Женщина, которая ждала - Колочкова Вера Александровна

– Нет, Лизонька, нет. Ты пойми, у меня с твоей мамой и без того напряженные отношения, и я не могу…

– Это не у вас с ней напряженные отношения. Это она делает все, чтобы они были напряженными. А вы на поводу у нее идете, боитесь что-то не так сделать – а вдруг ей не понравится! Ну зачем, теть Сонь? Чем больше боитесь, тем больше она звереет.

– Да, может, ты и права. Но я все равно не могу. Мне просто очень жаль Аллочку, понимаешь? Опять она будет сердиться, нервничать. Все ей кажется, что я ей враг.

– Ну да, кто бы спорил. У нее ж одни враги кругом, – с тихим сарказмом проговорила Лиза. – Понятно, что бабушка ей враг, она никогда этого и не скрывала. Да она даже слово «свекровь» произносит так, будто плюется. Хотя раньше только и делала, что лебезила перед ней. А как папа ушел, бабушка сразу явным врагом стала. Да это и понятно, в общем. Но вы-то, теть Сонь! Вы же всего лишь сестра бабушки, вы моей матери седьмая вода на киселе! Вы-то чего так боитесь?

– Да я не боюсь. Я ж объясняю: мне просто Аллочку жалко. И свою сестру Лизу я тоже никогда не понимала. Чем ей Аллочка не угодила? Она ж так старалась! Вон, даже тебя Лизой назвала в ее честь.

– Выходит, зря старалась. Не помогло. Для бабушки Лизы это честью не стало. Да и не была она мне бабушкой по большому счету, не любила меня. Когда на меня смотрела, всегда лицо такое делала… Презрительно-скептическое. И говорила всегда одно и то же: мол, вся в мать, не в нашу породу. Что, разве не так, скажете?

– Да, у моей сестры тяжелый характер, согласна. Если честно, я и сама ее всегда немного побаивалась. Еще с детства.

– Что, абъюзила она вас, да?

– Как? Как ты сказала?

– Ну, такое отношение сейчас определяется одним словом – абъюз. Когда один своим поведением уничтожает психику другого, обнуляет как личность.

– Нет, я бы не сказала, что уж до такой степени. Раньше мы были очень близки. Мы же сестры, родные по крови. От этого никуда не денешься. Правда, отцы у нас разные. Лизочка у мамы уже во втором браке родилась. И отчества у нас разные: я Софья Ильинична, а она Елизавета Максимовна. Но я всегда свою сестру очень любила. И Лизиного сына, то бишь твоего папу, я очень любила. Лиза даже ревновала Левушку ко мне, было дело.

– Да, отцу везет на любовь, его все любят. Для бабушки Лизы он всегда был светом в окошке – единственный сынок, боготворимый. Вы его любили. Мать его без ума любила, да и сейчас любит. И свежая молодая жена любит. Вот почему все так несправедливо, а? Одному куча любви достается, девать ее некуда, а другому – ни крошечки? Почему? Где справедливость, скажите?

– Говорят, справедливости нет на земле, детка, – с грустной улыбкой ответила тетя Соня. – Но я тебя люблю, если тебя хоть немного это утешит.

– Спасибо, тетя Соня. Да, я знаю, вы ко мне хорошо относитесь. Но при этом и мать боитесь обидеть. И еще я спросить хотела у вас… Вот вы говорите, раньше с бабушкой вы были близки. Родные сестры, мол, кровь не вода, все такое… А куда ж эта близость потом подевалась, интересно? Вон вас даже на свежую отцовскую свадьбу не пригласили. Хотя вы ближайшая родственница!

– Ой, да какая там родственница… Двоюродная бабушка нашего Левушки. Зачем приглашать на свадьбу всяких старух? Седьмая вода на киселе, отработанный материал… Да и чего обо мне говорить, господи! Со мной все ясно. А вот ты… Ты почему не пошла на свадьбу к отцу, скажи?

– Вот еще! – сердито фыркнула Лиза. – Нужна я там сильно, на свадьбе! Да отец и не особо звал. Испугался, наверное, что я не впишусь в новое окружение. Или выкину что-нибудь этакое…

– А ты бы и впрямь выкинула?

– Да не, зачем. Хотя все это ужасно смешно. Отец – и жених! Весь из себя причесанный и напомаженный, в галстуке-бабочке! А рядом невеста, вся в белом. Красивая, молодая… Разве не смешно, скажите?

– Да что ж тут смешного, Лизонька? Твоему папе всего сорок пять. Для мужчины это не возраст!

– Ничего себе, всего сорок пять! А этой Юле, его новой жене, двадцать, между прочим! Она почти моя ровесница! На фига ей все это надо, не понимаю?

– Ну, наверное, она любит его. И ей вовсе не смешно, ей все это очень нужно – и белое платье, и фата, и галстук-бабочка. Зря ты не пошла на свадьбу, зря…

– Нет, не зря. Представьте, если бы пошла, как бы моя мать прореагировала? Да нет, вы не представляете даже, о чем я!

Тетя Соня не нашла что ответить, лишь улыбнулась жалко. Какой неприятный разговор получился – сплошное мучение. Всех, всех их жалко – и Лизоньку, и мать ее Аллочку, и племянника Левушку. Потом вздохнула коротко, глянула на часы, проговорила тихо, но твердо:

– Тебе ехать пора, Лиза. Время позднее, Алла уже волнуется, наверное. Давай я такси вызову?

– А я думала, что все же у вас останусь, – уже без всякой надежды протянула Лиза. – Завтра же воскресенье, в универ не надо идти.

– Нет, Лиза. Прости. И давай не будем больше об этом. Тебе надо быть рядом с мамой, ей плохо одной.

– Но мне плохо дома, теть Сонь, там как в могиле…

– Да перестань уже, ей-богу! Что ты ноешь, как маленькая! – уже начала сердиться тетя Соня. – Тебе надо маме помочь из кризиса выбраться, а ты ноешь только и тем самым еще больше усугубляешь! Ты же знаешь, что мама сердится, когда ты у меня остаешься! После развода родителей я для нее враг, она сама возвела меж нами эту баррикаду! Ну представь, что она мне завтра опять выговаривать начнет, и я расстроюсь, и давление опять поднимется. Я старый и не совсем здоровый человек, Лизонька, пойми, как мне все это тяжело. Не усугубляй!

– Это не я усугубляю, это она усугубляет. Все время ищет повод, чтобы ко мне придраться, и ведь находит! И срывается на полную катушку! Я ж вам объясняю – она ведет себя так, будто это я виновата, что отец ушел.

– Тебе все это кажется, Лиза. Не придумывай. Все, я вызываю такси.

– Да не надо, я на автобусе уеду. Что я, маленькая? Время еще детское, и одиннадцати часов нет.

Лиза поднялась с места, быстро пошла в прихожую, прихватив со спинки стула свой рюкзак.

– Тогда маме позвони, что ты едешь! – направилась вслед за ней тетя Соня.

– Ладно… Спасибо за ужин, до свидания…

Тетя Соня закрыла за ней дверь, вздохнула. Обиделась все-таки на нее девочка. Может, и впрямь надо было ее у себя оставить…

Хотя нет, нельзя. Алла бы скандалить начала, обвинять, что она заодно с ее бывшей свекровью. Господи, как же все у них нехорошо вышло, неправильно. И бедная девочка мечется во всем этом, страдает.

И снова вспыхнула внутри ужасная досада на старшую сестру Лизу. Ну как, как так можно было вести себя? Чем ей Алла в свое время не угодила? Ведь если Левушка Аллу любил, и Лиза должна была полюбить невестку. По крайней мере, не отторгать изо всех сил. Алла же так старалась.

Тетя Соня снова вздохнула, прислушалась к себе. Наверное, она и впрямь стала древней старухой, ничего не понимает в этих делах. Замужем никогда не была, детей своих не было. Может, если бы были, то и она бы тоже вела себя, как сестра. Кто знает, кто знает!

А Лизоньку все равно жалко. Хорошая девочка. Попала в этот раздор ни за что. Родной бабушке не нужна, отцу не нужна, и матери тоже не до нее, выходит. Вон с какой обидой произнесла: мол, мать всю свою любовь отцу отдала, мне ни капельки не досталось! И ведь не возразишь ничего толком, и сама видела – так и есть. Для Аллы Лева всегда был в приоритете, это невооруженным глазом видно было. И говорить об этом вслух тоже нельзя было: кто она такая, чтобы лезть со своими выводами! Бывало, вздохнешь с досадой, и все… Ну, еще ругнешься про себя тихонько на Аллу – да будь ты неладна со своими приоритетами! Где твоя голова, где твоя душа материнская, где чувства бабьи сермяжные к своему родному дитяти? Ну ладно, Лева… Он мужик. Он матерью с детства залюблен, он эгоист, на себе зацикленный. Но ты, Алла! Ты почему всю себя к ногам Левушки бросила? Откуда в тебе эта страсть к самоуничижению, которую нельзя любовью назвать?