Столица - Менассе Роберт

Он смотрел на веселую, оживленную официантку и спрашивал себя, что творится с людьми, когда они каждый день имеют дело с участниками похорон, не с покойниками, а с провожающими их живыми.

— Ладно, антикризисный обед, — сказал он, — без фондю.

— И без карточек. D’accord! [43]

В ожидании он смотрел в окно. На ворота кладбища. Только сейчас, с некоторого расстояния, бросалось в глаза, что кладбищенские ворота чем-то напоминают ворота Биркенау.

Официантка принесла красное вино.

Кованые ворота всегда чем-то похожи друг на друга. И столбы справа и слева? Ну а что еще может быть справа и слева от кованых ворот? Как люди в лагере — они были людьми, а чем еще? Тем не менее впечатление сходства — безумие. Нет никакого сходства. Вот и все.

Глава четвертая

Мартину Зусману хотелось, чтобы командировка в Польшу прошла по возможности без ущерба для тела и души. Он и представить себе не мог, что именно эта поездка подаст ему идею — причем прямо-таки навязчивую — насчет «Big Jubilee Project» и в итоге перевернет его жизнь едва ли не с ног на голову.

Но пока что его доставали приготовления к поездке.

Он удивился, когда продавщица быстро прервала его маловразумительное бормотание: Bien sûr, разумеется, она прекрасно знает немецкое белье, она назвала фирму, и, разумеется, у них есть в продаже этот — она улыбнулась — высококачественный немецкий товар.

Мартин заранее спросил у Кассандры Меркури, не знает ли она какой-нибудь специализированный магазин белья, и Касссандра посоветовала ему съездить в Иксель, в галерею «Золотое руно», там есть магазинчик с богатым ассортиментом, под названием «Крик», или нет, «Шик», да, точно: «Шик». Во всяком случае, там на вывеске крупными буквами написано «Нижнее белье», «Underwear», сказала она, вдобавок он сразу узнает магазин по витрине. У них есть все. Она сама покупает белье только там.

Когда Мартин отыскал магазин — «Шик. Белье» — и посмотрел на витрину, заботливая Кассандра вдруг предстала перед ним в совсем другом свете. Она покупала здесь нижнее белье? Кассандра? Он подумал, что, видимо, выразился недостаточно ясно, вот и вышло недоразумение. Он увидел невероятно красивое, н-да, белье, изящное, вправду восхитительное dessous [44], но для него? И — для Освенцима?

Он огляделся по сторонам, увидел напротив «Adventure Shop» [45], где есть все необходимое для восхождения на Эверест… может, там и поискать противоморозную экипировку, он что, в самом деле так подумал: противоморозная экипировка? Смешно. Никак он не мог решить, что сейчас напрягало его сильнее: перетащить свое оплывшее, дряблое тело к дубленым мачо, к любителям приключений, или… Нет, Кассандра рекомендовала магазинчик «Шик», и Мартин решительно вошел внутрь.

Пытаясь объяснить продавщице, что ему нужно, он чувствовал себя как семнадцатилетний мальчишка-провинциал, который на дискотеке в большом городе впервые заводит разговор с девушкой. Когда говорил: «Немецкое нижнее белье… в смысле, такое особенно теплое нижнее белье, кажется, какой-то немецкой фирмы, не знаю, понимаете ли вы, о чем я толкую, ну, в общем, особенно теплое…», он закрыл глаза, словно боялся, как бы эта женщина не прочла по его глазам, что он мысленно видит ее в том самом dessous, как на манекенах в витрине.

Bien sûr! Продавщица подошла к шкафу с множеством ящиков, как в аптеке, выдвинула один, снова задвинула, открыла другой, достала несколько целлофановых пакетов и разложила перед ним на прилавке.

— Прошу, — сказала она, — вы это имели в виду? Нижняя фуфайка, длинные кальсоны, носки, а еще напульсники. Стопроцентная ангорская шерсть. Вот взгляните, так и написано: немецкое качество. Эти вещи жарче преисподней, вот что я вам скажу. — Она засмеялась. — Или скажем так: жарче сауны! Путешествовать уезжаете?

— Да, — сказал он, — в… Польшу.

— О-о. Польшу я не знаю. Но могу себе представить, там это может пригодиться, ведь почти что Сибирь. — Она рассмеялась, вскрыла упаковку, разложила перед ним кальсоны, погладила рукой. — Прошу вас! Потрогайте! Чувствуете, какой мягкий и теплый материал? Шерсть кроликов, ангорских кроликов, понимаете? Но из Германии, иными словами, животных никто не мучил. А вот и сертификат: белье также соответствует новой директиве ЕС касательно нижнего белья.

— Простите?

— Да, месье. Я тоже удивлялась. Недавно заходил представитель, он нам все разъяснил. Речь идет о воспламеняемости белья, теперь она нормирована.

— То есть вы имеете в виду, — Мартин делано рассмеялся, — белье настолько жаркое, что существует опасность самовоспламенения?

Девушка улыбнулась:

— Нет, дело вот в чем: оно не должно быть горючим. Я тоже не знаю почему. А ангора ведь действительно кроличья шерсть. И, естественно, воспламеняется крайне легко. Но теперь уже нет. Теперь ее чем-то пропитывают. ЕС, понимаете? Можег, потому, что такое белье покупают прежде всего курильщики, им же приходится вечно торчать на улице, на холоде. Вот ЕС и разработал рекомендацию, чтобы курильщики не самовозгорались! — Она рассмеялась. — Или в постели.

— В постели?

— Да, если курильщики ложатся в постель с сигаретой и засыпают…

— Тогда может загореться постель.

— Да, но не такое нижнее белье. С ним все будет в порядке! Вот видите, здесь: «Воспламеняемость нижнего белья согласно директиве ЕС…»

— Не верю, мадемуазель.

— Я тоже, — ответила она.

В этот понедельник Кай-Уве Фригге первым делом пробежал глазами список «Valise Voyage à Doha» [46], который Мадлен, секретарь, положила ему на подпись. Фригге сам завел такой порядок: по понедельникам Мадлен клала ему на стол список, где на каждый день, со вторника до понедельника, в соответствии с назначенными встречами и обязанностями, был указан дресс-код. Как правило, Фригге подписывал список, который Мадлен затем пересылала по электронной почте Дубравке, его экономке. Дубравка в свою очередь ежедневно рано утром по списку выкладывала ему одежду или перед поездками паковала в чемодан.

Об этом знали все сотрудники, кое-кто посмеивался или отпускал иронические замечания, но репутации Фригге это не вредило, напротив: подобное чудачество доказывало, что он до мозга костей железный прагматик, обладающий талантом находить оригинальные решения, чтобы на бегу поменьше потеть или, плавая, поменьше намокать.

В бюрократическом обществе такая слава равнозначна высочайшему аристократическому титулу.

Весьма знаменателен анекдот из студенческих лет Фригге, который рассказывала Фрауке Дистель из гендиректората «Энергетика». В свое время она вместе с Фригге училась в Гамбургском университете и некоторое время проживала с ним в одном общежитии. Кай-Уве, рассказывала она, однажды раздарил все свои цветные и узорчатые рубашки и на распродаже в торговом центре «Гамбургская миля» приобрел со скидкой десять одинаковых белых сорочек. Объяснил он свой поступок так: теперь он ежедневно экономит утром время, потому что более нет нужды раздумывать, какую рубашку надеть к какому пиджаку или пуловеру, белая рубашка всегда годится, что ни надень. Теперь можно без долгих размышлений взять утром из стопки в шкафу самую верхнюю рубашку и надеть ее, когда же он берет восьмую рубашку, то знает, что пора нести грязные в прачечную, а заберет он их, надев десятую рубашку, и на следующий день может снова начать с первой. Объяснение слегка безумное, рассказывала Фрауке, но не лишенное логики. Белые рубашки продавались со скидкой, потому что вышли из моды и сбыта не находили, в их воротнички надо было вставлять особые планочки, чтобы уголки не сминались. Но Кай-Уве пришел в восторг; вот это культура! — так он сказал. Рукава оказались длинноваты, однако он отыскал на блошином рынке допотопные резинки и нацеплял их выше локтя, чтобы регулировать длину рукава. Для него и это тоже была «давняя культура». Любил он мужские аксессуары. В ту пору в кинотеатрах начали крутить американские фильмы про гангстеров и мафию, где все мужчины носили такие штуковины для рукавов, они вошли в моду, и Кай-Уве с его чудаковатым прагматизмом и полным отсутствием интереса к безумствам моды вдруг стал чуть ли не ее законодателем! Если даже Кая-Уве поймут превратно, говорила Фрауке, можно не сомневаться, его репутации это пойдет только на пользу.