Издательство «Жиро энд Уиндус», 244 с. 22,95$
После ряда лет, проведеных в «молитве и размышлениях», а также после «обильных слез», пролитых в изгнании в Саудовской Аравии, бывший президент Уганды Иди Амин, некогда самопровозгласивший себя «пожизненным президентом страны», признается в этой своеобразной автобиографии, что порой он «в самом деле несколько перегибал палку». Да, он не отрицает теперь, что убил триста тысяч человек и что «порой такие пули отливал, от каких у Гитлера (его образец для подражания) мог родимчик случиться», однако больше всего Иди Амина сегодня огорчает, пожалуй, та газетная «утка», будто он посылал Ричарду Никсону телеграмму с таким текстом: «Был бы ты бабой, я б на тебе женился». Он пишет: «На самом деле я мечтал родить ему детей, однако никогда не просил жениться на мне». Историки, надо думать, будут очень признательны за такое разъяснение. Первый завод – 250 тысяч экземпляров. Реклама в прессе. Интервью в радиопередачах.
Фидель Кастро.
Иногда революция – всего лишь революция
Издательство «Сьерра-Маэстра», 624 с.30$
Один из самых выносливых (если не заставляющих полюбить себя) диктаторов двадцатого века, Фидель Кастро, по-видимому, наконец готов признать всю меру своего поражения. «Врач мне запретил курить. В России, когда я звоню, никто не снимает трубку. Нашим инженерам приходится ездить на работу на мулах», – пишет он. «Сегодня утром попросил положить в кофе сахар, а официант говорит: „No hay“ (Нету!). Министр обороны сказал, что если б у нас и было горючее, им все равно не стоило бы заправлять наши боевые самолеты: у летчиков бы появилась возможность дезертировать…» «Хотел бы открыто признаться, – добавляет он с suspiro (вздохом), – что порой мне и самому хочется дезертировать». Он пишет, что много плачет, даже когда отдает приказание расстрелять кого-то из близких друзей и товарищей по борьбе, а ведь прежде, уверяет он, «никогда (nunca) у меня подобного не было». Его это, по-видимому, очень тревожит. «Может, я сделался уже flojo (мягким), – пишет он, – а ведь хороший вождь должен быть тверд (duro)». Команданте может и не duro сегодня, однако он все еще задирист: «Жизнь на Кубе, конечно, не дайкири со льдом, но я хотя бы еще на этом свете, чего не скажешь про братьев Кеннеди». Печатается с продолжениями в журнале "Ола ".
Почему я хочу баллотироваться
Дорогие мои друзья, дорогие американцы! Стоя сейчас вот здесь, на ступеньках этого исторического здания, я выдвигаю свою кандидатуру на пост президента Соединенных Штатов.
Да, на этот пост баллотируются многие, многие мечтают стать президентом, но абсолютно убежден: я тот единственный, кто просто создан для этого поста, самого высокого поста в самой великой стране. И я готов объяснить, почему.
Позвольте мне начать с самого главного, наболевшего вопроса, то есть с будущего, которое ждет детей наших детей, и детей их детей, и детей их детей. И их детей тоже. Когда придет их время, наше время уже уйдет. Но однажды, оглянувшись назад, они спросят: «Ну и зачем они все это делали?» И кому-то придется отвечать. Вот ради него я и баллотируюсь, ради этого кого-то. Друзья мои, здесь и сейчас говорю вам – я хочу стать этим кем-то.
В тех местах, откуда я родом, существует одна мудрая поговорка. Ее веками передавали из уст в уста, и звучит она примерно так: «Не разбрасывайся носками, если не любишь ходить босым».
Но сегодня я с легким сердцем снимаю их, сегодня я дарю их американскому народу.
Не скажу, чтобы я очень любил ходить босиком. Но раз уж такова цена демократии, я говорю: «Надо – значит, надо».
Я знаю, люди посмотрят на меня удивленными глазами – как умеют смотреть только американцы, посмотрят и скажут: «На улице холодно, у тебя синеют пальцы». Но я знаю и то, что в опасности нечто гораздо более важное, и по сравнению с этим самые синие и даже сломанные пальцы ерунда.
Но это только отчасти объясняет, почему я стою перед вами с голыми ногами, готовый пробежать много миль, лишь бы только заслужить ваше доверие. Конечно, это только начало, еще будут моменты, когда мне нужно будет летать на самолете, ездить на машине и на поезде и даже на автобусе. Я сделаю все, что должен делать, а должен я именно то, что собираюсь делать. Вот это, друзья мои, я сегодня торжественно обещаю.
Мы живем в эпоху глубоких противоречий. Согласен, возможно, я сгущаю краски. Возможно, сейчас немодно говорить обо всем открыто, без колебаний и обиняков. Но чадо – значит, надо. Некоторые мне советовали: «Не будь таким открытым». Но зачем вообще нужны выборы, если мы будем, – я позволю себе перефразировать пару строчек из Библии – будем прятать свет критики под спудом нерешительности. Для того мы эти выборы и придумали, чтобы можно было встать и сказать: «Вот он я».
Итак, друзья, вот он я, весь перед вами.
Нет, это было бы неправдой, если бы я сказал, что все наши проблемы могут быть решены уже завтра. Поэтому, дорогие мои американцы, сегодня я говорю вам: если мы не начнем их решать, они порешат нас. Вот в какую веселенькую историю мы с вами можем влипнуть.
Возможно, кто-то сочтет меня слишком назойливым, но если это и так, то совсем не потому, что у меня замерзли ноги. Да, сейчас только начало апреля, а я стою на мраморе, который обычно бывает довольно холодным в начале апреля в нашей великой стране. Пальцы мои немеют, но сам я не дрожу, я в полном порядке, потому что знаю: в Америке всегда тепло, независимо от времени года. Америка – самая теплая страна на планете Земля. А тем, кто твердит, что наши самые теплые дни ушли безвозвратно, я скажу вот что. Я побывал во многих теплых странах. Но ни одна страна не сумеет нагреть вас так, как Соединенные Штаты Америки.
Я объездил всю нашу великую, самую великую страну – и вдоль, и поперек, и часто люди меня спрашивали: «Кто ты? И чего ты хочешь?»
И сегодня я могу наконец дать ответ этим людям. Сегодня я говорю им: я хочу стать тем самым человеком.
Меня спрашивают: «А тот ли ты самый, кто сможет управлять этой страной?»
И я без колебаний отвечаю: «Думаю, тот».
Ибо сегодня я пришел к вам не делить, а умножать, не критиковать, а врачевать, не поучать, а уличать. Честно вам говорю, я не буду ничего делать напоказ, и сейчас без лишних слов вслед за нашим великим бейсболистом Уилли Мейсом я повторяю: «Пас!»
Друзья! Да, я имею право так вас называть, потому что я всех люблю, даже и тех, кто, возможно, не любит меня. Время – это не то, что было вчера, и даже не то, что будет завтра. Как мудро заметили наши великие отцы-основатели, «прошлое позади, впереди – будущее». Время – это то, что происходит сейчас. Да, здесь и сейчас.
Слов нет, справедливо утверждают, что остановившиеся часы дважды в сутки показывают правильное время. Но справедливо и другое: все остальное время эти часы показывают совсем не то, что надо. Друзья мои, дорогие мои американцы, с вашей помощью (и, разумеется, с вашими деньгами, которые будут мне так необходимы, – много денег) я заведу часы демократии и так отлажу их механизм, что они будут правильно ходить все двадцать четыре часа в сутки.
И пока я стою здесь, на ступеньках окружного роддома, этого исторического здания, где я появился на свет, появился в ту пору, когда «нелегальными беженцами» еще называли только зеленых человечков, пришельцев из космоса, позвольте словам моим отпечататься в ваших душах, а потом вернуться обратно. Нам ли жить в печали, как любим говорить мы, граждане
Америки. Выше голову! И тогда наши потомки наверняка скажут: "А они хорошо прошли свою дистанцию и славно поборолись. А главное, они всегда точно знали, который час, потому что вовремя заводили свои часы.
Спасибо вам, дорогие соотечественники, и да благословит вас Господь.
Летние боевики на ваших киноэкранах
«Дробилка»: Коварный предприниматель (Патрик Мак-Гуэн) придумал, как обеспечить бесперебойную поставку свежего севиче [67] в принадлежащую ему сеть ресторанов быстрого питания: надо ловить в Тихом океане дельфинов и пропускать их через измельчители, установленные прямо на борту судна. Его планам, однако, мешают морской биолог (Курт Рассел), который убежден, что в копытцах морских коньков содержатся вещества, способные излечивать рак простаты, и неутомимая охотница за морскими сокровищами (Дженнифер Хантер), которая дрессирует стаю дельфинов для поисков самолета Амелии Эрхарт [68].
