Теперь целую его в губы, а подлец сжимает в ладони мой член, я укладываюсь грудью ему на грудь. Двигаюсь задом по его члену, по его пылающему органу...
Bill ©
Немного спорим с утра с Томом. Ему приспичило поехать со мной на выставку, а я был категорически против. Если нас с ним вместе где-нибудь сфотографируют, родители сразу все поймут. А потом я еще прикрикнул на него и надавал подзатыльников. Ведь этот герой нагло сплевывал в нашу раковину! Совсем идиот! Плеваться в раковину, где я мою руки, лицо, посуду. Но это только начало, дальше он начал кушать яичницу руками!!! РУКАМИ!!! Видеть это нужно было! А потом этими жирными ручищами полез ко мне! Конечно, я не выдержал! И наорал на него! Невыносимый. Том, конечно, обиделся, буркнул, прокряхтел что-то, но поспешил исправиться. В обычное утро я бы сдержался, но только не сегодня. У меня болит плечо. Кажется, что болит еще сильнее, чем вчера.
В итоге я уехал, не попрощавшись с ним, пусть знает.
Выставка проходит скучно и ужасно долго. Я уезжаю сразу после открытия и представления всех своих картин. На аукцион мне не хватило нервов и сил.
В больнице доктор открыто называл меня глупцом! Ибо я ненормальный, раз рискнул с подобными ранениями летать в самолете туда-сюда, да еще и сексом занимался. В общем, как я и предполагал, меня оставили в больнице. Я сообщил об этом Тому, позвонил, и попросил привести личные вещи. Конечно, Эртройт тут же поехал ко мне. И вот, он бесцеремонно зашел в палату, где в это время мне делали перевязку.
- Молодой человек, - полная негритянка в белом халате, уставилась на вошедшего, - выйдите! Я тут перевязку делаю...
Но Том только прошел в палату и сел на мою кровать.
- Все нормально, я его друг, я уже видел, что там у него.
Женщина больше ничего не говорила, хмыкнула только что-то себе под нос. А я смотрю на Тома, тот осторожно улыбается, касается пальцами моей руки. Я это расцениваю что-то вроде как: «Я с тобой». Киваю, улыбаюсь. Вздрагиваю, зажмуриваю глаза, эта дура сильно перетягивает повязку.
- Вы ему больно делаете, ослабьте повязку...
Благодарно смотрю на любимого и только сейчас понимаю, что сжимаю его пальцы с ужасной силой. Ну, да, вцепился в него так, словно во мне живет бульдог. Женщина снова хмыкает, но ослабляет повязку.
Когда она уходит, Том оборачивается на дверь, а потом смотрит на меня.
- Ты снова меня оставил одного...
- Ну, милый... - провожу ладонью по его скулам, он целует губами мои пальцы.
- Что, милый? Билл, я...- он смотрит в потолок, будто слезы пытается сдержать, - я ведь люблю тебя. Я ведь... Я...
Я не знаю, что хотел сказать мой плакса, но я видел, что ему это сложно дается. Не хочу видеть его слез. Поэтому тяну его на себя, обнимаю. Он утыкается лицом в мою шею. Любой другой человек выслушал бы его, но я не могу. Мне итак больно, а видеть его слезы еще больнее, но теперь я еще и слышу его слезы. Я и не думал, что Том может не бояться своих слез. Вот так вот плакать у меня на груди, громко всхлипывая...
Он облизывает мокрые от слез губы, отстраняется, смотрит на меня, немного смущенно улыбается.
- Дай слово, что ты не исчезнешь, как в прошлый раз...
От понимания причины его слез я осторожно выдыхаю. Все эти дни меня гоняет из стороны в сторону. Я не знаю, что мне с ним делать. Я люблю его, но побороть свой страх перед ним не могу. Тем более, что доктор сегодня сказал о том, что следы останутся в любом случае. Хоть с операцией, хоть после. И кожа все равно будет страшной и мне до конца жизни придется прятать плечо от других людей.
Мы смотрим друг другу в глаза, Том улыбается, и ждет моего ответа. Я тоже улыбаюсь, но вся правда в том, что я не собирался возвращаться к Тому...
- Послушай, - смахиваю слезы с его лица, - ну, чего ты... - тот сжимает глаза. - Я же тут...
Он смотрит на меня, отстраняется от меня, садится на кровати.
- Зачем ты играешь со мной? - задает вопрос в никуда.
Я ведь и сам понимаю, что играю с его чувствами. Я не смог смириться с тем, что сам ушел от него. Эта ночь была чем-то вроде прощального танца... Не знаю, я запутался. А он сидит такой бедный, жалкий. Но я не могу быть с ним только потому, что мне его жалко.
- Ну, Том... - смотрю, как он кусает свои губы, растирает слезы по щекам.
- Я не достоин любви, да?
- Том...
- Том-Том.. - тихо смеется, грустно так смеется. - Мое имя не изменит ситуации. Зачем была нужна эта ночь? Зачем ты волок собак через столько стран? Зачем, раз не собирался ко мне возвращаться?
- Это были эмоции... - говорю, а у самого внутри все сжимается. Он ни в чем не виноват, это я не могу переступить через себя. Мое тело изуродовано, Тому нужен другой человек, идеально-красивый. Парень или девушка.
- Ммм... - он кивает, - а я? Кем я был в твоей жизни?
- Зачем эти громкие слова, Том? В моей жизни ты такой же человек, как и все другие, пришел-ушел...- выдыхаю,- все уходят...
-Ну, да...- потирает ладонью свой подбородок, накрывает пальцами губы,- кто я такой. Извини, что оказался всего лишь человеком в твоей жизни, - поднимается. - Как решишь уезжать, можешь заехать забрать свои вещи, за собаками я присмотрю, не переживай. И, если что-то будет нужно - звони. Я хоть и простой человек, но всегда готов помочь. По крайней мере, тебе. И та операция, о которой ты говорил, я оплачу ее, как обещал.
Выдыхаю. А он уходит. На несколько секунд тормозит у двери. Вижу, как его плечи дергаются. И мне больно. И я чувствую себя таким идиотом. Несчастным идиотом. Я сам загнал себя в угол. Я сам прогоняю от себя любимого мужчину. Ведь понимаю, что так, как он, меня никто не полюбит.
