Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 208
– Жаль, меня с вами не было.
– Подробности – целиком и полностью – завтра. – Я взглянул ей в глаза: – А ты мне скажешь, в чем мы с ним сходимся. Жду с нетерпением.
– Что ж, я рада, что вы не зря потратили время, – улыбнулась она.
– Знаешь, я бы и возражать не стал, если бы он был обыкновенным старомодным реакционером. Но он ведь еще и Понтий Пилат к тому же!
– А Энтони он даже нравился. Вообще-то он не жаловал адвокатов. Думаю, из профессиональной ревности. Из-за того, что они всегда готовы выступить в защиту чего угодно. За определенную цену.
– Это что, мягкий намек на концентрационные лагеря 265?
Она бросила на меня быстрый взгляд, в глазах – и смех и тревога:
– Нет.
– Я вовсе не романтизирую Китченера.
Она посмотрела на остальных – все рассматривали картину над кофейным столиком.
– Пожалуйста, не делай из меня ханжу, Дэн. Я и так чувствую себя словно прокаженная в этом обществе.
– У тебя слишком обостренная интуиция. Не следует ей так уж доверять.
– Это убеждение – вернейший симптом мужского шовинизма. Во всяком случае, так утверждает Роз.
– Это я уже слышал от Дженни Макнил. Но так и не перевоспитался.
– И не стыдно? – Но тут, как бы стремясь прекратить эту вежливую пикировку, она обернулась и посмотрела в дальний угол комнаты, где, занятые какой-то игрой, склонились над столом Пол и Пенни. – Пол хочет тебя попросить кое о чем.
– О чем именно?
– Его семестровая работа посвящена какой-то древней системе полей. А в Дорсете есть какой-то знаменитый комплекс, как раз то, что ему нужно.
– Проехать туда завтра? Прекрасно.
– Если это не… Он все наметил по карте. Если ты не против отправиться чуть раньше, чем мы собирались.
– Давай. Во всяком случае, по этой дороге пейзажи еще красивее.
– Он так абсурдно поглощен всем этим. Оказалось, что вчера мы проехали еще одно место, которое ему как раз надо было увидеть.
– Мне поговорить с ним?
– Это было бы очень хорошо.
Пенни и Пол складывали какую-то огромную головоломку. Пол все еще смущался, но сделал попытку как-то выразить мне свою благодарность за согласие на поездку. Он сходил за картой и листком бумаги, на котором составил завтрашний маршрут с тщательно указанными в милях расстояниями. Показал мне и какую-то книгу на эту тему, в бумажной обложке, где были помещены фотографии с воздуха интересующего его места. Все это «очень важно», заявил он, ухитрившись смешать в тоне агрессивную настороженность, профессиональную уверенность и сомнение, что меня хоть немного заинтересует то, о чем он говорит. Я увидел на снимке борозды, проведенные тяжелым воловьим плугом, и рассказал ему, что на торнкумских пастбищах все еще заметны следы таких же борозд; и вот, впервые за все время, я обрел в его глазах реальное существование. Какой ширины борозды, они прямые или изогнутые?.. А когда я сказал, что где-то там валяется и земельная карта девятнадцатого века, когда поля фермы занимали гораздо большую территорию, и на ней помечены все межевые изгороди, я почувствовал, что начинаю завоевывать маленького маньяка, как называла его Джейн, или хотя бы сумел подобрать к нему ключ. Кроме того, я был избавлен от Длинных нотаций со стороны Нэлл, да и самой Джейн тоже, когда обе они подошли к нам, чтобы отослать детей спать. Обсудили изменение планов. Потом дети отправились прощаться с остальными взрослыми и исчезли.
Вскоре после одиннадцати Фенуики ушли, и мы о них поговорили. Эндрю, видимо, полагал, что политик «просто пускал пыль в глаза» именно мне, и пояснил, что Фенуик и местный, гораздо более молодой член палаты общин терпеть друг друга не могут. Нэлл думала, что Фенуик считает себя неудачником, разрывающимся между двумя профессиональными карьерами и не добившимся ни в одной значительного успеха: слишком многие из его знакомых стали судьями или членами кабинета министров, чтобы он мог не испытывать тайной горечи по этому поводу. Сделанный им апокалиптический прогноз о судьбах Британии мы не обсуждали.
Вскоре Каро встала, заявив, что «ужасно устала» и идет спать, хотя я подозреваю, что «ужасно тактична» было бы более точным выражением в данном случае. Мы четверо засиделись у камина до поздней ночи: сначала говорили о Каро и Барни, потом – о проблемах и «настроениях» Пола. Разговор получился спокойный и разумный, а между мною и Нэлл даже более откровенный в том, что касалось Каро, чем когда-либо в прошлом. Существовавшая меж нами подспудная вражда, казалось, и в самом деле улеглась, и мы могли рассуждать о дочери просто как о человеке, а не пользуясь ею как канатом для перетягивания; нам даже удалось выработать единую тактику поведения с Барни: договорились не устанавливать с ним более тесных контактов. Разумеется, здравый смысл Джейн и проницательность Эндрю очень нам в этом помогли.
Наконец воцарилось молчание. Нэлл сидела на низеньком табурете, опираясь спиной о кушетку, на которой растянулся Эндрю, явно клевавший носом. Джейн сбросила туфли и свернулась калачиком в кресле по другую сторону камина. Взгляд сестры устремился прямо на нее.
– Осталось обсудить еще одну семейную проблему.
– Спасибо, лучше не надо.
– Ну, Джейн, раз мы все так ужасно разумны и чутки друг к другу, почему бы и тебе не внести в это свою лепту? – Джейн некоторое время задумчиво ее разглядывала, потом улыбнулась и отрицательно покачала головой. – Я же вижу – мы все такие правильные, так замечательно на все реагируем… ну давай, вперед!
– Вперед – куда?
– Признавайся.
– В том, что у меня есть свои собственные взгляды?
– В том, что ты вовсе не уверена.
– В чем я в данный момент совершенно уверена, так это в том, что не желаю говорить на эту тему.
– Мы ужасно о тебе беспокоимся. Постоянно. – Она толкнула Эндрю локтем. – Правда, Эндрю?
Глаза его раскрылись, но говорил он в потолок:
– Постоянная тема для разговоров.
– Я польщена. Но не поддамся.
– Обещаю не спорить. – Джейн вздохнула и мельком, полуобернувшись, взглянула в ту сторону, где сидел я. На ней была вечерняя блузка и длинная юбка более строгого покроя и приглушенных тонов, чем у сестры. – А Дэну ты сама сказала. Нечего делать вид, что это такой уж большой секрет.
– Именно потому, что я не «делаю вид», я и не хочу говорить об этом, Нэлл.
– Ты уже все решила?
– Нет еще.
Нэлл с минуту смотрела на нее, будто хотела сказать «меня не одурачишь», потом призвала на помощь меня:
– Дэн, ты не думаешь, что она сошла с ума?
– Я думаю, она должна поступать, как считает нужным.
– Ты говоришь точно как Эндрю. – Она опять недовольно взглянула на сестру: – Это же смехотворно. Ты же умнее нас всех, вместе взятых.
– В этом – вполне вероятно.
– Ты даже одеваешься не так, как эти марксистки. – Джейн улыбнулась. – И говоришь совсем не так.
– С таким багажом, как у них, путешествовать не очень удобно.
– Потому что ты все это видишь насквозь.
– Кое-что.
– Тогда почему же?
– Потому что неудачно выраженная истина не перестает быть истиной.
– Прежде чем стать посмешищем всего Оксфорда, хоть бы подумала о своих несчастных детях.
– Я много думаю о детях. И о том мире, в котором им придется жить.
– О милых сердцу соляных копях?
Джейн снова улыбнулась, но ничего не сказала. Я видел, как неотрывно она смотрит на тлеющие в камине угли, и почувствовал, что понимаю и до некоторой степени разделяю отчаяние Нэлл, вызванное этим уходом сестры в область афоризмов и пророчеств. Обвиняющий взгляд устремился теперь и на меня:
– Неужели ты можешь с ней соглашаться?
– Я понимаю ее мотивы. Но не вполне – поступок, ими вызванный.
– Но ведь и мы – тоже. Никто не хочет повернуть общество вспять.
Джейн по-прежнему чуть улыбалась, глядя в огонь: не поддавалась искушению. Эндрю всхрапнул во сне. Нэлл сказала:
– Ладно, Джейн. Только знай, что ты хуже всех ужасных, увертливых и скользких угрей на свете.
