Отпусти меня, мама! - Идрисова Алсу

– Так вот ради кого ты подаешь на развод! – насмешливо сказал Серега, бросая на таксиста презрительный взгляд сверху-вниз. – Ради этого хмыря? Ты кем работаешь? Дворником? – нагло спросил он.

– Простите, как я понимаю, вы бывший муж Любы? – уточнил Сергей.

«Да хоть ты заткнись, куда тебя-то несет?!»

– Глянь, он еще и разговаривает! – восхитился Серега. – А это что, подарок для дамы сердца?! Ну если так, мне все понятно, ребятки, – и он громко, беззастенчиво расхохотался.

– Прекрати концерт, – зашипела я. – Извинись перед человеком, которого ты незаслуженно обидел! И потом езжай куда хочешь, девочек я забираю домой!

– Их дом там, где и мой, – парировал Серега, пронзая таксиста неприязненным взглядом. – А ты… Рекомендую забрать корзину этой падали и валить отсюда, пока живой.

– Люба, если вам нужна моя помощь, вы скажите и я останусь! – храбро сказал таксист, не делая попыток поднять корзину.

– Нет, спасибо вам большое за гостинец, и за предложенную помощь спасибо, но здесь я справлюсь сама. Созвонимся, Сережа! – Я подхватила проклятую корзину и решительно затолкала ее к себе в машину.

Сергей-таксист, оглядываясь поминутно, пошел к своей машине и остался сидеть там, наблюдая за происходящим.

– Ах, его еще и зовут Сережей! – протянул Серега. – Будешь по ночам называть его моим именем и вспоминать меня, да? Вспоминать, когда я…

Резко обернувшись, я влепила Сереге звонкую пощечину.

– Заткнись! – проорала я. – Катись отсюда, дети поедут со мной. А ты можешь катиться к своей Эвочке и воплощать с ней свои…

– Мамочка! Тетя Люба! – донеслись до меня восторженные детские крики.

Через пару минут я уже обнимала своих девочек. И счастливее меня не было никого на всем белом свете.

– Мама, мы поедем домой? – спросила Настя, заглядывая мне в глаза.

– Мы поедем домой к бабушке, – сказала я твердо. – Соф, хочешь к бабушке? Я смогу забрать тебя сейчас.

– Хочу, – захлопала в ладоши Софа.

– Дочь, там тесно, там нет твоей комнаты, игрушек и книжек, – попытался воззвать к Настиному разуму Серега. Но Настя весело покачала головой:

– Зато там мама. И потом, папочка, это же не навсегда, мы скоро приедем домой, да, мам?!

Две пары детских глаз, до ужаса похожие на глаза Сереги, остановились на моем лице. От меня ждали ответа. А я не могла произнести его вслух.

– Ну, чего язык проглотила? – подбодрил меня Серега. – Скажи им, что это навсегда. Что своей комнаты им больше не видать как своих ушей. Скажи, чего молчишь?!

– Я не поеду, мам, – сказала тихо Алена.

С этими словами она взяла из рук Сереги ключи и пошла к машине, ни разу не обернувшись.

– Видишь, я ее не подговаривал, она сама приняла решение. – Серега, довольный таким положением дел, последовал за ней, помахав на прощанье Насте: – Скоро увидимся, малыш.

– О, а вы чего тут все делаете? – донесся до меня голос Аркадия, моего брата.

Одной рукой он держал какие-то длинные деревянные планки, другой – прижимал к себе Софу. Рядом с ним был Тимур, его хороший друг.

– Вы стелить линолеум будете? – я еле шевелила запекшимися губами. – Я могу забрать Софу к себе.

– Да, я так и хотел, – кивнул Аркаша. – Вечером заеду к маме – надо решаться с операцией, Люб. Риски, конечно, есть, но…

– Пап, смотри, а там наша учительница целуется! – смеясь, сказала Софа, показывая куда-то вдаль.

Мы проследили за ее рукой и увидели нашу учительницу в объятиях того самого бородатого, которого я сравнила с Лениным.

– Ой, а я думала, учительницы не целуются, – протянула Настя, беззастенчиво глядя на парочку вдалеке.

– Очень даже целуются, как видишь, – весело сказал Тимур, натягивая шапку на глаза девочке. – Ну ничего, так даже еще интереснее, – добавил он словно про себя. – Пошли, Аркаш, чего встал?

– А, да, пойдем, – ответил Аркаша, приходя в себя и стараясь не выдать своего волнения. – Пока, Соф, заеду за тобой вечером. Всем пока!

– Мам, мне холодно, поехали, – потянула меня за рукав Настя.

А я все еще не могла опомниться от предательства. От предательства собственной дочери.

Глава 2

«Никто не хочет работать перед праздниками, никто! – убивалась председательница родительского комитета, скидывая в группу в Вотсапе какие-то сметы. – А кто хочет, заламывает двойную цену за срочность. Что будем делать?»

«Будем стелить линолеум! Я уже присмотрела в “Леруа Мерлен” хороший, плотный, практически вечный!»

«Ничего вечного нет! На четыре года обучения хватит – и ладно. Мы потом все равно в другом кабинете будем учиться».

«И сколько стоит ваш “практически вечный”?!»

«Тысячу двести за квадратный метр».

«Вы что, с ума сошли?! Да за такую цену можно в спортивном зале линолеум постелить!»

«Послушайте, цена оправдана высоким качеством товара! Вы что, хотите через полгода снова менять порванный линолеум? И вообще, это же дети! Вы предлагаете экономить на их здоровье и безопасности?!»

Примерно такие разговоры велись ежедневно в группе родительского чата. Родители ругались, спорили, доказывали свою правоту, находили товары дешевле/дороже/лучше/эстетичнее, искали хорошего специалиста по укладке пола… Дело, однако, не трогалось с мертвой точки, и классный линолеум продолжал «радовать» зияющей дырой.

Вторая четверть между тем плавно близилась к своему завершению.

Аркаша, привыкший к постоянным разборкам в группе, давно отключил звук уведомлений в чате и редко заходил туда. Времени свободного было мало: основную работу он совмещал с двумя подработками, возил матери в больницу продукты и лекарства, а свободное время старался уделять заботам о дочери. Ему и без того казалось, что Софийка страдает от недостатка внимания, и в редкие минуты, которые они проводили вместе, он старался компенсировать дочери время, проведенное без него в компании с няней. И конечно, задаривал ее подарками.

– Пап, почему ты грустишь? Скучаешь по маме? – как-то спросила его Софийка, взобравшись с ногами к нему на колени. – Я тоже скучаю, – продолжала она, не замечая, как Аркаша нервно сглатывает плотный ком в горле. – И если она вернется, я пообещала себе, что никогда больше не буду ее огорчать, буду всегда слушаться и игрушки не буду раскидывать.

– Соф, ты не виновата в том, что произошло, – как можно мягче сказал Аркадий, перебирая дочкины волосы. – А мама… Мы завтра позвоним ей по видеосвязи, хорошо?

«Раз уж она сама не в состоянии», – зло подумал он.

Любовь к жене сменилась усталым разочарованием, запоздавшей грустной осенью после яркого, короткого и не очень жаркого лета.

Уложив спать Софийку, Аркаша полез в телефон и отправил жене короткое сообщение: «Надеюсь, ты помнишь, что у твоей дочери день рождения 28 декабря. Не забудь ее поздравить».

Щелкнул на ее аватарку, увеличивая изображение. В теплой стране, под яркими лучами солнца, красота Лианы достигла своего пика и совершенства – с фотографии на него глядела знойная красотка, чем-то напоминавшая молодую Монику Беллуччи. И тут же в сознании отчего-то всплыло беззащитное, почти детское личико Риты.

Количество непрочитанных сообщений в школьном чате перевалило за четыре сотни. Изумленно перемотав сообщения вниз, Аркаша уставился на явно раздутую до небес смету укладки линолеума.

Коротко взглянув на часы и убедившись, что звонить еще не поздно, Аркаша набрал номер своего старинного приятеля Тимура. Тимур был убежденным холостяком, что, впрочем, не мешало ему иметь золотые руки. В отличие от Аркадия, зарабатывавшего на хлеб исключительно умственным трудом, Тимур добывал деньги, трудясь физически. Он был и столяр, и плотник, и слесарь, и монтер, заядлый охотник и рыбак. А еще он превосходно укладывал линолеум.

– Тебе, братка, бесплатно сделаю! – пообещал Тимур по телефону. – Только это… у меня два ноута полетели, прошивка нужна. Сделаешь? Окей, договорились. Завтра на замер приеду, скинь адрес. Давай, чувачок.