Одна маленькая ошибка - Смит Дэнди

Выскакиваю на трассу. И замечаю машину – а вот ее водитель меня заметить не успевает. И ударить по тормозам – тоже.

Мощный удар толкает меня в спину, я отлетаю вперед и, рухнув, откатываюсь на противоположный край дороги.

Машина сердито сигналит чокнутой бабе, решившей броситься под колеса.

И уносится дальше.

Джек наваливается на меня сверху и зажимает рот, не давая закричать. Наклонившись ко мне вплотную, тихо рычит:

– Сейчас ты встанешь и пойдешь со мной.

Ухватив меня за запястье, он встает и рывком поднимает меня следом. Свободной рукой поправляет на мне шапку, затем ведет обратно – и я ковыляю следом за ним, и по употевшему лицу текут слезы. Джек тащит меня через дорогу в лес, подхватив по дороге брошенные винтовку и рюкзак, – если бы он выскочил на трассу с оружием, это непременно привлекло бы внимание. Я открываю рот, готовая просить пощады, но вместо этого начинаю рыдать.

– Ты же могла погибнуть, – говорит Джек с яростью. – Да, кстати: не стоит благодарности.

Может быть, он и не убьет меня, не закопает в промерзшей земле. Но я все еще помню, как его руки сдавливали мне горло до тех пор, пока я не отключилась. И если он сейчас потеряет над собой контроль, мне крышка. Грудь сдавливает страх, перед глазами снова и снова встает картинка подвала и Джека, который сидит на мне верхом с выпученными глазами, брызгает мне в лицо слюной и душит, душит…

Мы возвращаемся к «лендроверу». Не успеваю я ничего понять, как Джек вытаскивает кабельную стяжку и привязывает мои запястья к внутренней ручке дверцы со стороны пассажирского сиденья, а потом заталкивает меня в машину. Устроившись на водительском кресле, он достает свои темные очки из бардачка и надевает на меня. Они слишком большие и сползают с носа. Я не сопротивляюсь, не брыкаюсь, не кричу и не огрызаюсь. Мышцы отчего‐то наливаются тяжестью, и я прислоняюсь к дверце, касаясь лбом холодного стекла.

– Ты провалила экзамен, – сообщает Джек просто. – Ты что же, реально ждала, что я дам тебе заряженное оружие? Правда, я не думал, что тебе хватит духу застрелить меня, Фрей, но даже рад, что ты решилась. – Он гордо улыбается, будто я – его невероятно толковая ученица. – Мы куда больше подходим друг другу, чем можно было бы представить. Ты такая же жестокосердная, как и я. Мы с тобой – две стороны одной монеты.

Хочется сказать ему, что он псих, но сил на споры не осталось.

Джек слегка усмехается – у него‐то энергии еще полно.

– Мы прямо‐таки созданы друг для друга. Серьезно. К тому же я‐то свое испытание прошел, Фрей, и прошел успешно: ты попыталась меня застрелить, а потом убежала, однако я абсолютно спокоен. Я не лгал, когда пообещал, что больше никогда не причиню тебе вреда. В тот раз, в подвале, мне показалось, что я потерял тебя, и, господи боже, никогда в жизни мне не было так плохо и страшно.

Я ежусь, вспоминая про лунки от его ногтей на шее и о том, как близко он подвел меня к порогу смерти.

– Однажды тебе не придется притворяться, что ты меня хочешь, ты просто захочешь меня по-настоящему, – продолжает Джек. – И когда я пойму, что могу доверять тебе, когда ты признаешь, что любишь меня, мы отсюда уедем. Придумаем себе новые имена, раздобудем документы, переедем в Австралию, в Новую Зеландию, куда‐нибудь далеко-далеко, где у нас будет пляж, океан и пирс, на котором можно посидеть с бутылочкой вина. Ты сможешь писать под другим именем – и агента нового найдешь, не сомневаюсь. А еще детей заведем. А может, и не заведем: может, я никогда не захочу делить тебя с кем‐то еще. Или мы с тобой оба не захотим делиться друг другом.

По щеке у меня течет слеза. Я уже оплакивала потерянную свободу, семью и друзей, которых больше никогда не увижу, но доселе я еще ни разу не оплакивала Джека. Джека, которого знала. Того, кто был мной рядом двадцать три года. Верил в меня, когда больше никто, даже мои родные, не верил. Джека, который заставил меня думать, что, может быть, кровь не всегда гуще воды, что кровь – просто скользкая субстанция, пачкающая все, чего касается, а вода нужна каждому, потому что вода – это жизнь.

Джек поворачивает ключ, но ничего не происходит. Поворачивает еще раз – то же самое.

– Какого хрена?.. – бурчит он и смотрит на приборную панель. – Черт!

– Что случилось?

– Аккумулятор сдох.

У меня екает сердце.

– Позвоним в аварийную службу?

– И куда я тебя дену, пока они будут машину осматривать? В багажнике спрячу? – Джек поднимает бровь. – Или давай я тебя в лес оттащу и к дереву привяжу, а сам буду тихонько молиться, чтобы за время осмотра ты не переохладилась.

– Тогда что будем делать? – Я начинаю нервничать.

Джек рассеянно запускает пальцы в волосы.

– Без понятия. Сейчас что‐нибудь придумаем.

Надеюсь, насчет багажника и леса он просто пошутил.

– Не двигайся, – велит он.

– Ну вот, а я‐то хотела пока до границы метнуться по-быстрому, – огрызаюсь я, выразительно дергая привязь. Джек что‐то тихо бурчит в ответ, выбираясь из машины, и захлопывает за собой дверцу. Затем поднимает крышку капота. Воспользовавшись тем, что он меня не видит, я пытаюсь высвободиться, но пластик порвать не получается, он лишь больно врезается в кожу. Я оборачиваюсь – винтовка и рюкзак с охотничьим ножом лежат на заднем сиденье. Если бы только суметь дотянуться…

Через заднее стекло я замечаю приближающуюся машину. Мне поначалу кажется, что она проедет мимо, но водитель включает поворотник и паркуется рядом с нами. Я с надеждой поднимаю голову. Джек, услышав шум чужого двигателя, выглядывает из-за крышки капота и тут же подходит к дверце водительского сиденья. И, распахнув ее, наклоняется внутрь. Я так радуюсь, что не могу сдержать ухмылки.

– Значит, так, – торопливо шепчет Джек, дотягиваясь до рюкзака, – выкинешь что‐нибудь – и я убью всех, кто сидит в той машине. – Вытащив из рюкзака нож, он сует его во внутренний карман пальто. А потом достает сложенное покрывало и накидывает мне на плечи, заодно пряча связанные руки. – Я убью их всех, и это будет твоя вина, поняла?

От его слов, тихих, злых и совершенно искренних, у меня перехватывает дыхание. Я вспоминаю Ноа – и верю Джеку. А тот разгибается, захлопывает за собой дверцу, и я вижу в зеркале заднего вида, как он с улыбкой приветствует подошедшего водителя. Это пожилой мужчина, седеющий, с брюшком, красноречиво свидетельствующим о кремовых тортиках по воскресеньям и печенье за вечерним чаем. Глядя на его добродушное лицо и васильково-синюю рубашку, я вспоминаю собственного папу. Даже без ножа Джек расправился бы с ним в два счета.

– Можете прикурить машину от моего аккумулятора, – предлагает мужчина.

Джек медлит, коротко оглядываясь на «лендровер» – не надумаю ли я позвать на помощь? Принимать предложение незнакомца ему не хочется, но выбора нет.

– Да, спасибо, было бы здорово.

У меня внутри все сжимается. Может, получится крикнуть этому человеку, чтобы он вызвал полицию и быстрее бежал обратно в машину? Тогда он сумеет спастись. Но у меня не будет времени объяснить, зачем вызвать полицию, рассказать, кто я вообще такая, и предупредить, что у Джека в кармане нож. Я же крикну, и водитель остолбенеет от неожиданности, а Джек бросится на него… Но, может быть…

– Дедушка, – раздается тонкий мелодичный голосок. Я поворачиваюсь и вижу маленькую девочку, выглядывающую из машины с айпадом в руках. Ей лет семь или восемь, не больше; темные волосы собраны в пышный высокий хвостик. – Пароль введи, пожалуйста!

– Погоди секундочку, Сара, – откликается мужчина.

Я представляю себе, как Джек перерезает горло дедушке на глазах у замершей от ужаса внучки. А потом бросается к машине, оценивающе глядя на малышку, как на ту олениху, рывком открывает дверцу, выволакивает девочку и вонзает нож в худосочную шейку. Во рту становится горько; кажется, меня вот-вот стошнит. Нет, нельзя подвергать ребенка опасности. И этого добродушного мужичка тоже.

А тот тем временем возвращается за руль и подводит машину поближе к нашей. Я закрываю глаза и слушаю, как они с Джеком болтают, подключая провода аккумулятора; оказывается, мужчину зовут Гарри и они с внучкой едут поесть пиццы. Джек, как всегда, само обаяние, хотя в голосе чувствуется холодок. Впрочем, если не знать Джека, эту холодность и не разглядишь. А Гарри, если что и заподозрил, ничем этого не выдал.