Шипка - Курчавов Иван Федорович

— Так точно, ваше превосходительство: не избежать! — доложил Суровов.

— И когда же намерен бежать Осман-паша из Плевны? — спросил Скобелев у болгарина.

— Три дена, наимпого пет дена, — ответил Гешов.

— Так, так, — задумчиво проговорил генерал. — Это очень скоро. Дай бог! А сам Осман, как он себя чувствует?

— Лошо. Говорят, не спит ни ден ни ноч, думает.

— Думать — занятие полезное, — сказал Скобелев. — Человек он, конечно, умный, но это его не выручит. Плен, и только плен — вот его спасение.

За густыми кустами уже пели в несколько голосов — дружно и залихватски-весело:

— Возьмем, — сказал Скобелев, соскакивая с поломанной телеги. — Трудно будет, а возьмем. Хитер Осман-паша, а мы постараемся быть похитрее. Вот что, голубчик, — проговорил он, обращаясь к Гешову, — тебе надо торопиться: в штабе могут быть и другие вопросы. А ты, подпоручик, поспеши в свою роту. Слышал, о чем поют солдаты? Плевну надо брать, Османа пленить, да и войну надо кончать поскорее, — добавил он уже от себя. — Так что, торопись: дело предстоит, как в той песне поется, знатное, много знатное! — Генерал радостно, громко рассмеялся, заставив улыбнуться ожившего, повеселевшего болгарина.

II

Осман-паша сидел в своем кабинете и сосредоточенно думал над тем, как он оказался в столь бедственном положении. Он готов был теперь признаться самому себе, что и раньше предчувствовал возможность катастрофы, но в упоении славой забывал об этом.

С чего все начиналось? Паша вспомнил хвастливое донесение начальника небольшого отряда, как он занял Плевну, легко изгнав оттуда русских. Осман-паша сразу сам поспешил в Плевну и сообщил султану, что намерен отсюда ударить по правому флангу противника и оттеснить его к Никополю, после чего Плевна превратится во второстепенный пункт, в котором достаточно иметь незначительные силы.

Но волею судьбы все обернулось не так. За Плевну вскоре же начались ожесточенные бои, и Осман-паше пришлось не наступать, а всеми силами обороняться. Отражение трех штурмов Плевны сделало имя Осман-паши известным не только в Турции, но и в Европе, во всем мире.

После второго штурма султан, как говорилось в его послании, не находил слов для выражения благодарности и оценки заслуг паши. Он пожаловал Осман-паше высокий орден, золотую саблю, дорогие подарки. От знатных соотечественников, иностранных государей, президентов, министров и других видных лиц нескончаемым потоком шли поздравительные телеграммы, полные лести.

За Третьей Плевной последовала новая, ни с чем не сравнимая милость падишаха: Осман-паше пожалован титул «гази». что значит «непобедимый». Ордена и фирман о присвоении почетного титула привез лично адъютант султана. Праздновал это событие весь многочисленный гарнизон Плевны: раздавались орудийные залпы, обрадованные люди весь день восторженно кричали: «Да здравствует султан!»

А теперь Гази-Осман-паша мысленно возвращался к тем дням, увы, не для того, чтобы еще раз насладиться славой. Он помнил, как, получая награды, с тревогой думал о будущем. Второго сентября, после третьего штурма Плевны, он телеграфировал военному министру о больших потерях, недостатке снарядов и провианта, о том, что может наступить необходимость уйти из Плевны и если он пока не решается на это, то из-за боязни бросить на произвол неприятеля многие мусульманские семьи. Он просил направить в Плевну свежие значительные силы пехоты и кавалерии.

Военный министр Мустафа ответил уклончиво: признав положение неблагоприятным, он тем не менее требовал «впредь до окончательного израсходования всего имеющегося еще у вас продовольствия употребить все средства для оказания сопротивления и обороны г. Плевны».

Он мог бы обойтись и без такого совета! К оборонительным работам Осман-паша приступил сразу же, как только прекратились атаки русских на город. Делалось все основательно, в расчете на то, что придется выдержать долгую и трудную осаду. Настроение его, хотя и ненадолго, улучшилось, когда в Плевну прибыл Шефкет-паша со своим многочисленным и таким нужным обозом. Но через месяц русские штурмом взяли Горный, Дольной Дубняк и Телиш. Спустя несколько дней русский офицер-парламентер привез письмо главнокомандующего русской Дунайской армией великого князя Николая Николаевича. Паша извлек его из конверта и, в какой раз, перечитал от первого до последнего слова:

«Расположенный у сел. Горный Дубняк и Телиш оттоманские войска окончательно разбиты русскими и взяты в плен. Осиковский и Врацкий районы находятся также во власти русских. Что же касается судьбы Плевны, то участь ея почти в наших руках, так как она со всех сторон окружена нашей гвардиею и гренадерами и путь вашего отступления, равно как и все прочия сообщения окончательно преграждены: а потому, во избежание напрасного и бесполезного пролития крови, в котором вам придется дать ответ перед Богом и народом, предлагаю вам назначить время и место переговоров о сдаче вашими войсками оружия и прекращения бесполезного с вашей стороны сопротивления».

Ответ, как полагал Гази-Осман-паша, был достоен титула непобедимого. Много раз перечитывал он копию своего послания: не удержался — взял этот лист и сегодня. Читал медленно, повторяя шепотом каждое слово:

«Вверенная мне плевненская армия, с самого начала происходивших под Плевной военных действий и до настоящего времени, во всех делах с русскими являла подвиги геройства и выказывала свою храбрость и непоколебимую преданность своему султану и отечеству. Как известно, всякая происходившая до сих пор под Плевной битва заканчивалась в нашу пользу, т. е. победа оставалась на нашей стороне. Вследствие этого Его Величество Русский Император вынужден был сосредоточить под Плевной почти всю свою армию, в которую вошли гвардейские и гренадерские войска. Что же касается одержанной русскими победы над нашими войсками и пленения гарнизонов Горного Дубняка и Телиша, а также захвата нашего пути отступления и вообще всех сообщений, то обстоятельство это устрашить нас не может и не заставит нас последовать примеру вышеуказанных отрядов, тем более, что плевненская армия не нуждается ни в каких жизненных или боевых припасах. Следовательно, я еще не выполнил всех условий, требуемых военной честью для возможности сдачи, и не могу покрыть позором имя оттоманского народа; а потому предпочитаю лучше принести в жертву нашу жизнь на пользу народа и в защиту правды и с величайшей радостью и счастьем готов скорее пролить кровь, чем позорно положить оружие. Что же касается до ответственности моей перед Богом, то таковая пусть падет на тех, кто причинил настоящую войну».

Осман-паше хотелось верить, что слова эти были в той ситуации правильными. Он ведь не грозился, что непременно разобьет русских под Плевной, а только заботился о чести армии, отвергая позорную сдачу!

И потекли с той поры дни, полные тревог и волнений. Все вело к тому, чего он так боялся: к позору. Впрочем, принимать решение он не хотел, чего-то ждал. Может, отважится на приступ вражеских позиций Сулейман-паша, получивший кличку шипкинский палач. Доходят слухи, что он готовит сокрушительный удар у Елены и Марены. Вот бы ему удалось нанести там русским крупное поражение и заставить их снять часть своих сил из-под Плевны! Тогда легче Осман-паше было бы прорвать осаду и спасти плевненский гарнизон!..

Только неизвестно, когда это случится. Зато тут, в Плевне, известно все: кончается хлеб, мясо, фураж, нет медикаментов, люди мрут как осенние мухи, и их не успевают зарывать. Гази-Осман-паша сам видел множество трупов на улицах. Больных и раненых он давно бросил на произвол судьбы: слова утешения им все равно не помогут, а лекарств нет. Хлеба мало и для здоровых, которым предстоит еще трудное сражение, а от этих, списанных со счета, пользы уже не будет. Пусть ими занимаются муллы и убеждают в том, что, чем большие муки они испытывают на этой грешной- земле, тем большее блаженство придет к ним на свете том; что, чем быстрее простятся души их со своим бренным телом, тем скорее насладятся они благостью райской жизни.