставрогина. Его интересует, может ли персонаж, при всей чудовищности его природы и поступков, быть лишен последней надежды на спасение“. [615]

Мировую известность приобрела французская инсценировка А. Камю „Одержимые“, премьера которой состоялась 30 января 1959 г. в парижском театре „Антуан“. Композиционным центром спектакля является „Исповедь Ставрогина“. Уже в дневнике 1947 г., в период работы над пьесой „Праведники“, Камю отмечал: „Духовный коммунизм Достоевского— моральная ответственность всех“. [616] Эта идея развивается писателем и в инсценировке „Бесов“. „Я старался, — заявил Камю в день премьеры, — только проследить глубинное движение книги и подняться вместе с ней от сатирической комедии к драме и к трагедии <…> В остальном же мы пытались среди этого жуткого, суетного, полного скандалов и насилия мира не потерять ту нить сострадания и милосердия, которые делают мир Достоевского близким каждому из нас“ . [617] Инсценировка Камю вызвала множество откликов, она была переведена на ряд языков [618] и помимо Франции ставилась также в Италии (1959 г.), Германии (1960 г.), Польше (1971 г.), СССР (1988 г.).

Я. Варминский, поставивший „Бесов“ в варшавском театре „Атенеум“ (март 1971 r.), дополнил текст Камю и усилил роль Хроникера. В этом спектакле события пропущены „как бы сквозь фильтр своеобразной сценической элегантности“, а исполнитель роли Ставрогина — К. Хамец „пользуется только одним эффектом — эффектом точно сыгранной маски“. [619] В постановке А. Вайды в краковском „Старом театре“ (июнь 1971 г.) от пьесы Камю „осталось лишь несколько сцен, и только сложности юридического порядка заставили сохранить его имя в афише“. [620] По словам Вайды, он хотел, в частности, „показать, как дворянские «либералы» превращаются в людей опасных“. [621] В 1973 г. спектакль Вайды стал „лидером международного сезона“ в Лондоне. Его сценография эффектна и метафорична: „Черные облака и черные кони, несущиеся над болотной, пузырчатой землей <…> Черные люди в черных капюшонах, поначалу лишь передвигающие мебель на сцене, а потом по-бесовски подслушивающие человеческие исповеди и в злом плясе затаптывающие людей…“. [622] Сам Вайда подчеркивал, что „черные люди“ — это не „бесы“, а „…очевидцы, которые ждут, что произойдет. Постепенно из помощников-служителей они превращаются в силу, которая <…> вырастает на сцене, чтобы почти насильно заставить актеров довести драму до конца“. [623] По более позднему его признанию: „Страх в глазах актеров — вот мое произведение!“. [624] В 1988 г. вышел фильм А. Вайды „Бесы“ (производство Франции), осуществленный по сценарию Ж.-К. Карьера, воспринятому критиками как „вымученный и неудовлетворительный“. [625]

Некоторые режиссерские приемы Вайды были использованы Т. Ашером, венгерским постановщиком „Бесов“, в театре г. Капошвар (1975 г). [626] В 1979 г. „Бесы“ были поставлены итальянской труппой „Льи Ассочиати“ — режиссер и исполнитель роли Степана Трофимовича Дж. Збраджа. [627]

К 1988 г. относятся первые советские постановки романа. Сцены из „Бесов“ репетирует А. Васильев в „Школе драматического искусства“. [628] Ю. Еремин в Московском драматическом театре имени А. С. Пушкина использовал инсценировку А. Камю (в роли Ставрогина Г. Тараторкин). При положительных оценках этого спектакля отмечалось, что его ритм „подчас монотонный в своей суете“, а большинство актеров „пока скорее обозначает рисунок роли, нежели создает полнокровный образ“. [629] Постановка В. Спесивцева (он же исполнитель роли Шатова) в Московском театре-студии киноактера была воспринята как „открытое, незашифрованное приспособление к изменчивой злобе дня“; [630] в спектакль вплетены элементы киноинтерпретации отдельных сцен романа. Более удачными были признаны „дуэтные сцены“. „Два существа в беспредельности“ — спектакль, созданный М. Розовским по „Бесам“ и „Преступлению и наказанию“. Эти сцены, реализующие концепцию персонажей-„двойников“ у Достоевского, „…подобраны и скомпонованы на основе внутренней родственности Раскольникова, Свидригайлова, Ставрогина (последних двух играет один актер, не меняющий грима) и их сатанинского порождения — «революционера»-мошенника Петруши Верховенского“. [631] „Для Розовского, — считает рецензент, — важно показать, как из идеи «сверхчеловека», которой одержим Раскольников, рождается «бесовство», как из нравственной сферы эта идея переходит в политическую и что многие из предсказаний Достоевского уже сбылись в нашей истории“. [632]

В 1886 г. „Бесы“ были переведены на французский, [633] датский, [634] голландский [635] языки, а в 1888 г. — на немецкий. [636] К настоящему времени роман издан почти на всех европейских языках [637] и ряде восточных.

Вскоре после ее публикации (1922 г.) была переведена глава „У Тихона“. Она включалась во все основные издания „Бесов“ и сыграла большую роль в переосмыслении идейной проблематики романа, который еще в 20-е годы воспринимался прежде всего как „памфлет“ на народническое движение, как считали К. Курьер (1875) и Э. М. Вогюэ (1866) во Франции, А. Рейнгольдт (1886) и Н. Гофман (1910) в Германии, Т. Масарик (1892) в Чехословакии, М. Беринг (1910) в Англии…

Приравнивая роман Достоевского к „роману условий человеческого существования“, Р. Альбере называет среди творцов последнего во Франции, наряду с А. Мальро и А. Камю, католических писателей П. Бурже, Ш.-Л. Филиппа, М. Барреса, Ж. Бернаноса, Ф. Мориака. [638] При таком подходе влияние „Бесов“ не может быть отделено от воздействия творчества Достоевского в целом. Мотивы „Бесов“ обнаруживают в „Ученике“ (1899) П. Бурже и в романе „Беспочвенные“ (1897) M Барреса; [639] во „Власти над миром“ (1919) Ж. Дюамеля [640] и „Фальшивомонетчиках:“ (1925) А. Жида, [641] по собственному признанию которого „Бесы“ остаются „самым мощным, самым замечательным созданием великого романиста“. [642] Знакомство с „Бесами“ отразилось на романах А. Мальро „Условия человеческого существования“ (1934) и „Надежда“ (1937), которые воспринимаются как один из источников экзистенциализма А. Камю. По словам Ф. Мориака („Вырванный клок“,1945): „«Бесы» Достоевского <…> приобщают нас к законам алхимии, которая превратила святую Русь, Русь «Бориса Годунова», гудящую от колокольного звона, стенаний и молитв, в Советскую Россию“. [643]