Неизвестные солдаты, кн.1, 2 - Успенский Владимир Дмитриевич

В дверь постучали. Бесстужев открыл. Вошел старшина Черновод, маленький, худощавый и подвижный сверхсрочник. Не голосом, не блестящей выправкой, а своей хозяйственностью славился в полку Черновод.

– Ко мне? – спросил Патлюк.

– До вас. – Старшина вытащил из кармана огромный, в красную полоску платок, солидно высморкался. – До вас я. Шапку Карасеву выдал. Из ротного запаса БУ.

– Так.

– Фокина приказано в музыкальный взвод перевести. Может, придержим его? Запевала хороший.

– Не выйдет. Я уже говорил с комиссаром. В оркестре людей мало…

Бесстужев отправился в библиотеку. Думал о Патлюке, что он, наверное, затеет сейчас длинный разговор со старшиной о валенках, одеялах и ружейном масле. Любит капитан считать и пересчитывать ротное добро, хороший бы из него завхоз получился.

На улице было морозно. Кирпичные стены кольцевого здания казарм покрылись изморозью: она блестела, вспыхивала голубоватыми искрами под холодными, негреющими лучами солнца. Из открытой двери кухни вырывались белые клубы пара, тянуло запахом подгорелой гречневой каши.

Гарнизонный клуб помещался в самом высоком здании Центрального острова, в старинной массивной постройке бывшей церкви.

Оставив в раздевалке шинель, Бесстужев пригладил перед зеркалом щетинистые короткие волосы.

– Давно не появлялись, товарищ лейтенант, – радостно встретила его молодая женщина в синем халате – библиотекарь Полина.

– Не так уж и давно.

– Это вам кажется.

– А вам?

– А я очень о вас соскучилась, – откровенно и просто сказала она, и Бесстужев почувствовал, что краснеет. Вот всегда она так – огорошит, и не знаешь, что ответить.

Полина относилась к Бесстужеву с особым вниманием, выделяла его из числа других – он давно заметил это. Глаза ее странно туманились, улыбалась она как-то загадочно, когда говорила с ним. Всматривалась в него, будто искала что-то. Бесстужев терялся от этого взгляда.

Муж Полины, старший политрук Горицвет, желчный, молчаливый человек, служил в той же дивизии.

Сегодня, кроме Бесстужева, в библиотеке никого не было.

– Почему вы не ходите на танцы? – опросила Полина, опершись локтями на барьер.

– Некогда.

– Нельзя же жить только службой. У вас есть знакомая девушка?

– Нет.

– И вы никого не любите?

– Н-нет! А зачем? – спросил он и понял, что получилось глупо.

Полина подошла к нему, запрокинув голову, снизу вверх смотрела в лицо. От расширившихся темных зрачков глубокими казались ее глаза.

– Сегодня вечер. В клубе. Приходите, Юра, – умоляюще, прижав к груди руки, говорила она. – Я прошу. Очень.

– Занятия. В роте.

– Боже мой, разве нельзя?

– Нет. Моя очередь.

– Юра, ну в другой раз.

– Хорошо. Обязательно.

Полина медленно повернулась, пошла к шкафам, спросила:

– Вы хотели взять что-то?

– «Капитанскую дочку».

– Посмотрите сами на второй полке.

Бесстужев долго перебирал книги, не мог найти нужную. За спиной раздались мягкие шаги Полины. Юрий чувствовал – она рядом, смотрит на него.

– У меня дома есть очень хорошие книги, – сказала Полина почти шепотом. – Почему бы вам не зайти ко мне? Посидим, попьем чаю. Неужели вам не надоело все время в казарме? Я очень хочу видеть вас у себя. В четверг, послезавтра, ладно?

– Но…

– Я одна, Юра. Варшавская, двенадцать. Вы запомните?

Внизу хлопнула входная дверь.

– Вечером… Варшавская, – торопливо повторила она.

Капитан Патлюк жил на частной квартире. И он и два командира взвода обычно уходили по вечерам в Брест. Все привыкли к тому, что Бесстужев остается в казарме. Патлюк очень удивился, когда он попросил разрешения отбыть в город.

– Ну что же, иди, – сказал капитан, с любопытством глядя на смутившегося лейтенанта. – Иди до десяти ноль-ноль. Я сам на подъеме буду.

– Раньше вернусь.

– Не спеши. Засиделся небось, проветрись. Только пей в норму, чтобы в комендатуре тебя не искать.

– Я не в ресторан.

– К девушке, что ли?

– Да.

– Ну, не ждал! – хлопнул себя по ляжке Патлюк. – Когда ж ты успел? Из крепости не выходил.

– Успел вот, – скупо улыбнулся Бесстужев.

– Чистая работа! – Капитан натянул на густые волосы фуражку, примял сверху ладонью, привычно сдвинул набекрень. – Я ее знаю?

– Вряд ли. По делу иду.

– Известны мне эти дела, – осклабился Патлюк. – Ты не теряйся, сразу в дом лезь, – хохотнул он. – На улице холодно. До хаты – и баста!

Бесстужева коробил этот разговор. К счастью, капитан торопился на автобус, чтобы скорей попасть в город. Оставшись один, лейтенант сел к дощатому, покрытому зеленой бумагой столу. В ротной канцелярии неуютно и голо. Железная кровать старшины, над ней ящик с красным крестом: аптечка. Вешалка у двери. Над головой арочный свод. Расплылось на побеленной стене желтое пятно. Холодом и сыростью тянуло от кирпичной толщи.

Лейтенант почистил сапоги. Одевшись, разглядывал себя в зеркальце. Из-за двери доносилось привычное гудение людских голосов. Там его красноармейцы, его взвод. Свыкся с ними так, что невероятным казалось: вот уйдет сейчас, не будет думать о них…

Вечер опустился ласковый, тихий. Слегка подмораживало. Густой россыпью звездных пылинок делил пополам черное небо Млечный путь. Призывно и лукаво мигали вдали огоньки города. Прошел поезд, долго и отчетливо слышался дробный перестук его колес. «Скрип-скрип-скрип», – раздавалось под сапогами.

Утром выпал снег, он не успел затвердеть, улежаться. Сугробы вдоль дороги высокие, пухлые; отсвечивали они мягким зеленоватым блеском.

В городе Бесстужев пошел сначала в центр, решил купить Полине букет. Но в цветочном магазине оказались только примулы в горшках. Продавщица предложила завернуть, но лейтенант отказался: с горшком неудобно. Чтобы не явиться с пустыми руками, взял в аптеке коробочку духов, засунул в глубокий карман шинели.

На углу Варшавской улицы Бесстужев вдруг оробел, пошел тише, воровато оглядываясь. Вот и двенадцатый дом. Голые ветлы за палисадником. Низко надвинулась с крыши снеговая шапка, под ней, в тени, шесть окошек с закрытыми ставнями, из одного пробивается полоска света.

Осторожно притворил за собой калитку, поднялся по скрипучим ступенькам. Собравшись с духом, дернул за кольцо в двери.

Полина открыла, даже не опросив кто. Взяла за рукав, провела по коридору в маленькую комнатку.

– Ой, какой вы холодный! Замерзли? Нашли быстро?

Повесив шинель, повернулась к нему, протянула обе руки.

– Ну, здравствуйте.

В белой блузе с закрытым воротом, в синей широкой юбке, она казалась сейчас стройней и выше. Густые волосы ниспадали на плечи.

– Какая-то вы новая. Подросли вроде, – смущенно говорил он. – И волосы опять же…

– А вы меня только в халате да в платке видели, – улыбнулась Полина. – Ну, садитесь сюда, – показала она на диван. – Посмотрите книги, а я чай поставлю.

– Не нужно, не хлопочите.

– Нет, уж, товарищ лейтенант, сегодня вы мой пленник! – торжествующе засмеялась она, затрепетали ноздри прямого точеного носа. – Командовать сегодня я буду. Вам – отдыхать!

– Слушаюсь! – согласился он.

Схватив со спинки кровати фартук, Полина исчезла за дверью. Бесстужев рассеянно взял с этажерки книгу, не раскрывая ее, осматривал комнату. Просто удивительно, сколько мебели было в этом маленьком помещении. Диван, высокая никелированная кровать с горкой подушек, пузатый шкаф, гардероб, швейная машинка, зеркало. Возле стола – три стула. Темно-зеленые обои придавали комнате немного мрачноватый вид. Электрическая лампочка под голубым абажуром освещала только середину комнаты, в углах и за мебелью прятался полумрак.

Бесстужев чувствовал себя неловко, не исчезало напряжение. Чудилось: вот-вот войдет сюда старший политрук Горицвет, натянуто улыбнется, открыв крупные редкие зубы: «Рад видеть, лейтенант Бесстужев». Юрия даже передернуло при мысли об этом. Но Горицвет не показывался. Тихо было в доме, слышалось только, как шипит на кухне примус. Ничто не напоминало о том, что в комнате живет мужчина. Ни пепельницы, ни одежды на вешалке. Даже среди фотографий на стене не было снимка старшего политрука.