Младший советник юстиции(Повесть) - Карелин Лазарь Викторович
— Смотрите, смотрите, — печально сказала Евгения Степановна. — Тут найдутся полезные книги и для вас. Муж собирал их с толком, умеючи. Ах, как он любил книги! И вы, видно, любите?
— Люблю! Очень! — сказал Трофимов, покосившись на Марину, которая в это время показалась в дверях.
И пока женщины, легко двигаясь по комнате, прибирали ее, Трофимов переходил от одной книжной полки к другой, снимая книги и не спеша прочитывая их заглавия.
Чего только тут не было! Книги по садоводству и архитектуре, множество книг о месторождениях золота, нефти и руд на Урале, целая библиотека по лесному сплаву, старинные исследования края, сборники народных песен.
Урал — Урал, с его суровой красотой, с его неисчерпаемыми богатствами, легендами и песнями, смотрел на Трофимова со страниц этих книг.
— Да тут у вас целая сокровищница! — воскликнул он, когда глаза его случайно встретились со взглядом Евгении Степановны.
— Ну что ж, я буду рада, если эти книги вам пригодятся, — сказала она. — Больно смотреть, как стоят они без дела на полках, точно вместе с хозяином… — Она не договорила, не смогла произнести страшного для себя слова. Слезы навернулись у нее на глазах, и дочь, заметив это, тихонько обняла мать и прижала ее к себе.
На минуту в комнате стало тихо и сумрачно. Трофимов, не смея потревожить этой тишины, не знал, что сказать. С книгами в руках он неподвижно стоял посреди комнаты и казался сейчас самому себе нелепо большим, неловким и совсем чужим для этих тяжко переживающих недавнюю утрату женщин.
— Вы уж меня простите за слабость, — сказала Евгения Степановна. — Как увидела вас с книгами, так и вспомнился муж. Он бывало тоже после какой-нибудь поездки вбежит к себе в кабинет и вот, как вы теперь, схватится за книги и начнет их перебирать, листать, восхищаться. Все у него в руках кипело, радовалось. Любил он жизнь!
— Кем же он был? — тихо спросил Трофимов.
— Кем только он не был!.. Мальчишкой на пароходе, грузчиком, приисковым рабочим, сталеваром, солдатом. Был первым строителем нашего комбината, потом его директором… Вот я вам и отвечу, Сергей Прохорович: был наш отец большевиком. Громкое это слово, а скромнее сказать не могу…
— Пойдемте, пойдемте пить чай, — нарушая наступившее молчание, сказала Марина. — Да положите вы книги, еще начитаетесь.
— И верно: что это мы? — встрепенулась мать. — Чай, чай пить! Милости прошу! — Она распахнула дверь и первая прошла в столовую.
— А после чая, — сказала Марина, — если хотите, пойдем в городской сад: там сегодня открытие.
За стол садились молча.
Марина налила Трофимову чаю и пододвинула чашку так просто, таким привычным движением, что он понял: место, на котором он сидел, раньше занимал за столом ее отец. Эта догадка смутила его. Несуразным представилось ему вдруг его вторжение в этот дом, в чужую жизнь, в чужое горе.
Он поднялся и пересел на другой стул.
Ни мать, ни дочь не сказали ни слова. Казалось, они ничего не заметили. Только Марина, когда она снова пододвигала Трофимову чашку, пожалуй, в первый раз за весь вечер внимательно на него посмотрела.
7
Городской парк был отделен от центра города рекой в том месте, где она делала широкую петлю, так что парк как бы лежал на самой реке, протянув к городу круто изогнувшийся над водой деревянный мост.
Мост этот по вечерам был местом встреч влюбленных.
Здесь, возле резных перил, в матовом свете фонарей, парни невольно говорили шепотом, а девушки, потупившись под взглядами случайных прохожих, прикрывали лица трепетавшими на ветру шелковыми косынками.
Сюда доносились приглушенные расстоянием звуки духового оркестра, неясные шумы вечернего города. Приносил сюда ветер и протяжные гудки буксиров с Камы, до которой было не меньше пяти километров.
От этой шири вокруг да от простых, хороших слов, что говорили своим подругам ключевские парни, тревожно бились девичьи сердца и верилось в любовь, большую и верную.
Хранители местных традиций могли бы рассказать много романтических историй, в которых немаловажную роль играл мост над Ключевкой. Часто случалось, что дочь назначала здесь свидание у того же фонарного столба, что и ее мать каких-нибудь двадцать, тридцать лет назад.
Ключевцы любили этот мост и столетний парк за рекой с тем глубоким чувством привязанности к родным местам, которое неизменно живет в русском человеке. Даже самые отчаянные городские озорники стихали на мосту и чинно пересекали его, не позволяя себе подшучивать над влюбленными.
Парк был излюбленным местом отдыха жителей города и комбинатского поселка. Сегодня же, в день открытия летнего сезона, здесь было особенно людно и весело.
Еще не доходя до моста, Таня, окруженная подругами, заметила у фонарного столба сутуловатую фигуру мужа. Она ждала этой встречи и твердо решила не избегать ее, не укрываться больше за спинами подруг, как делала все эти дни, когда встречала Константина. А встречала она его часто. Ясно было, что он преследовал ее, подкарауливал на дороге к дому, у автобусной остановки, у проходной.
«Что ему нужно? — спрашивала себя Таня. — Разве он не понимает, что все кончено между нами? Ведь все кончено!»
И вот он снова перед ней. Прячется за фонарь, сутулится, нервно курит. Она знала эту его манеру курить, почти не отрывая папиросу от губ. И этот его отчаянный, мальчишеский наклон головы — вот-вот ринется парень в бой — горячий, смелый, быстрый.
«Весь в отца», — говорили о нем пожилые женщины.
Но сейчас во всем облике Константина было что-то жалкое, что-то униженное. Нелепо горбатая, старческая тень легла от него поперек моста, и тень эта, колеблемая покачиваниями фонаря, точно приседала и кланялась перед Таней.
Пройти мимо, не повернув головы, наступить на эту жалкую тень с огромной, скрюченной у лица рукой?
А подруги уже замолчали, остановились и тесным кольцом обступили Таню.
— Нет, девушки, идите, идите, — тихо, но твердо сказала она. — Я должна с ним поговорить…
Никто не возразил ни слова. Таня стояла, не поднимая головы, прислушиваясь к удаляющимся шагам девушек. Тень у столба дрогнула, двинулась к ней. Таня подняла голову. Константин стоял рядом. За спиной его изгибался край моста, сверкали в воде отражения огней, темнели кроны деревьев.
Так стояли они здесь и в тот памятный, счастливый вечер…
— Таня, — сказал он хрипло.
А она, стараясь не слышать этот ставший чужим ей голос, вспоминала то, что говорил он тогда.
— Таня, как же теперь? Как же? — трудно выговаривая слова, спросил Константин.
Она снова взглянула на его измученное, исхудавшее лицо.
— Что, Костя?
— Не думал я, что так все у нас кончится…
— И я не думала.
— Как же теперь, Таня?
— Не знаю.
— Не суди меня строже людей… Послушай, что люди говорят, — Константин замялся. — В семье всякое бывает… Ну, погорячился, должна же ты понимать…
— О чем ты? — удивилась Таня. — Про каких-то людей?.. Зачем? Я этих людей не знаю. Мои друзья так не говорят. Нет, нет, с чужих слов жизнь не прожить!
— А я и не живу! — нахмурился Константин.
Знакомая упрямая складка легла у него возле губ, прищуренные глаза сверкнули злыми огоньками. Но странно, эта перемена в Константине обрадовала Таню. Таким он был больше похож на прежнего, такого не надо было жалеть. Жалость! Жалость! Вот что владело ею, вот что ее угнетало все эти дни! И чтобы совсем отделаться от этого унизительного, гнетущего чувства, она с вызовом бросила ему в лицо:
— А про жалость тебе твои друзья ничего не говорили? Не они ли посоветовали тебе ходить за мной по пятам, ловить на каждом углу и ждать, не пожалею ли я тебя? Бабы ведь жалостливые!.. — Сказала и испугалась своих слов.
Константин отпрянул от нее и с такой яростью потряс руками фонарный столб, что матовый колпак качнулся и тоненько зазвенел.
— Уходи! — крикнул он. — Мне твоей жалости не нужно!
И Таня пошла, сперва медленно, а потом все быстрей и быстрей. Она ждала, что он позовет, окликнет ее, но он не окликнул.
Похожие книги на "Младший советник юстиции(Повесть)", Карелин Лазарь Викторович
Карелин Лазарь Викторович читать все книги автора по порядку
Карелин Лазарь Викторович - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.