Большая книга перемен - Слаповский Алексей Иванович

Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132

Сторожев даже вздрогнул.

Он сам себе не задавал этого вопроса. Боялся. А ведь в нем все и дело. Ему не нужна стала клиника, ему надоели больные, валяться и ничего не делать тоже не хочется. Ничего не хочется, ни в чем нет жизни, потому что все – там. Там, где Даша. Но там его быть не может. Значит – нигде. Даже «я-болезнь», которая не отпускала его всю жизнь, похоже, прошла: он перестал контролировать свои действия, перестал о себе думать, перестал быть себе интересен.

– Да, – сказал Валера.

– Что да?

– Уличила. Не хочется. Вообще сомневаюсь, что живу.

– Зачем тогда я тебе?

– Нужна.

– Ясно. Получается что? Когда ты в одиночку не живешь, то ты совсем не живешь, а когда с кем-то не живешь – все-таки какая-то жизнь. Отвлекает. Да? Причем на любимую женщину тебя уже не хватит, а на нелюбимую – вполне. Да? Эй, ты чего? Ты плачешь, что ли?

Сторожев, не поднимая головы, действительно плакал. Слезы текли сами собой, сползали по щекам, приятно холодя и щекоча щеки. Он был рад, что плачет. И получилось это само собой, не потому что «я» придумало: а не заплакать ли нам? Сторожев взял бумажную салфетку, вытер лицо. Посмотрел на Наташу с улыбкой:

– Ерунда, легкий психоз. Ну да, ты все правильно говоришь. Но ты меня любишь, Наташа, и мне это нужно. Я откровенно, как видишь. Ты же патронажем занимаешься, вот я – больной. Поухаживай за мной немножко.

– У меня своих трое на руках.

– Тебя на всех хватит.

– Ага. На героизме меня подлавливаешь?

– Пусть подлавливаю. Как хочешь, так и думай. Я пока знаю одно: хочу, чтобы ты вернулась. Это я точно знаю. Ставь любые условия.

– Ты глупый, что ли, совсем? Какие еще условия? Поехали отсюда, пока не отравились, я хоть ужин тебе нормальный приготовлю.

И они поехали к Сторожеву, Наташа приготовила ужин, а потом Валера обошелся с ней так нежно, как только мог, и был счастлив оттого, что не врет, что имеет именно ту женщину, которую хочет, и Наташа это чувствовала и тоже была счастлива, понимая, что за это счастье все равно придется расплатиться.

Что-то очень похожее – предчувствие расплаты за счастье – было и у Лили. Она чувствовала себя невероятно хорошо и даже начала понемногу садиться. И даже, пусть по стенке, один раз сумела дойти до туалета.

– Это что? – спрашивала она Аду. – Чудо какое-то?

– Ремиссия.

– То есть временное облегчение?

– Иногда растягивается на годы.

– А полное выздоровление бывает?

– Все бывает. Просто сейчас ты принимаешь другие лекарства. Я составляю список, а через день все тут – вот это действительно чудо. Из Швейцарии, Германии, Израиля. Богатый у тебя родственник.

– Пока еще не родственник. Хотя дочь, кажется, всерьез собралась за него замуж. Я думала – из-за меня. Говорит – нет. Влюбилась.

Даша действительно сказала об этом Лиле. Что пусть она не берет себе в голову, будто все это из-за нее. То есть сначала Даша сама думала, что из-за Лили, а теперь нет.

– Тридцать с лишним лет разницы, – с сомнением сказала ей Лиля.

– И что? Авантюра, да, но мне это и нравится. То есть раньше нравилось, что авантюра. А теперь у меня голову сносит, я серьезно. Я даже испугалась, сбежала к Володе на одну ночь.

– Развратница.

– Да нет. Просто – чтобы что-то понять. Володя замечательный человек, но он… Он маленький еще. Тебе не надоело здесь лежать? – переключилась вдруг Даша. – Ты вон уже какая хорошая стала, а это больница все-таки.

– Да, больница… И дорого, наверно?

– Недешево.

– Я посоветуюсь с врачом.

И Коля то же самое говорит: выписывайся. Скучает.

Но как Лиля будет теперь без Ады? Если бы она согласилась ее навещать дома, тогда хоть завтра выписаться можно, хоть сегодня. Как ей об этом сказать? Предложить денег? А почему бы и нет? И Лиля, переборов себя, завела этот разговор:

– Ада, а что если я попрошу приходить ко мне? Хотя бы через день? Ты для меня – лучшее лекарство, – Лиля старалась говорить с льстивой интонацией больного человека, а не любящей женщины. – Не бесплатно, конечно. Я понимаю, этим другой персонал занимается, не такого ранга.

Ада ответила:

– Лиля, нет проблем, я буду заходить. Но не через день. И без всяких денег, конечно. Раз-два в неделю – обещаю. Я к тебе привыкла.

И тут Лиля поняла, что она сказала ей это – как пациентке. По-доброму, участливо, дружески, но все-таки как пациентке. Не было никаких особых отношений. Просто Ада одинока, у нее есть время, вот и заходит к Лиле поболтать. Но одно дело – по месту работы (то есть тому месту, которое Ада любит больше всего), другое – куда-то ехать, идти, сидеть в чужой квартире, томиться необходимостью говорить, посматривать на часы, думать о клинике… Сначала будет приходить раз-два в неделю, потом раз в две недели, потом исчезнет навсегда. Если только Лиля опять не вернется в клинику с ухудшением.

Ухудшение началось в ту же ночь – начались страшные боли, потом слабость, потом был сердечный приступ, и два дня подряд у Лили было что-то вроде каскада симптомов и синдромов, с ней постоянно возились, ставили капельницы, Ада заглядывала, но Лиля почти не обращала на нее внимания, показывая этим, что ей ни до чего, она вся опять – в своей болезни.

Бедой была и любовь Яны. Она поняла это после того, как однажды вечером, блуждая, как обычно, в Интернете, вдруг набрала в поисковике слова «самые сильные яды» (мысли о прыжках с крыши или под машину, под поезд были ей почему-то противны, то есть понятно почему – все это обезображивает, о бритвах в ванной тоже не думала – ненавидела режущую боль). Тут же ей попалась страница с советами тем, кто хочет прибегнуть к суициду и списком ядов. В списке были синильная кислота, водка, метанол, крепкие щелочи и кислоты, бензин, кокаин, ЛСД, героин, морфий – и еще куча всего, включая воду (не менее 14 литров за короткое время), а также никотин и морковный сок. После такого чтения даже тот, кто точно решил покончить с собой, обязательно развеселится.

Яна не развеселилась, но охота читать советы неведомых доброжелателей пропала.

54. ГУЙ МЭЙ. Невеста

____ ____

____ ____

__________

____ ____

__________

__________

Борис Бельский, знакомый врач Немчинова (в Сарынске к незнакомым врачам предпочитают не ходить), долго рассматривал томографические снимки – черные листки, где череп отразился во множестве ракурсов, потом не спеша тюкал по клавишам компьютера, из принтера вылезла бумажка, Бельский просмотрел ее и подписал.

– На, только не читай, – сказал он.

– Как это? – удивился Илья.

– Я обязан составить заключение, я составил. Но у нас термины, понимаешь? А термины пугают.

– Ну, после этого я точно прочту! – сказал Илья.

И пробежал глазами заключение. Ассиметрия боковых желудочков… сильвиевы щели и конвекситальные борозды с обеих сторон незначительно расширены… дополнительная петля кавернозной части правой внутренней сонной артерии… повышенная извитость экстракраниальной части позвоночных артерий… эпидуральная гематома…

Илья даже вспотел.

– И что это все значит?

– Ничего не значит. Просвети любому голову, и не то найдешь. Жить будешь, короче. Единственное – гематома, но небольшая. Холод к голове, если болит – анальгетик.

– И все?

– Если хочешь, трепанацию черепа могу сделать.

– Я серьезно!

– Да пройдет все. В обморок не падал?

– Нет.

– Спутанность сознания, амнезия?

– Спутанность сознания у нас у всех от рождения.

– Ну вот, шутишь, значит, все в порядке.

– Нет, туман в голове вообще-то клубится какой-то.

– Легкое сотрясение. Где ударился-то?

– Да так. То есть – все в пределах нормы?

– Именно. Но постарайся дня два-три полежать. Телевизор не смотри, книг не читай.

Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132