Автопортрет - Каралис Дмитрий Николаевич

"Да брось ты! - сказал я и крикнул: - Христос воскресе!". А когда мы вышли на теплую улицу и пошли по Литейному, Коля и начал свою концепцию излагать. "Я вот все думаю: зачем мы здесь в этом грязном городе живем". - И поехал... Главная задача мирового зла - не дать возродиться Православию, унизить Россию. "Они будут соблазнять нас жирным пирогом, но мы не должны поддаваться. Не бери от них ничего, и детям запрети".

Я сказал, что мне пока никто ничего не предлагает. Ни пирогов, ни коврижек.

- Еще будут. Скоро они повезут эшелонами... Их главная задача - опутать соблазнами Москву и Ленинград... Мы должны сопротивляться. Ты только не смейся, это серьезно.

Коля сказал, что с летающих тарелок спустится Сатана, и защититься от него смогут только истинно верующие люди или те, кто будет в особых зонах, где за чертой круга, как в "Вие", их никто не сможет достать.

- Где ж такие зоны? - спросил я.

- Одна будет в Новгородской области, - тихо сообщил Коля. И, подумав, добавил: - Ты спасешься.

Мы шли к Суворову, и я предложил заранее ему позвонить.

- Мы встретим его в садике возле дома, - рассеянно сказал Коля.

- Откуда ты знаешь?

- Чувствую.

И мы встретили Суворова в садике с пустым ведром - он выносил мусор. Коля и бровью не повел. Как будто так и должно быть: сказал, что встретим, вот и встретили.

На кухне у дяди Жени Коля продолжил свои рассуждения о спасении России. Мне стало скучно. Я понимал, что Коля хороший парень, малость перепостился, может, пошел головой на религиозной почве (говорят, с ним такое бывало), и вскоре ушел. Коля давал мне вслед задания не терять бдительности. Я обещал.

И уже на улице я почему-то вспомнил, как Коля уверял меня, что за время Поста и молитв он узнал о жизни гораздо больше, чем знал раньше. И я позавидовал, что мой пост - 7 недель, правда, без посещения церкви, не открыл мне новых знаний.

А может, это только кажется, что не открыл...

10 августа 1990 г.

Маришка гостила у нас в Зеленогорске.

Я каждый день езжу в город - лета и не видел.

В июне вышел тираж книги А. Житинского "Седьмое измерение" - разошлась по оптовым базам довольно бойко. Доволен Саша, доволен я. На моем сорокалетии мы с ним выпили на брудершафт и стали на "ты". Интеллигентный человек Александр Николаевич - за семь лет знакомства ни разу не тыкнул мне, при разнице в возрасте в восемь лет. Люблю и уважаю.

Сейчас готовлю следующую книгу - "Второе нашествие марсиан" Стругацких. Борис Натанович сказал, что ее до обидного мало издавали.

У нас в представительстве есть машина. Шофер Тимур утром ждет меня у Финляндского вокзала и к концу дня привозит обратно. Толковый парень, не пьет; но гуляет по ночам. 24 года парню, как не загулять, если есть машина. За рулем зевает, но держится. При первой же возможности спит.

Собираемся в Прибалтику дней на десять-пятнадцать. Литва, Латвия. Поедем дикарями, но один адрес в Каунасе есть - Ольгина знакомая, которая привозит в Зеленогорск тряпки и торгует ими на рынке. Обещала приютить - у нее свой дом.

17 августа 1990 г. Литва.

13-го авг. приехали поездом в Вильнюс, сняли комнату и пошли бродить по городу.

Блокада (экономическая), объявленная Горбачевым, в Вильнюсе не чувствуется - кафе, как скатерти-самобранки, все есть. Съездили в Тракайский замок. Купались в зелено-прозрачных водах Тракая. Замок. Барельеф первого литовского короля Литвы - написано: "Karaliis". Максим гордо стоял рядом с барельефом.

Взяли лодку, катались. Пристали к берегу, вышли на зеленый холм и стали с Максом представлять, как много веков назад здесь бились рыцари. А ведь, наверняка, бились...

Зашли в церковь Св. Николая Чудотворца. Чисто, но как-то по западному чисто. Мы с Максимом перекрестились, Ольга молча стояла у икон. Купили "Библейские повествования", изданные в Югославии (за 180 рублей,но книга того стоит - все библейские сюжеты, красочно изданная). Купили иконки Св. Максима и Св. Ольги.

21 августа 1990 г.

Второй день в Каунасе. Сегодня сидели на Аллее Свободы, пили кофе и лимонад в ожидании Ольги (она ходила по магазинам), разговорились с мужчиной за соседним столиком и познакомились. Он - литовский поэт, член СП, семь книжек - Пашацкас Гинтарис, 1951 года рождения. Коллега, можно сказать. Подошла Ольга, подошла его жена, тоже поэтесса. Максим с его сыном (3,5 года) бегали рядом по аллее, залезали на фонтан и, не зная языков, прекрасно играли. Мы по очереди брали кофе, чернику со сливками и разговаривали. Милое уличное кафе, милые люди. Говорили о "возвращенной прозе", которую сейчас печатают в журналах. Гинтарис переводил многих русских и грузинских поэтов на литовский. Ждет книгу в Москве. Нас проводили до фуникулера, и Максим нес на спине довольного пацаненка. Поднялись наверх, но детям чрезвычайно понравилась езда в деревянных скрипучих кабинках, и тогда мы с Ольгой купили билеты, спустились вниз и снова поднялись. Гинтарис шутливо нахмурился, что мы, гости, покупали билеты, и отомстил мороженым. Он с женой едет в США по приглашению литовской общины. Сказал, что фамилия Каралис есть в литовском языке. Обменялись координатами.

21 августа 1990 г. Паланга.

Третий день на Балтийском море. Идут дожди.

Все дорого, погоды нет; скучно от всеобщей обжираловки и безделья.

Ходили в "Музей янтаря". Там я увидел бусы из янтаря вишневого цвета и разговорился со служительницей музея. Сказал, что у моей матери были точно такие, теперь они у сестры. Мать очень дорожила ими, они достались ей по наследству, что ли. Я почему-то считал, что любимые матерью бусы стеклянные. Но звук - если щелкать вишенками друг о друга - они издавали маслянисто-приглушенный, никак не стеклянный. И отблеск у них был матовый. Служительница сказала, что красный янтарь - большая редкость, и потому очень ценен. Приеду - обрадую сестру. Надежда с возрастом стала походить на мать, и бусы эти очень идут ей. Смоляные, как у матери, волосы, карие глаза, красно-вишневые бусы - красиво.

Хозяйка взяла с нас деньги за шесть дней, мы прожили три. Возвращать деньги, как объяснили Ольге, не принято, и мы уезжаем, оставив ей лишние сорок рублей. Ольга вспомнила, когда мы уже ехали в сумерках в поезде и носили чай. Хозяйка...

- Да брось ты, - хмыкнул я. - Хорошо, в принципе, съездили...

- Хорошо, - помолчав, кивнула она. - Черника со сливками мне понравилась. В Каунасе...

- А мне фуникулер, - сказал Максим. - И речка в Вильнюсе. Папа, а тебе что?

- Что мы не ссорились...

Мы и правда, не ссорились.

16 сентября 1990 г. Зеленогорск.

Вернулся из Москвы. Ездил на общее собрание в "Текст".

Прошелся с Ник. Александровым по Москве. Следы надвигающейся разрухи повсюду. В центре столицы - пьяные, проститутки, крысы. Одну видел собственными глазами: бросил недоеденные беляш в урну около ларька, но не попал, и тут же из-за ларька выскочила крыса и подхватила, и стала грызть. Во дворе разрушенного здания рядом с Арбатом писают и какают. Кучи дерьма, грязная бумага, подтирки - и на все это смотрят окна Союза дизайнеров. Табак - по карточкам, в гастрономах на Калининском проспекте - шаром покати.

Коля пишет рассказ за рассказом. Я бы сказал, строчит. Материала у него достаточно - как милицейского, так и нынешнего, когда он ездил корреспондентом по горячим точкам.

Я пишу понемногу свою повесть про превращения Скудникова - 37 страница.

20 сентября 1990г. Дома.

Клен за окном желтеть начинает, и краснеют несколько веток уже. Вчера и сегодня ночью, запоем, до утра, читал в "Круге первом" А. Солженицына. Дочитал к семи утра. Интереснейшая книга. Прочитал за три дня.

18октября 1990г.

Позвонил Миша Веллер и предложил пообедать в Доме журналистов. Пообедали. Говорили. Прошлись по Невскому проспекту, зашли в Гостиный двор Миша присматривал себе вещи для поездки в Милан - едет читать лекции по русской литературе. Купил на Невском блок "Честерфильда". Задумался: "Как ты думаешь, хватит мне на неделю в Италии? - махнул рукой: - Хватит. Денег мало". В Гостином приглядел бритвенные лезвия: "Хватит на неделю? Хватит! Денег мало". И с этой аргументацией - "Денег мало" набил полный портфель покупок. Миша сказал, что у него встреча с психологом, надо ехать на Охту, придется брать такси. Он был в фетровой шляпе, чертовски элегантном макинтоше, а по груди струилось белое шелковое кашне. Встали на Перинной лини, напротив Думы. Поигрывая ключами от машины, подошел первый халтурщик.