Запрещенный роман - Свирский Григорий Цезаревич
-- ...За чем пойдешь, то и найдешь... Коли свое мнение назвали "отсебятиной", за которую... Вот и мою "отсебятину" изъяли... "Теорию ассонансов"... 1922 года книжица, чем она им мешала?.. А в Москве, чувствую, густо запахло Охотным рядом...
"Он что, контрик?", -- мелькнуло у Юры, -- запахло, видите ли... Ишь ты!
Юра быстро лег, натянул одеяло на голову. "Неудобно все же подслушивать!" Но стало нечем дышать, и он снова выглянул.
Сергей Викентьевич, тучный, розовощекий, маленький, по грудь Ростиславу Владимировичу, почти утонул в кресле, закинув скрещеные ноги на палку.
-- О-ох! Время-времечко... Парттете ныне ветер в спину ураганный... Пинский Леонид Ефимович записку кинул из арестантского вагона, слышали, Ростислав Владимирович? Десять лет лагерей, как одна копейка. Не выжить бедняге... Пишет, душили его очень профессионально: лекции- де его с крамольным подтекстом. Придумали подтекст, а затем сами этот подтекст проанализировали... Кого-то учим на свою шею, Ростислав Владимирович. -Приподняв вытянутые ноги (узкие короткие брючки запузырились у колен) Сергей Викентьевич постучал палкой по ботинку. -- Мой эскулап накаркал: "У вас, говорит, Сергей Викентьевич, откладываются в пятках соли". Куда уж лучше! Теперь хоть по паркету скользи, все равно по соли... Никуда от этого не уйдешь! Наказанье Божье!... Яшу Гильберга, бывшего нашего студента, вызывали кой-куда, так он говорил...
Юра снова накрылся одеялом с головой. Наконец вынырнул.
-- ...При чем тут работа этого... бывшего студента Гильберга? -- как-то встревоженно говорил Преображенский. -- Не тащите его в университет! Хоть он семи пядей во лбу, не тащите!... Дружков его подобрали, сам он умен, опытен, ушел, и слава Богу... Умоляю, не тащите. Послушайте меня, старого идиота!...
Днем приехала Леля Светлова, новая помощница, которую он пристроил пока что на лаборантскую ставку. Привезла Юре пирожных, а Сергею Викентьевичу какой-то большой пакет, который просили передать...
Сергей Викентьевич раскричался:
-- Я им сказал, никаких бумаг мне не посылать! Я болен!.. Почему взяли?!
Побурчал немного, покряхтел; захотелось сказать Леле, на которой сорвал злость, что-либо приятное; сообщил, что пришло письмо от Яши.
-- Послали его в интернат, откуда директор сбежал. Мальчишки, как увидели его, знаете что закричали? "Ура-а! За шиворот не сможет хватать!" -Господи, воля твоя! -- Сергей Викентьевич покачал головой. -- И как он там управится, Яша твой...
-- Он вовсе не мой! -- жестко произнесла Леля.
-- Эк вас! -- с сердцем воскликнул Сергей Викентьевич (у дочери последний муж был третьим по счету, старик этого не одобрял). -- Был у нас в университете профессор (он назвал имя), так тот брал со своей кафедры расписки: шуры-муры только после защиты магистерской диссертации. Умнейший был человек!
С Лелей шептались долго; она рассказывала вполголоса о книге американца Винера и о том, что на факультете хотят заняться математической лингвистикой... Сергей Викентьевич время от времени вздыхал: "Ох, пропишут ижицу..."
Проводив Лелю до двери, Сергей Викентьевич заперся в кабинете и открыл казенный конверт.
"Так и знал!"
В университете готовили торжественную научную сессию. Она посвящалась пятнадцатилетию сталинской конституции, и хотели, чтоб открыл ее академик Сергей Викентьевич Родионов.
Из-за этого Сергей Викентьевич и сказался больным. И вот тебе, достали...
"Господи, дай силы", -- пробурчал Сергей Викентьевич и, отхлебнув кофе, принялся читать "разработку" своей вступительной речи.
Она представляла собой текст, напечатанный на машинке и негласно завизированный (он не знал этого) всеми организаторами торжеств, вплоть до нового зав. отдела науки ЦК партии Ждановым-сыном. Академику Родионову предстояло как бы узаконить все это своим именем крупнейшего в стране ученого.
Красный карандаш Сергея Викентьевича дергался, выделяя красоты современного газетного стиля:
"Расследованием вскрыты следующие факты... Безродные космополиты... -И две строчки известных имен в подбор. Наткнулся на имя Преображенского, который-де "воет из формалистической подворотни", дыхание занялось. Щеки Сергея Викентьевича заколыхались, красный карандаш уже не подчеркивал, а жирно обводил. "Низкопоклонники... на службе капиталистических монополий... злобствуя... растлевая... изрыгали хулу... поносили... оплевывали... наклепали... охаяли и ошельмовали... орудовали с соучастниками... отравляли зловонием..."
В этом месте Сергей Викентьевич не удержался и, красным карандашом, с нажимом, начертал на "разработке" крупными буквами: "УНИВЕРСИТЕТ -- НЕ СТЕНЫ ОБЩЕСТВЕННОЙ УБОРНОЙ!"
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
I
Аресты ударили по университету, как цунами. Вслед за профессором Пинским стали исчезать все новые и новые аспиранты и студенты. Чаще других -- бывшие фронтовики, живущие в общежитии на Стромынке. Те, кто свои взгляды соседям по комнате и в курилках формировал четко, игнорируя еще более четко работавшую систему доносительства. Дошла весточка и от взятого ранее Гены Файбусовича . Он получил свою "десятку" сразу и за космополитизм, и за буржуазный национализм, хотя они, казалось бы, друг друга исключают...
В университетских коридорах теперь говорили шепотом, как на похоронах.
Сергей Викентьевич волочил по коридору факультета опухшие ноги в старомодных, с ушками сзади, ботинках, насильственно улыбаясь и напряженно, до рези в глазах, всматриваясь в полумрак (Боже упаси не заметить кого-либо и не поздороваться!). Приоткрыв дверь канцелярии, он остановился в недоумении.
Испокон веков здесь стоял один-единственный стол, -- за ним подвижнически билась над расписанием "хозяйка университетских аудиторий" любезнейшая Мария Никандровна.
Ныне вся комната была заставлена столами.
Сергей Викентьевич запамятовал, что треть читального зала недавно отгородили под кабинеты нового руководства; студентов выталкивали, куда придется... Спросил тревожно у писавших что-то ассистентов и лаборантов:
-- Что это вас, как сор, в одну кучу смели?
-- Никак нет, Сергей Викентьевич! -- уязвленно заметил кто-то из угла, где трещал арифмометр. -- В кулак собрали!
-- А по кому бить? Ну-с?
Не дождавшись ответа, Сергей Викентьевич отыскал взглядом седенькую голову Марии Никандровны с пучком растрепанных волос на затылке. Пожаловался ей, что сегодня -- подумать только! -- ни один студент не явился ни на хинди, ни на литовский язык.
-- Уж не совместили ли мои семинары с чем-нибудь политэкономическим? Взгляните, голубушка... Какая группа? Аспирантская, где Юрочка Лебедев...
Старушка провела карандашом по графам, карандаш в ее руке дрожал, и это испугало Сергея Викентьевича: "По ошибке ли?"
-- Значит, вы, голубушка, переставите?
-- Что вы, Сергей Викентьевич! Я как-то раз переставила. Наплакалась. Теперь без ректора нельзя перышка купить, не то что... Строгости! Все сам!
Если б кто-нибудь взглянул сейчас на Сергея Викентьевича со стороны, то мог бы подумать, что старик рвется навстречу ураганному ветру. Сергей Викентьевич делал два-три шага по направлению к белым, остро пахнувшим масляной краской дверям с бумажной наклейкой: "И.о. проректора гуманитарных факультетов Рожнов С.Х." Затем его относило назад. Потом он снова шел вперед, и его снова относило.
От ректора Сергей Викентьевич ничего хорошего не ждал. Проректором вдруг стал Рожнов, бывший его ученик, отнюдь не бездарный, но какой-то "два запишем, три в уме", говаривал Сергей Викентьевич. Ускользающий... Усмирили, что ли?
Это раздражало Сергея Викентьевича, который, впрочем, и сам вел себя смиренно. Такие времена!.. В университет входил по-прежнему, как входят военные в начальственный кабинет -- держа шапку на полусогнутой руке. Однако он тревожил кого-то уже тем, что существовал.
Недавно Сергея Викентьевича разбудил резкий звонок. Время было за полночь.
-- Вас беспокоит заместитель министра Татарцев Федор Филиппович. Некому, кроме вас, возглавить комиссию министерства по расследованию...
Похожие книги на "Запрещенный роман", Свирский Григорий Цезаревич
Свирский Григорий Цезаревич читать все книги автора по порядку
Свирский Григорий Цезаревич - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.