За конторкой дежурил седовласый робот, и мы премило потрепались, пока он справлялся обо мне по интеркому. Я рассказал ему анекдот. Как же оно там... Ломается у мужика машина, и он... Нет, секунду, вот: один фермер держит свою жену запертой в... Стоп, давайте с начала... Как бы то ни было, мы хорошо посмеялись, когда я наконец досказал анекдот или бросил это безнадежное занятие, и мне объяснили, куда идти. Потом я немного заплутал. Набрел на зал, где за квадратными столиками было полно народу в вечерних туалетах, все играли в карты или триктрак. Я сразу вышел, но у двери сшиб торшер. Какого черта он там вообще делал, на самую дорогу цоколь свой выставил. Потом меня занесло в какой-то стенной шкаф, но я все же выпутался. А когда сбегал по знакомой лестнице, то споткнулся и проехал на спине. Странно, но было не очень больно, и я отмахнулся от типа в ливрее, который, с выражением совершенного ужаса на лице, пытался помочь мне встать. Потом я затеял выяснение отношений все с тем же старым козлом в холле. Не решаясь опять пустить дело на самотек, он лично сопроводил меня к дверям Зала Плутона и напоследок с поклоном поинтересовался:
— Все в порядке, сэр?
— Просто замечательно, — ответил я. — Вот, держите.
— Спасибо, сэр, но этого не нужно.
— Да ну, бросьте. Всего-то пятерка.
— Сэр, здесь чаевые не приняты.
— Кому какое дело, никто же не смотрит. Не хочешь?.. Ну и пошел ты!..
Что ж, это поставило его на место. Ослабив галстук и выгибая шею, я вкатился в Зал Плутона, пыхтя как паровоз. Ну и жарища там была, я вам скажу, ну и темень. Вдоль стойки, дальний конец которой исчезал в дыму, парами распределились бабы и мужики — каждый согнут под своим углом, каждый изображает внимание. Споткнувшись о ближайший табурет, я въехал мордой в колонну, но продолжал движение, пока не заметил у самого конца стойки моего друга Филдинга. В белом смокинге, он шептал что-то на ухо невероятно шикарной дамочке. На ней было глубоко декольтированное платье серого шелка с муаром, которое рябило, словно телеэкран. Выбеленные на солнце тяжелые локоны обрамляли загорелую шею с трогательной межключичной ямкой. Пока Филдинг не успел перехватить меня, я подрулил прямо к дамочке и легонько чмокнул в шею.
— Лесбия, мое почтение, — сказал я. — Как делишки?
— Джон Сам! — отозвалась Лесбия Беузолейль, умело справившись с удивлением. — Рада вас видеть.
— Здорово, старина, — произнес Филдинг. — Я смотрю, Проныра, ты времени даром не терял. Так, пока не забыл, держи презент.
Он вручил мне конверт. В конверте был авиабилет на рейс Нью-Йорк — Лондон, первым классом.
— Отправление в девять, — сказал Филдинг, — но ты не опоздаешь, я это гарантирую. Ну что, по-моему, тебе явно не мешает выпить.
Ребятишки сосали шампанское, и вскоре я заорал, чтобы принесли еще одну бутылку. Пенная струя ударила куда угодно, только не в бокалы, и я заорал, чтобы принесли еще. Лесбия оказалась хохотуньей — а вертихвостку такую еще поискать надо; видели бы вы, как она помогала мне вытирать ее платье салфеткой или как игриво доставала кубики льда, которые я то и дело ронял ей за вырез. Малейший жест ее красочно резонировал со всей порнографией, что была еще так свежа в моей памяти. Жар, деньги, секс, горячка — дорвался наконец, Нью-Йорк же, первый класс, самый что ни на есть первый. Меня охватил совершенно щенячий восторг, потом принесли еще шампанского, в носу щекотали пузырьки, помню другое помещение и жуткую суматоху, и кто-то развернул меня за плечо, стало мокро, и я увидел, как Филдинг говорит...
Таксомотор подскакивал на нью-йоркских ухабах, желтая конура на колесах, бешеный пес едет домой. Высунув коричневый локоть в окошко, водила газовал на желтый и отчаянно срезал углы. Сиди тихо, сиди тихо. Я не сводил глаз с его коричневого локтя, поросшего черным агрессивным волосом. Я не сводил глаз с незнакомой местности, городской и пригородной, проносившейся за стеклом. Наконец перед лицом замелькали плоские указатели и белые огни аэропорта,
— Рейс какой? — спросил водитель, и я ответил ему, какой рейс.
Я врал. Судя по всему — по часам, а также по корешкам билетов, — оба моих рейса уже улетели. Но в аэропорту, в этом разросшемся сверх всякой меры птичнике, меня ожидал сюрприз за сюрпризом. Отправление девятичасового рейса задержали, какой-то шутник очень вовремя позвонил насчет бомбы. Только-только начали опять загружать багаж, и мне пообещали, что самолет взлетит не позже одиннадцати. Я направился к регистрационной стойке для первого класса. Там хоть можно было рассчитывать на какое-то уважение.
— Сколько багажных мест? — поинтересовалась девица за стойкой.
— Всего одно, — ответил я и с широким жестом развернулся. — Идиот чертов!
— Простите? — переспросила девица.
— Ни одного багажного места, — произнес я и улыбнулся (лучше бы я этого не делал). — Лечу налегке...
Я позвонил Феликсу в «Эшбери». Он пообещал присмотреть за моим барахлом. Я же еще вернусь... Плавясь под жарким светом, как в кресле у зубного, я избороздил весь павильон в поисках бара — мне взбрело в голову отметить избавление от Нью-Йорка. Вдоль и поперек избороздил.
— В десять — и закрыты?! — услышал я собственный вопль. — Парень, ты в «Джей-Эф-Кей» или где? Совсем уже!..
К этому моменту я стискивал в кулаках его темно-синие саржевые лацканы. Парнишка отпер прилавок «дьюти-фри» и продал мне пинту. Я упал на скамейку неподалеку от выхода и принялся отхлебывать из горла. Объявили посадку, первыми приглашали первый класс. Я поднялся и вошел в туннель.
И продолжал буравить ночь, а ночь перемещалась в противоположную сторону, с чудовищной скоростью огибая наш маленький шарик. В гордом одиночестве я пил шампанское на широком красном троне, со вкусом отгороженный от кашля и храпа, вопля и визга, родовых схваток экономического и бизнес-класса. Жизнь определенно не задалась. Я решил, что пора погадать на меню. Нет, с молодостью надо завязывать. Что такое? Вы еще спрашиваете! Эта молодость хренова в гроб меня загонит, вот что такое. Я пообедал. Посмотрел фильм; на выбор было предложено несколько картин, и я ткнул «Пуки отправляется в путь». Ну и дерьмо; и старый Лорн — просто ни в какие ворота. Что же там произошло, с Филдингом и Лесбией? Стоп, не нужно об этом. Ни в коем случае не нужно. Еще чего не хватало, забивать голову всяким вздором. Пора бы уже подрасти. Давно пора.
