– Ты был в третьем классе младшей школы, – тихо начал он, всё так же глядя в окно, – хороший такой ребенок, конечно, уже с манией величия и с мыслью, что земля вертится по твоему указу. Я еще жил тут и мы с тобой точно не переваривали друг друга. Ты говорил мне гадости, я закрывал тебя в подвале. Ты жаловался маме, а я вновь закрывал тебя в подвале. Отец отвешивал мне тумаков, но я снова и снова отправлял тебя в то сырое, вонючее помещение. А потом ты перестал его бояться, видимо поняв, что в темноте нет никого, а крысы не опасны. И тогда я решил, что за твои проделки надо тебе хорошенько отомстить. Ты подставлял меня, как мог, родители назначали мне домашний арест, запрещали общаться с друзьями и гулять. Но мести, что была достойна тебя, я так и не придумал. Но в один раз я узнал, что ты влюблен в свою одноклассницу. Ну, знаешь, хоть ты и был юн, но ромашки у соседей для нее воровал и гардероб подобрал под ее вкус. А потом ты настучал родителям о том, что я брал ружье отца. А я придумал план мести. Девочке той пришло письмо от тебя, соглашусь – план тупой, но тогда он был самое то. В письме ты всячески ее оскорблял. Конечно, ты и знать не знал, что в нем, а она, прочитав, разорвала с тобой дружбу. Я был доволен, когда узнал. Но в тот день я впервые увидел твои настоящие слезы, такие детские, чистые, без примеси масок, обмана. Ты любил ее настоящей любовью. И я тогда ненавидел себя за то, что я сделал. Письмо писала младшая сестра моей подруги, так что девочка и не догадалась, что ты никак не причастен к случившемуся…
– Зачем ты мне это говоришь? – хриплый голос. Эмету было не по себе. Он помнил эту ситуацию.
– Да я к тому, – взглянул на брата, – что ты умеешь любить, сочувствовать, жалеть. А я не ненавижу тебя вовсе.
– К чему ты это? – повторяет.
– Эмет, он любил тебя на самом деле, – выдохнул, – никто бы не стерпел столько, сколько стерпел он. И ты называешь его слабым только потому, что он, наверно, единственный, кто нашел в себе смелости действовать по зову сердца. Ты говоришь, что он жалкий? Потому что ходил за тобой и был искренним, исполнял все твои мерзкие указания, прощал? Нет, Эмет, слабые – это мы с тобой. Трусы и подле мерзавцы – тоже мы.
Эмет даже присел. Никогда Билл не говорил с таким надрывом, никогда в его голосе парень не слышал столько эмоций.
– А если ты его считаешь еще и уродом, то ты полный придурок. И да, мы с ним переспали, и у меня не было ночи лучше этой. Я не преувеличиваю. Когда ты повзрослеешь, то поймешь, что во взрослом мире нет места настоящим чувствам, искренности, правде и честности. Браки заключаются не по любви, а потому что это выгодно, потому что вот-вот будет ребенок. Любовь продается за деньги, а проститутка – единственная, кто выслушает и не осудит. Да и родителей когда-нибудь не станет и что? Мир не вертится вокруг тебя, Эмет. Но Том вертелся, и он был дороже всего земного шара.
Эмет понимал смысл слов. Чувствовал, что брат прав если не во всем, то во многом.
– А теперь он станет закрытым, жестким, не верящим людям. Мы не убили его тело, но поломали самое лучшее в нем.
–Не перегибай палку со своими метафорами, ладно? – тихо попросил Эмет.
Билл не ответил, чувствуя, что нет смысла в его словах. И если можно было бы, он бы хоть что-то попытался исправить. Да и чем черт не шутит?
– Дай мне его номер.
– Зачем тебе? – Эмет не хотел, чтобы брат виделся с Томом, почему-то он был уверен, что брат задумал именно это.
– Я должен с ним поговорить, давай номер!
Эмет скривился, вспоминая последнюю смс, которую отправил Тому. Номер ему придется дать.
Том проснулся ночью. Боль во всем теле снова дала о себе знать: ныли ребра, живот, спина, раскалывалась голова, раны на лице щипали. Так сильно его еще никогда не избивали. Но почему-то внутри было спокойно. Парень смотрел в темноту и думал о том, что был неисправимым идиотом. Но сразу же после этой мысли приходила другая – он поступал так, как велит сердце. Прощал, верил, был упорным и думал, что однажды его кто-то тоже полюбит. Сейчас же всё стало предельно ясно: даже сердце может ошибаться.
Парень поднялся с кровати, издав приглушенный стон боли. Попытался вдохнуть полной грудью, но не получилось, внутри – будто камней насыпали. Нахмурился, чувствуя легкое головокружение. Встал с кровати, когда мутная картинка перед глазами стабилизировалась. Дошел до кухни, включил свет. На кухонном шкафчике лежали таблетки – принял сразу две. Он знал, что обезболивающее – тяжелый препарат, но есть ли ему до этого дело?
Уже в кровати парень взял свой телефон, поудобнее укладываясь под одеяло. На экране виднелось время – 4 утра. А в уголке мигал значок нового сообщения.
«Мне надо с тобой увидится. Билл.»
В груди неприятно защипало, не хотел он видеть этого мужчину. Слишком унизительно. Да и прощать такое? Но с другой стороны, что Билл может сказать? Чем оправдает свое поведение? Том принял решение, что поговорить с ним будет не лишним.
«Завтра в 15:20 ты можешь приехать ко мне. Не опаздывай.»
Том специально выбрал именно это время. Его родители приходят с работы в 17:00 обычно, а значит, уменьшится возможность совершить что-то необдуманное. Парень не знал, как он себя поведет при виде Билла, догадывался, что его гуманность даст о себе знать, и он может легко простить поступок мужчины. Но Том этого не хочет.
/7/
Том уверенно шел по коридорам школы. Ученики обращали внимание на его «разукрашенное» лицо, начинали шептаться, но напрямую никто спросить не осмелился. В классе, что было странным, никто из компании Эмета не обращал на него внимания, ни одного дурного слова или взгляда. Видимо ждут окончания учебного дня.
После последнего урока Том направился в туалет, не сразу заметив, что за ним увязался Эмет. Но, выйдя из кабинки к раковине, чтобы помыть руки, парень увидел одноклассника. Тот стоял у умывальников, скрестив руки на груди, он не выглядя грозным или агрессивным.
– Что? Драться пришел? – Том сам немного удивился от своего боевого настроя. Тело не болело, потому что было на очередной порции обезболивающего. Но драться на самом деле не хотелось, все-таки он до сих пор придерживается мнения, что все конфликты лучше решать без кулаков.
