Штрафники - Свирский Григорий Цезаревич

Глебик за столом сосредоточенно разглядывал на свет граненый стакан с пивом.

...Зал офицерского клуба полон. Золото орденов, шевронов, пуговиц. В этом сверкании затерялись серые гимнастерки девушек. Их очень немного: телефонистки, повара, медсестры. Танцуют с ними бережно: не каждому уволенному до двадцати четырех часов выпадает такая удача.

Из-за плеча Санчеса выглянул Тимофей. Он увидел девушку... не в военном. Просто в платье. И даже ни просто в платье, а в нарядном, крепдешиновом. На нее уже давно поглядывали летчики. Но она танцевала с генералом.

Тимофей восторженно глядел на нее.

К генералу подбежал дежурный, что-то шепнул, приложив руку к козырьку. Генерал тут же ушел, рассеянно извинившись перед девушкой, к которой кинулись сразу ото всех сторон. Девушка оказалась рядом с Тимофеем, и он неожиданно даже для самого себя, поправив ремень, отчаянно шагнул к ней. И кто знает, может быть, счастье улыбнулось бы Тимофею, если б не Гонтарь. Он вдруг появился перед девушкой и, взяв за руку, мрачно сказал Тимофею: - Иди проверь козу. - И увел.

Внезапно:

- Офицеры "Гремящего" и "Громкого" - на корабли! Часть танцующих устремляется к выходу.

У подоконника, следя за танцующими, стояли Братнов и молоденький лейтенант. Одна нога лейтенанта в сапоге, вторая - забинтована, в тапочке.

Братнов (лейтенанту): - Где это вас?

- Где?.. На Кисловке... Еще легко отделался. В дверях-офицер с красной повязкой:

- Командиры из подразделений Лапшенкова, Поповича, Шкарубы, расчеты 12-2 и 12-5 - в части!

Танцующих стало совсем мало. К раненому лейтенанту подошла совсем молоденькая девушка:

- Товарищ лейтенант, хотите потанцевать?

- Я?.. Да ведь ... Как же?

- Ничего... А мы потихоньку. Хотите, на одном месте... - И она бережно обхватила его, и они начали медленно двигаться в такт музыке вдоль стены. Лицо лейтенанта стало откровенно счастливым. Братнов поглядел на них и потянулся за папиросой.

- Здесь не курят. - Рядом стоял офицер с красной повязкой. - И вообще, почему вы здесь? Рядовым не положено... Прошу покинуть.

Братнов спрятал в карман папироску и вышел на крыльцо. Стемнело. Было зябко. Из окна клуба доносился джаз. Братнов закурил. Музыка прервалась, и сразу человек двадцать офицеров пробежали мимо него, одеваясь на ходу, и скрылись в темноте. Стало тихо. По улице приближался не очень стройный топот солдатских сапог.

Мимо клуба шло какое-то подразделение. Лиц солдат в темноте не было видно. Сбоку шел офицер. Поравнявшись с Братновым, сидевшим на парапете крыльца, он воскликнул неуверенно: - Братнов? Братнов встал:

- Так точно, товарищ капитан... явился... Капитан (это был родненький).

- Как - явился? Чего так?

Братнов: - Здесь не курят...

Капитан (не сразу): - Ясно!..

Братнов принялся доставать из кармана гимнастерки документ.

Капитан: - Ладно-ладно! Пойдешь тогда со второй партией... Отходим в три ноль-ноль, с пирса! Не опоздай... - И капитан поспешил за ушедшими в темноту солдатами.

Братнов слышал только топот сапог и голос капитана: - Веселее, родненькие! За-певай!..

И штрафники запели. Песню заглушили звуки джаза из клуба...

...В большом, совсем уже пустом зале танцевало только четыре пары. Это наши герои и четыре девушки. Три в солдатских гимнастерках, одна - в нарядном платье. Как до войны. Играл джаз, а у стены стояли раненый лейтенант и дежурный с красной повязкой...

...Звуки того же вальса, но тихие, по-домашнему интимные. Это Санчес наигрывает на мандолине.

Мы в девичьей землянке-общежитии, у девушек, с которыми летчики танцевали в клубе. Посередине стол, покрытый домашней скатертью.

Глебик глядит на стопки, машинально, в такт музыке крутя пальцем по пустой тарелке. Вздохнув, он побрел вдоль стола.

Рядом с Санчесом сидела девушка, такая же смуглая, как он; матросская форма шла ей, и лишь очки с толстыми стеклами несколько нарушали гармонию. Ее звали Асей.

- Откуда вы знаете французский? - спросил ее Санчес.

- Учили... Они перешли на французский.

Глебик вздохнул и двинулся дальше.

Тимофей сидел рядом с медсестрой, очень строгой и монументальной: она крупнее его чуть не вдвое.

Тимофей робко покосился на медаль, которая лежала на ее груди, как на столе: - У вас странное имя, Каля...

- Я фактически Клава...

Гонтарь (шепотом Асе, кивнув на грудастую Клаву): - Величественная женщина...

Ася (шепотом): - Комсорг госпиталя!..

Скрипнула дверь. На верхней площадке y кое-как сбитой лестницы появилась с тарелкой огурцов Райка. Она не торопилась спускаться вниз; ей нравилось стоять здесь, наверху, выше других в своем крепдешиновом платье, притягательную силу которого не могли поколебать ни шинелька на плечах, ни кирза на ногах. И действительно, на нее смотрели с восторгом. Особенно Глебик. И она улыбнулась ему, нескладному, смущавшемуся.

Гонтарь забеспокоился, щелкнул мельхиоровым портсигаром, который выглядел как серебряный, спросил преувеличенно громко: - Ну, что там наверху?

- А чо?.. Война... - равнодушно ответила Райка и скользнула вниз мягко, бесшумно.

Глебик, все еще улыбаясь и смущенный этой своей улыбкой, потянулся к тарелке. которую держала Райка.

Гонтарь перехватил тарелку, отставил ее в сторону:

- Сказано, обождать! - Жестом пояснил: имей терпение, сейчас принесут... И жестом изобразил бутылку.

Глебик вздохнул и мрачно уселся у края стола, почему-то поглядывая на лестницу. Задумался.

Братнов сидел рядом с Шурочкой. Казалось, он забыл обо всем вокруг. Он смотрел на эту девушку, которую запомнил еще в клубе, когда она танцевала с раненым лейтенантом.

Шурочка (Братнову): - A вы до войны кем работали?

Братнов: - Полковником.

Шурочка: - Скажете тоже... Смешно.

Братнов: - Смешно...

Шурочка: - А вы тоже летчик? Да?.. Почему все летчики ужасные... - И, наклонившись к уху Братнова, шепотом:- Трепачи! Правда?..

Братнов утвердительно кивнул.

Шурочка: - А у вас жена есть?

- Есть.

- А я думала, вы скажете: "Нет". Все летчики говорят, что нет... Знаете, давайте за нее выпьем? Она потянулась к стакану, но вспомнила, что еще не принесли.

Братнов: - Сходим, потанцуем...

- Ой, конечно! - Она вскочила, протянула к нему руки.

Братнов осторожным и неловким движением коснулся ее. Она рассмеялась:

- B меня берете, как гранату Р. Г. Д.

Братнов (не сразу): - Я, Шурочка, уже пять лет не держал в руках гранаты Р. Г. Д.

- Ох вы, летчики-летчики... Ужасные вы все...

- ...Трепачи! - сказал за нее Братнов, и она расхохоталась...

И они стали медленно танцевать. Прошли мимо Глебика.

Глебик по-прежнему смотрел куда-то в сторону; затем вздохнул и решительно сказал:

- Все! Больше не могу! Давайте есть. Его неожиданно поддержала Клава:

- Ну, ладно. Раз такое дело... - И достала из тумбочки медицинский флакон.

Гонтарь: - Что же ты скрывала?! А еще комсорг! - И все ринулись к столу, быстро разлили спирт.

Санчес поднял стакан:

- Нет ничего более дикого и... как этo? несовместимого, чем война и женщина. Женщина родит, война.....

И вдруг Глебик, молчаливый, неуклюжий Глебик, поднялся и, отстранив рукой Санчеса и глядя куда-то мимо него, сказал: - Я прочту стихи...

Летчики переглянулись. Гонтарь прыснул, хотел что-то съязвить, но Глебик уже начал:

- О женщины, я видел вас

На лестничной площадке утром

Обыкновенных, без прикрас

А просто В нимбе рыжекудром...

Мужья спешили на работу,

А дети в школу. И в карман

Вы клали им по бутерброду,

Завернутому в целлофан.

Потом у лифта на площадке

вы их учили, как ходить,

В трамвай садиться, воду пить.

Чтоб только было все в порядке

И вслед глядели из окна