Черные колокола - Авдеенко Александр Остапович

Киш сразу узнал Бугрова. Почему именно здесь остановился?

Узнал его и Стефан. Перезарядил английский автомат.

— Наш старый знакомый. Друг и приятель мадам Ковач. Разрешите привести приговор в исполнение?

— Отставить! Уважай перемирие.

«Национал-гвардейцы» загалдели, удивленные и встревоженные.

— Идет в наш дом.

— Один! Без охраны.

— В полном одиночестве. И без автомата.

— Храбрая личность.

— Он вооружен самым мощным в мире оружием — большевистской идеологией. Берегитесь, обреченные, последыши умирающей идеологии!

Ямпец был вознагражден дружным хохотом.

— От окна! По местам! — загремел голос Киша, — Приготовить автоматы. Разговариваю только я. Вы молчите и стреляете. Но не раньше, чем я скомандую. Тихо!

Постучавшись, вошел Бугров. Похудел. Щеки втянуты. Резче обозначились раньше почти невидимые морщины на лбу и вокруг рта.

Бугров с горьким изумлением оглядел «Колизей». Он знал, что здесь творится, но все-таки не ожидал, что до такой степени разорено, изгажено, осквернено жилье Хорватов.

— Не нравится, господин полковник, наша обстановка? — с преувеличенной любезностью спросил Ласло Киш. — Что вам здесь нужно? Кто вы? Парламентер? Разведчик?

— Частное лицо.

— Если бы это было так…

— Понимаю. Вы бы повесили меня за ноги. Или выкололи глаза.

— Что вам угодно, господин полковник?

— Здесь когда-то жил хороший человек… Жужанна Хорват.

— Она и сейчас здесь.

— И сейчас?

— Вы удивлены? Не ожидали увидеть свою переводчицу в компании национальных гвардейцев?

— Я не склонен обсуждать, чем и как живет этот дом. Могу я видеть Жужанну?

— О, как вы разговариваете! События последней недели научили вас хорошему тону. Скажите, полковник, как вы решились подняться сюда?

Бугров ответил спокойно:

— Я пришел к друзьям.

— Хм, вы настроены совсем не воинственно.

— Я все-таки не верю в войну, даже глядя на вас. Где Жужанна?

— Я здесь! — Она выскочила из своей комнаты и, растолкав «национал-гвардейцев», подошла к Бугрову, улыбнулась, как могла, сказала по-русски: — Здравствуйте, Александр Сергеевич!

— Здравствуйте! Проходил вот мимо вашего дома и забежал на минутку.

— Хватит! — гаркнул Ласло Киш. — Не позволю болтать по-русски. Здесь Венгрия, а не Расея-матушка. Может быть, вы тут свои шпионские делишки обговариваете. Переходите на мадьярский.

Жужанна спросила Бугрова по-венгерски:

— Значит, уходите? Почему? А как же мы?

— Мы уверены, что вы справитесь своими силами с этими… — Бугров с откровенным презрением посмотрел на Киша. — Ожили. Дождались своего часа.

Жужанна отчаянным жестом протянула Бугрову руки.

— Александр Сергеевич, я с вами! Возьмите, умоляю!

Ласло Киш потянулся к автомату, лежащему на столе среди бутылок.

— Слыхали, венгры? Русский полковник уверен, что наш дом населен девицами легкого поведения. Мы не позволим превращать венгерок в русских наложниц!

«Национал-гвардейцы» встали позади Бугрова. Дула автоматов нацелены ему в спину.

Дьюла подбежал к сестре, схватил ее за руку.

— Пошутила Жужа, вы же знаете ее.

— Не знал, что любит шутить жизнью.

Жужанна поняла, что ей сейчас не уйти отсюда живой. Убьют и ее и полковника. Надо пока остаться. Уйдет потом.

Она затравленным взглядом обежала шеренгу людей, готовую стрелять.

— Шутят и жизнью, Александр Сергеевич. С двадцать третьего октября это стало модно. А я никогда не отставала от моды, за это мне часто попадало. Вот и сейчас… пошутила. Извините.

— Ну что ж… — Бугров повернулся к окнам, несколько секунд прислушивался к слитному мощному гулу танковых моторов. — Мне пора, Жужа. Прощайте.

Жужанна протянула руку, твердо, уверенно сказала:

— До свидания! Не поминайте всех венгров лихом.

— Нет, Жужа. До свидания!

Он повернулся и решительно пошел на выставленные автоматы.

«Национал-гвардейцы» расступились.

Начальник штаба поднял над головой автомат, заорал:

— Венгры!

Жужанна раскинула руки в дверном проеме.

— Стой! Назад!

Люди Киша замерли перед худенькой, бледнолицей, черноволосой девушкой. Самый захудалый «гвардеец» мог отбросить ее, а она стоит, думает, что сильная, недоступная пулям.

Все смотрят на нее беззлобно, с удивлением и улыбаются. И сам атаман не рассердился.

— Отставить атаку, ребята!

Кровь медленно возвращалась к щекам Жужанны.

— Я опять пошутила… на этот раз, кажется, удачно.

— Вполне удачно, — согласился Киш. — Вы мне нравитесь, Жужа.

— Я сама себе нравлюсь. Впервые в жизни. — Она подошла к брату, насмешливо спросила: — Ну, а тебе я нравлюсь?

— Не сходи с ума, Жужа!

— Так! Значит, ты хочешь оставаться при своем уме. Ну что ж! У тебя ума палата. Профессорская!

Ласло Киш взял бутылку и налил чуть ли не полный фужер коньяку.

— Выпей, девочка! В таких случаях это лучшее лекарство. Клин клином вышибают.

Дьюла был уверен, что она откажется. Нет, с радостью схватила бокал и выпила до дна.

Мгновение спустя она засмеялась, потом заплакала. Дьюла увел ее.

— Наперченная девка! — Стефан поцокал языком, сощурился.

Киш поцеловал кончики своих коротеньких пальцев.

— Графиня!

— Маркграфиня! — подхватил Иштван.

— Атаман-девка! — продолжал другой житель Ваца.

Ямпец пренебрежительно махнул рукой на дверь, за которой скрылась Жужанна.

— Ничего особенного. Пресна! Не объезжена. Такие теперь не котируются.

Взревели танковые моторы. Загремели гусеницы. «Национал-гвардейцы» опять кинулись к окнам. Ямпец с сожалением вздохнул:

— Упустили! Если вернутся в Будапешт, не сносить нам революционных голов.

— Не вернутся! — Стефан поправил на ремне сумку с гранатами.

Ласло Киш навалился на подоконник узенькой впалой грудью, болтал ногами, смотрел вниз и посмеивался.

— Сегодня — Будапешт, завтра — Варшава, послезавтра — Бухарест, потом какая-нибудь Тирана! «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма»! Ха-ха, хо-хо!

Стефан просунул бронебойное ружье в рваную кирпичную дыру.

— Байтарш, разрешите почесать спину этому призраку крупнокалиберной струей?

— А что скажет Большой Имре?

— Надь только усмехнется в свои кайзеровские усы и скажет: «Молодцы, национальные гвардейцы, правильно меня поняли!»

Стефан делает вид, что целится в головной танк, нажимает на спусковое устройство, но ружье не стреляет. Не заряжено оно.

Из своей комнаты выглянула Каталин.

— Где твой кавалер, старушка?

— Не ори! Зачем он тебе?

— Бронебойка испортилась. Рука оружейного мастера требуется.

— Спит рука мастера.

— Самое подходящее время для спанья! Разбуди!

— В такое время только и спать. Сон выключает совесть на холостой ход.

— Совесть? А что это такое? Съедобное или напиток?

— Марсианин ты!

Стефан искренне хохочет. — Почему марсианин?

— Уйди с моих глаз, выродок при галстуке!

— Ну, ты, старуха, замолчи, а не то… — Стефан потянулся к пистолету.

Дьюла перехватил руку начальника штаба.

— Выдерну с корнем, если еще раз замахнешься на мою мать. Слышишь?

Стефан молчит. Киш вытаскивает из кобуры кольт и его дулом поднимает подбородок Стефана.

— Слышишь? С тобой разговаривает член Национального революционного совета профессор Хорват. Отвечай!

— Слышу. Пардон!

Ласло повелительным взмахом руки прогнал от себя начальника штаба, обнял друга и уединился с ним в его кабинете.

— Извини, Дьюла. Думаешь, я ничего не вижу? Издержки революции. Ты должен понять.

— Не понимаю. Не могу понять. Не хочу. Не верю, что можно понять все это. Мы не этого хотели, что вы творите. Это… это…

— Ну, изрекай! Интересно.

— Это попахивает контрреволюцией.

— Ого! Революционер отрекается от революции. Красно-бело-зеленый венгр становится стопроцентным красным. Русские так называют нас, и ты!.. Благодарю, профессор. Не ожидал… Хорошо, что тебя не слышат мои гвардейцы. Смотри не проговорись, на тот свет отправишься.