Бегство (Ветка Палестины - 3) - Свирский Григорий Цезаревич

Под домами есть и римские развалины, Петро уселся там на обломок колонны, и увести его оттуда было невозможно. Какой-то он стал невменяемый, ничего не слышал, не откликался. - Я историк, - наконец, сказал он Саше. - Я тоже волнуюсь.

По узким мрачноватым улочкам и проулкам из сплошного серого камня, где современные дома выстроены так, что не нарушают угловатой средневековой архитектури Старого города, добрались, наконец, до сшивы "Шма Исраэль!" ("Слушай, Израиль!") или "Ковчег Ноя-американца".

Поднялись по крутой лестнице и остановились в растерянности. Из кабинета рава Бенциона доносилось такое звонкое разноголосье, словно там был детский праздник. Оказалось, к раву заглянуло его семейство. Постучались неуверенно. Двое мальчишек сидели у Бена на коленях, что-то рассказывали отцу наперебой, третий, поменьше, устроился на его шее и поглядывал на остальных свысока. Другие дети листали какие-то книги.

Рав Бенцион выпроводил горластое семейство, и оно, под предводительством худенькой интеллигентной мамы, тихой, неброской красоты, скатилось с лестницы.

- Это все ваши? - весело спросил Саша у мамы в нарядном цветном платке, наброшенном на плечи.

- Моих лишь шестеро...

Рав Бенцион невысок, коренаст. Ширина плеч у раввина такая, что, понимаешь, обычная "куча мала" регбистов - дело не безопасное. Упадет такой сверху - раздавит.

- Наконец, я понял, почему вы стали раввином! - воскликнул Петро, которому явно понравилась молодая жена Бена, прошедшая мимо со спокойным достоинством. - У вас жена в парике. Видно, потомственно религиозная...

Бен хохотнул как-то странно, застенчиво, рассказал, как он познакомился со своей женой. Было это в Торонто, в Канаде, субботним днем. Искал в синагоге тихое место, где можно почитать. В одном из классов увидел девчонку. Разбитная девчонка. Ноги закинула на стол. В руках ее были ключи от машины. Она распекала розовощекого, жениховского вида парня, который сидел перед ней с виноватым видом. - Заметив незнакомого, повернула ко мне голову и бросила небрежно: "Ну ты, религиозный! Как ты можешь каждый день благославлять Бога за то, что ты не родился женщиной?!"

- Я аж обомлел! - Бен весь засветился от дорогих воспоминаний. - Ну, хорошо поспорили с ней. Слово за слово - переубедил...

- И шестеро?! У женщины, которой от силы двадцать семь...

- С рождением каждого ребенка мы добавляем на шабат еще одну свечу. Родился ребенок - в мире стало больше света... - Застенчивая улыбка красила подвижного, деятельного Бена. Его отцовская программа в уточнениях более не нуждалась.

Саша, который знал в ешиве все ходы и выходы, отправился за кофе. Петра мучило своё, он не мог удержаться от вопроса.

- Рав Бенцион, судя по спортивной прессе, вы были центральным игроком, "квотербеком". Когда тренер попридержал вас на скамье запасных игроков, весь стадион кричал "Бена на поле!" И откричал. Как же вас, молодого свободного американца, вдруг осенило стать равом? Вас припек антисемитизм?

- Упаси Бог! Кто в футбольной команде интересуется семит ты или антисемит? Ну, о судье Джо с глазами-щелками догадывались, что он из китайцев. Остальные? Американцы...

- Значит, запузырили свой знаменитый штрафной удар... прямо в иерусалимскую сшиву?

Бен засмеялся.

- Нет, о ешиве я еще не думал. Но... вам интересно? Расскажу. Однажды играли в Торонто. Я выкинул мяч, на него бросились две команды. Стадион встал и взревел. Всё, как всегда... И у меня мелькнуло: "И в этом смысл жизни? Ради этого рёва я родился на свет?"

... Футболисту нельзя задумываться. Это плохо кончается, -сказал Бен и захохотал. - Дальше пошло, как под горку...

Бен путешествовал по Шотландии, когда началась война Судного дня. Смотрел телевизор в холле гостиницы. Вдруг прервали новости, и объявили, что в Израиле евреи напали на арабов. Бен воскликнул в изумлении: "Евреи начали войну в Судный день?! Это невозможно!"

У телевизора сидели человек десять молодых туристов. Из Штатов, из Франции. Они подняли глаза на своего соседа по отелю и воскликнули хором "А ты что, еврей?!" "Может быть, - ответил Бен в растерянности. - Кажется, да!"

- Так началось, - завершил Бен свой рассказ. - Вы думаете, что я отправился в ешиву? Ошибаетесь! Двинулся в кибуц! Я, как и все студенты американских шестидесятых, бредил социализмом. В Иерусалим отправился на экскурсию. К Стене не пошел. - Святое место? Расказывайте другим... Заглянул к археологам, на раскопки. Подкатывается ко мне какой-то парень в черной кипе, говорит, есть шанс бросить взгляд на основы иудаизма. Курс для американских туристов. Всего две недели. Я послал его ко всем чертям! Он поежился, спросил, где я ночую? Если негде, вот адрес. Приглашают на шабат... Записал на папиросной коробке, чтоб парень отстал от меня. Вечером обзвонил все отели и общежития. Ни одного места! Делать нечего, иду сам не знаю куда. На шабат. Приветливая религиозная семья. Детей... больше, чем у меня сейчас. Бородатый папаша, узнав, что я футболист, заговорил о последних олимпийских играх, посетовал на безнравственность профессиональных спортсменов, за которыми летают, из города в город, целые команды молоденьких болельщиц. Коснулись наркотиков. Перешли на этику.

Так весь вечер и проговорили. Этика, самовоспитание, как понять самого себя. Цель в жизни. Родился ли я затем, чтобы всю жизнь гонять мяч? Вопросики, вопросики... Словно читает старик в моей душе. Спрашиваю, вы наверное психолог? Преподаватель? "Верно, говорит, угадали. Преподаватель... иудаизма". Иудаизма? - Я пожимаю плечами. - Это, извините, о чем? "О том самом, отвечает, о чем мы с вами сейчас говорим..." От изумления я подавился рыбной костью. Собрались спать, хозяин поинтересовался, кто в нашей семье был последним религиозным человеком? Я задумался. Вспомнил, мой дедушка из Польши, вроде бы рассказывал, что был из религиозной семьи... Хозяин погладил свою бороду, говорит - "Цепь продолжалась в течение тысячелетий. До твоего дедушки. У тебя есть выбор, продолжать эту цепь или отмежеваться от нее?.. Но ты, увы, не в силах сделать выбора - ты ничего об этом не знаешь. Что может выбрать невежда, в полной темноте?" Я согласился пожертвовать двумя неделями чтобы понять, что такое иудаизм... До сих пор понять не могу! - воскликнул Бен с нарочитой серьезностью и, жизнерадостный человек, не выдержал взятого тона, засмеялся. -Утром узнаю, я ночевал у знаменитого рава Ноя, основателя трех американских ешив, раввина раввинов... Такой цыпленок, как я, ему на один прикус.

Бен отставил стакан с кофе, спросил, с какими делами пришли. Саша Казак рассказал об "амуте" и воровском банке "Тарот", а, уходя, положил на стол рава Бенциона свой "незрелый опус", как Саша выразился.

Он был так возбужден, что повел Петра к автобусной остановке... по крышам домов. Оказалось, крыши Старого города - это мир чудес. Над тесниной средневековых проулков и тупичков, над шумом и грязью арабского шука американские евреи воздвигли сказочные виллы из белого иерусалимского камня, разбили вокруг них закрытые от посторонних глаз сады с пальмами, диковинными кактусами, апельсиновыми деревьями. Отсюда был виден весь Старый город минареты с полумесяцами, от которых доносились басовитые радиопризывы к молитве, церковь на Голгофе и белые, устремленные к небесам звонницы, отбивающие, как на кораблях, время. С другой стороны высокие каменные утесы современных, "под средневековье", еврейских ешив у Стены Плача.

Петро огляделся и вдруг развеселился - повсюду, между звонницами, минаретами, сшивами сушилось белье на длинных веревках. Полоскались на ветру рубахи, простыни, джинсы, детское белье.

- Ox, Саша, всё чаще я ловлю себя на мысли, что все религиозные походы и войны, все религиозные распри основаны, главным образом, не на вере, а на властолюбии священнослужителей. А подлинная жизнь вот - И Петро показал на развевавшиеся на ветру простыни и рубахи, - "стяги задавленного женского протеста", как он заключил. - Все люди, все человеки!.. - Он взглянул на Сашу, который стоял на ветру с опущенными плечами, лицо в испарине. Встрепенулся - Ты что? Не робей, Казак, атаманом будешь!